При таких обстоятельствах, когда человек умер, не оставив завещания, не имея мужа и детей, все усилия направлены на поиск кровных родственников, и если таковые найдутся, согласно установленным процедурам все имущество будет разделено между ними. Если же поиски окажутся безрезультатными и никто не предъявит на наследство своих прав, все имущество отойдет в пользу государства.
Виолетта не была кровной родственницей и не могла претендовать на наследство Оливии. Более того, она знала, что у Оливии вообще не осталось родственников, а, значит, некому будет раскрыть ее обман, и она сказала французским полицейским, что она и есть Оливия Смитон, а Виолетта Доусон погибла в автокатастрофе.
Помните, прошли годы. Обе женщины уже постарели и немного утратили свою привлекательность. Еще в молодости будучи чем-то похожими друг на друга, прожив вместе столько лет, одеваясь в почти одинаковые платья и делая такие же одинаковые прически, приобретя схожие манеры и взгляды на жизнь, они смотрелись скорее как сестры, нежели как подруги. У погибшего водителя — Оливии — почти наверняка серьезно пострадало лицо, а подменить документы для Виолетты было не так уж трудно.
Тем не менее, вернувшись в Англию, она не осмелилась жить в Лондоне, где можно было столкнуться со старыми знакомыми, и не вернулась в свой родной город, где старики могли вспомнить молодую Виолетту Доусон — она выбрала нейтральную территорию, уединенную деревню Парсло-Сент-Джон. Она была особо привлекательна для нее из-за дома, Грачиного гнезда, который она купила, потому что он напомнил ей дом, где прошло ее детство. Помните, Виолетта была дочерью священника. На снимке, который, как видела Джанин, сожгла ее хозяйка, был большой дом возле церкви. Несомненно, это был дом священника, где выросла Виолетта, единственное напоминание о прошлой жизни, которое она хранила. Последний мост был безжалостно разрушен, как и все остальное, когда после стольких лет она вдруг получила письмо от бывшего деверя Оливии, Лоуренса Смитона. Мы можем только догадываться о реакции распечатавшей письмо Виолетты. Неверие, изумление, страх, гнев — момент настоящего ужаса для нее. Зная, как сильно ссорились Лоуренс Смитон и Оливия, Виолетта и представить себе не могла, что он вдруг снова захочет с нею увидеться!
В письме Смитон предлагал встретиться и положить конец их старой ссоре. Он также — простите меня, генерал, — старел, и ему хотелось загладить прошлое, — Макби снова прервал свой рассказ, чтобы отхлебнуть вина.
— «Не дайте солнцу закатиться над вашим гневом», — сказал Лоуренс. — Библия, не так ли? Я не хотел, чтобы мы с Оливией сошли в могилу врагами. Это было бы неправильно. Маркус не хотел этого.
— Совершенно верно. Но ваш порыв ужаснул Виолетту, игравшую роль Оливии. Ей не удалось бы обмануть вас, генерал, вы знали их обеих так же хорошо, как свою супругу! Испугавшись, она позвонила Баренсу и настояла, чтобы он связался с вами и ясно дал понять: она не хочет иметь с вами никаких дел.
Макби горько улыбнулся.
— Вы знаете, ей все могло сойти с рук, никто бы и не узнал, но помешали две вещи. Первое: Оливия в юности была достаточно знаменита, или известна, чтобы быть упомянутой в колонке некрологов в газете, и опытная журналистка пустилась по ее следу!
Макби кивнул на Винни, благосклонно принявшую этот комплимент.
— Журналистка сразу учуяла, что что-то здесь не так. Она не могла сказать, что именно, но профессиональное чутье подсказывало ей, что здесь можно отыскать какой-то сенсационный материал для газеты. Она думала, что это может быть связано с тем несчастным случаем падения с лестницы, но я как раз склонен считать, что это действительно был несчастный случай, произошедший по вине изношенных шлепанцев, как и установило следствие. Преступление, подлог и воровство произошли многими годами раньше. Но выдал Виолетту с головой — кто бы вы думали? — пони.
— Как это? — непонимающе спросил Рори.
— Генерал? — повернулся Макби к Лоуренсу.
— У Оливии была аллергия на лошадей, — ответил Лоуренс. — Моя жена может в этом поклясться. Оливия не могла даже рядом с ними находиться, у нее начиналась сыпь и поднималась температура, как при сенной лихорадке или еще хуже.
— Ну и ну! — сказал Барнетт, присвистнув.
