— Ничего подобного, — задумчиво возразил Грант. — Он был вполне нормальный человек. Просто, как и говорил Ламонт, это был человек, который долго и тщательно все продумывал, а потом точно приводил в исполнение. Он не принял в расчет одну миссис Виллис, но, признайтесь, от таких, как она, мало кто ожидает серьезных помех. Неплохой он был парень, этот Соррел. До самого конца безупречно играл в бравого путешественника. И вещи упаковал, при этом не допустив ни малейшего промаха, хотя Ламонт, видимо, все время находился тут же. Ни одного письма, ни единой фотографии Рей Маркейбл не оставил после себя. Видимо, избавился от всего этого, как только обдумал план действий. Только брошку забыл. Как я вам рассказывал, она выпала из кармана его пальто.
— Как вы думаете, Рей Маркейбл подозревала о его намерениях?
— Думаю, нет.
— Почему нет?
— Потому что Рей Маркейбл — одна из самых эгоцентричных персон наших дней. К тому же, если она и узнала по моему описанию стилет, у нее не было никаких оснований связать убитого с Соррелом, а следовательно, и заподозрить причастность своей матери к убийству. В Ярде личность Соррела установили только к понедельнику, а в тот день она уже плыла в Штаты. Меня бы очень удивило, если бы она даже теперь узнала о том, что убитым оказался Соррел. Думаю, наших газет она почти не читает — разве что светскую хронику. Американцев же вряд ли заинтересует какое-то убийство в очереди.
— Тогда ее ожидает весьма неприятный сюрприз, — невесело произнес Баркер.
— Несомненно, — в тон ему отозвался Грант. — Зато Ламонта ждет сюрприз приятный, и за него я рад. В этом деле я показал себя полным идиотом, но сейчас у меня наконец-то стало легко на душе; такого не было с тех самых пор, как я выловил его из озера.
— Удивительный вы человек, дружище. Имея на руках такое верное дело, как ваше, я бы, наверное, пребывал на верху блаженства, меня бы прямо распирало от гордости. Если когда-нибудь вас уволят, вы вполне можете заняться предсказанием судьбы и зарабатывать по пять монет за сеанс.
— Вот уж спасибо! Чтобы вы стали меня шантажировать? Мол, плати долю, иначе прикроем твою лавочку! Нет уж, увольте! И потом, ничего сверхъестественного тут нет. В конце концов, выходя с кем-то на контакт, ты всегда, независимо от улик, сам должен для себя решить, что это за человек. А я, хоть и не хотел в этом признаваться даже самому себе, в глубине души знал, что там, в поезде, Ламонт сказал нам истинную правду.
— Да, странное это дело, — протянул Баркер. — Пожалуй, одно из самых странных в моей практике. Дайте мне знать, когда Маллинз вернется из ее квартиры, ладно? — добавил он, соскакивая со стола, на котором было пристроился. — Если обнаружат эти самые ножны — дадим делу ход. Завтра Ламонта ведь опять должны привести в окружной суд? Тогда мы и ее туда доставим.
Он ушел, Грант остался один и машинально сделал то, что собирался сделать, когда его прервал Баркер: отпер ящик стола и извлек оттуда стилет с брошью. Как мало времени истекло между намерением и его исполнением, — но оно коренным образом все переменило! До сего момента эти предметы были для него символом собственного бессилия, загадкой, которая мучила его, доводила до полного отчаяния. Теперь Грант знал об этих двух предметах все. И это «все» оказалось так просто! Но оно сделалось простым после того, как ему рассказали. Не явись к ним миссис Виллис… Нет, Гранту не хотелось даже думать об этом. Ведь если бы, по чистой случайности, миссис Виллис, при всей безрассудности своего поступка, не оказалась совестливой, то он заглушил бы свои сомнения и повел бы себя так, как и положено заслуженному инспектору уголовного отдела, у которого имеются в руках неопровержимые улики. Слава Богу, его миновала чаша сия!
С точки зрения доказательств дело казалось безупречно ясным — ссора, использование левой руки, шрам, наконец. Они искали человека, у которого вышел конфликт с Соррелом, — такого они нашли, и у него оказался шрам на большом пальце. Разве этого недостаточно? А вышла полная путаница — сшитые вместе кусочки, как на лоскутном одеяле, про которое говорила миссис Динмонт. Убийцей оказалась женщина, одинаково владеющая и правой, и левой рукой, и шрам у нее на указательном пальце, а не на большом. Его, Гранта, спасло только одно — порядочность самой женщины.
Грант мысленно вернулся к самому началу пути; пути, который повел их в неверном направлении: выяснение личности убитого; потом Ноттингем. Продавец галстуков, мистер Юдалл, официантка в кафе — все они вспоминали лишь то, что непосредственно касалось их самих, и именно в этом свете давали свои показания. Потом — Рауль Легар, красавчик и умница, представивший точное описание Ламонта; Денни Миллер; последнее представление «А вы и не знали?»; обыск в конторе Соррела и лохматик-сосед; жокей Лейси и промозглый день в Лингфилде. Миссис Эверет. Потом — бросок на север: Карнинниш, молчун Дрисдейл и чай у пастора; мисс Динмонт: рассудительная, владеющая собой мисс Динмонт. Возникновение колебаний у него самого и усиление их после показаний Ламонта. Брошь. И вот теперь…
Они лежали перед ним на столе — две блестящие небольшие вещицы: в лучах вечернего солнца сверкал, словно понимающе подмигивая ему, стилет, а жемчужная брошь светилась застывшей улыбкой, напомнившей Гранту знаменитую улыбку Рей Маркейбл. Фирма Галлио и Штейна, в конце концов, не так уж и хорошо справилась с заказом. Даже сейчас при беглом взгляде он легко мог перепутать порядок инициалов и прочесть их как «М. Р.». И миссис Эверет, и миссис Рэтклиф разобрали их именно таким образом.
Его мысли обратились к миссис Виллис. Вполне ли она нормальна? Ему думалось, что нет, однако у медицины свои способы и свои определения подобных состояний. Трудно предугадать мнение специалистов. Правда, эта сторона дела уже его не касается. Его дело закончено. Пресса, конечно, будет бушевать, что они поспешили с арестом, но это он переживет — не привыкать. В Ярде все отнесутся к нему с пониманием, и его профессиональный статус не пострадает. И он наконец-то получит долгожданный отпуск. Поедет в Стокбридж и порыбачит всласть. Или двинуть в Карнинниш? Дрисдейл прислал ему очень теплое приглашение, а в Финлее сейчас полно лосося. Однако почему-то мысли о бурых, стремительных водах и сумрачном крае в настоящий момент не вызывали у него особого энтузиазма. Они будили воспоминания о сомнениях, печалях и тревогах. Сейчас ему хотелось совсем другого — растительного существования, беззаботности и ясного неба над головой. Лучше всего поехать в Хэмпшир. Сейчас там уже все в зелени, и если ему надоест смотреть на гладкие воды Теста, к его услугам лошади и прекрасный ипподром в Денбюри.
Вошел Маллинз, положил на стол ножны и отрапортовал:
— Нашел там, где она говорила, сэр. Вот ключ от дома.
— Спасибо, Маллинз, — сказал Грант. Он вложил в ножны стилет и поднялся, собираясь отнести к Баркеру. Решено: он едет в Хэмпшир. Но как-нибудь надо обязательно съездить и в Карнинниш…
Доктора признали миссис Виллис полностью вменяемой, слушание ее дела состоится в Олд Бейли в этом месяце. Грант убежден, что ее не приговорят к смерти, а я склонна верить в его пресловутую проницательность. По его словам, неписаные законы в этой стране не ахти как популярны, однако английский суд присяжных на поверку так же склонен к сентиментальности, как и французский. Когда они услышат ее историю в изложении одного из известнейших адвокатов наших дней, то прольют ведра слез и откажутся признать ее виновной.
— Да, — сказала я Гранту, — странное это было дело; и самое здесь странное, что в нем как бы нет виноватых.
— Вы так полагаете?! — отозвался Грант с саркастической усмешкой. — А как по-вашему?
Не смей приближаться, о нечистый (лат.).