— Итак, вы видите, — продолжал Макби, — что Оливия никогда бы не приобрела двуколку с пони и никогда бы не ездила в ней, да еще несколько лет подряд, и уж тем более не держала бы пони в качестве домашнего животного! А Виолетта любила лошадей, она даже настояла на том, чтобы последнего похоронили на лугу под старым каштаном. Кроме того, она не умела водить машину и годами пользовалась двуколкой, нужно же ей было как-то передвигаться? Вот и пришлось рискнуть и приобрести лошадь, даже если ей было известно, что Оливия этого никогда бы не сделала. Она продала двуколку сразу же, как перестала в ней нуждаться, и ее купил Эрни Берри, во дворе которого она до сих пор и стоит, полуразвалившаяся и грязная. Но пони был ее любимцем, она не смогла с ним расстаться, и это ее выдало.
Наступило молчание: все обдумывали услышанное, но мысли Тома Барнетта текли в ином направлении. Он прокашлялся.
— Из чистого любопытства… — он покраснел, когда все посмотрели на него. — Просто интересно, а что же с завещанием? Оливия, то есть Виолетта, завещала большую часть своих денег на благотворительность и оставила небольшие суммы Джанин, семье Берри, Джули Кромби, вам, Рори, и, хм, мне. Ведь эти деньги не принадлежали ей.
— У меня свой взгляд на это, и я хотел бы его высказать, — громко заявил Лоуренс. — Составила или нет Оливия завещание в пользу Виолетты, я совершенно уверен, что она рано или поздно сделала бы это, если бы не погибла в автокатастрофе. Она бы хотела, чтобы Виолетта жила в уюте. Как военный я знаком с солдатскими завещаниями, которые могут быть и устными: желание, высказанное при свидетелях. Я, конечно, понимаю, у штатских так не принято. Очень жаль, что Виолетта уничтожила все письма Оливии, ведь если бы Оливия в письме четко отразила свое желание оставить все Виолетте, оно могло бы считаться завещанием. Как бы там ни было, я отношусь к этому по-солдатски. Нельзя все время возиться с бумажками. Думаю, что воля Оливии исполнилась, пусть и таким специфическим образом! Никто, как только что отметили, не был обделен, у Оливии не было близкой родни. Если кого и обошли, то это государство.
Он сделал паузу, и Макби продолжил:
— Забавно, если бы Виолетта была честной и следовала букве закона, даже государство могло проявить снисхождение в тех обстоятельствах и признать, что она имела право хотя бы на доходы с наследства, но Виолетта решила не рисковать. Все это было не совсем по правилам, и адвокаты вряд ли согласились бы взяться за это дело, но я согласен с генералом: по сути воля Оливии была исполнена.
— Верно, — сказал Смитон, — и, черт возьми, это и было бы в завещании!
— Кроме того, — добавил Макби с улыбкой, — все, о чем мы говорили, всего лишь только догадки. Нам кажется, мы знаем, что произошло, но доказать это суду будет очень трудно. Требовать, чтобы завещание было аннулировано на основе каких-то старых свадебных фотографий? Те, кто получил по завещанию деньги на благотворительность, несомненно, пресекут любую нашу попытку.
— Точно, — кивнул Лоуренс. — Мне кажется, дело улажено, мы все выяснили. Все присутствующие в этой комнате знают правду, и этого достаточно. Все, что здесь говорилось, должно остаться в этих стенах, и я не вижу причин поступать по-другому. Это вызвало бы чертовский переполох, думаю, просто глупо выносить все это на обозрение публики. Все согласны?
Все были согласны.
* * *
Позднее тем же вечером, когда уже смеркалось, Мередит и Алан направлялись по дороге к Грачиному гнезду. Они остановились у ворот, глядя сквозь железные прутья решетки на подъездную дорогу и старую постройку в стиле короля Георга. В лучах заходящего солнца камень светился каким-то медовым светом, а окна блестели розовым. Это был пряничный домик из волшебной сказки.
— Как красиво, — тихо сказала Мередит. — Но я не могла бы жить здесь, особенно теперь.
— Да, — сказал он, — и я не смог бы. Это был просто сон. Маленькая мечта.
Она взяла его за руку.
— Возможно, когда-нибудь мы найдем другой дом, такой же милый, как этот, но не сейчас.
Он взглянул на нее. В свете заходящего солнца, от которого светились окна, ее каштановые волосы пылали медью. В этот момент она более чем когда бы то ни было была близка к мысли, что однажды они смогут жить вместе.
Сейчас до этого еще далеко, но они придут к этому, должны прийти.
* * *
— Добро пожаловать домой! — заявил Поль, наливая вино. — Рад вас снова видеть вместе.
Все они подняли стаканы, и Лаура подвела итог:
