Я обернулся, чтобы поблагодарить, но цыганка уже скрылась в толпе. Быстро пройдя между шатрами, я оказался на площадке, где жонглеры, чревовещатели и фокусники в шелковых костюмах репетировали свои номера, а цирковые дети кувыркались и расхаживали на ходулях. Я видел, как один джентльмен проглотил, очевидно, для практики, четыре полупенни, а другой быстро понес куда-то пять марионеток (в том числе собаку и черта), вероятно, для представления с Панчем и Джуди[64]. При таком количестве бесплатных развлечений было удивительно, что сюда допустили посторонних. К счастью, никто не обратил на меня внимания. В обязанности артистов не входили полицейские функции. Но никто из присутствующих никак не мог быть Витторией. Если я спрошу о ней, не прикажут ли мне удалиться?
По близости от меня, возле палатки с играми, лежал молодой парень и громко храпел.
— Молодой человек! — донесся откуда-то громкий женский голос. — Посмотрите-ка наверх!
— Он спит, — отозвался я, имея в виду парня.
— Не он, а вы! Посмотрите наверх!
Я повиновался и увидел весьма необычную женщину на резном балкончике в верхней части деревянного фургона. Дородная, с толстой шеей и выпуклыми зелеными глазами, она была облачена в короткое платье без рукавов из ярко-зеленого атласа, которое, очевидно, застегивалось сзади и давало возможность видеть зеленые замшевые сапожки. Из плеч и бедер торчали миниатюрные ручки и ножки, безупречные сами по себе, но настолько непропорциональные со всем остальным, что их обладательница казалась лишенной конечностей. Густые темные волосы были искусно причесаны. В одной руке она держала кусок жареного бекона, а в другой ломоть хлеба. Рядом с ней лежали зеленые атласные перчатки с пуговицами из ракушек.
Увидев, как я пялюсь на нее, женщина рассмеялась.
— Привет, дорогуша! — сказала она. — Принесите-ка мне эля с задней лестницы, ладно? — Она указала направление рукой с куском бекона.
Я принес бутылку и открыл ее.
— Угощайтесь, если хотите, — предложила женщина.
Я поблагодарил, и мы вдвоем выпили теплый эль. Я хотел спросить ее о Виттории, но боялся обидеть ее, как цыганку, слишком быстрым вопросом, поэтому похвалил эль, действительно оказавшийся вкусным.
— Какой приятный молодой человек! Как вас зовут?
— Джон Ватсон. Рад с вами познакомиться. Женщина засмеялась. Ее смех был настолько заразителен, что я тоже улыбнулся.
— А я Сэди Букбайндер, — сказала она. — Правда, никто больше так меня не называет.
— Сэди – красивое имя, — заметил я. Женщина снова засмеялась.
— Да, но теперь я артистка. «Сэди – леди-лягушка».
Я вспомнил афишу с изображением лягушки с женским лицом.
— Вы совсем не похожи на лягушку, — сказал я. Не думаю, что это была подобающая фраза, но эль, очевидно, развязал мне язык.
— Но и на леди я тоже не похожа, — весело отозвалась она, — тем не менее никто из зрителей не требует деньги назад. Я знаю все о лягушках! Например, группа лягушек называется армией. Это чистая правда – я читала в книге. Знаете, сколько существует разных видов лягушек? Куда больше, чем людей! Некоторые их них поют приятнее, чем птицы! Можете не сомневаться – я лучшая «леди-лягушка» из всех, что когда-либо выступали в цирке. А у вас какая профессия, мистер Джон Ватсон?
— Пока никакой.
— Да ну? У такого молодого человека, как вы! Но ведь чем-то вы должны заниматься?
— Я учусь в университете.
— Ну и ну! Да вы, оказывается, джентльмен! — воскликнула Сэди, допивая эль.
Я покраснел, хотя леди казалась мне очаровательной.
— В моей семье все – переплетчики[65], – продолжала она. — Все, кроме меня. Значит, университет! И что вы там изучаете?
— Медицину, — ответил я.
— Медицину? Отлично! Как раз то, что мне нужно! Принесите-ка еще бутылочку, доктор.
Я облегченно вздохнул. Пожалуй, теперь можно будет спросить о Виттории. Но как только я потянулся за бутылкой, ее ухватила другая рука – смуглая и самая большая, какую я когда-либо видел.
— Кто вы такой, а? — осведомился мужской голос.
Я задрал голову, чтобы посмотреть на нового собеседника.
Мне сразу стало ясно, каким образом Сэди забралась на высокий балкон – ее подсадил туда этот молодой великан, облаченный только в кожаную юбку, похожую на шотландский килт.
— Доктор! Фредерик! Дайте мне наконец эту бутылку!
Фредерик протянул ей бутылку, не открывая ее.
— Зачем тебе понадобился доктор?
— Я еще не… — запротестовал я.
— Я спрашиваю свою жену, док, а не вас.
— Но, Фредди, — возразила она, — ты же знаешь, что мы не женаты!
Он начал терять терпение.
— Я спросил, зачем тебе доктор!
— Из-за моих коленей, милый. — Она снова стала смеяться. — Да и локти у меня распухли – посмотри сам! Молодой доктор предупреждал, что мне нужно перестать кувыркаться. Но кем же мне быть, если не акробаткой? Я больше ничего не умею делать. А вот и мои лошадки!
Фредерик вздохнул.
— Все ее веселье от эля! Я говорил ей: «Не пей, Сэди, это скверно отражается на твоих выступлениях!» Но она не может без бутылки. — Он пожал плечами, потом протянул мне руку. — Я Фред Берк, дикарь, самый высокий и самый сильный человек в мире, змеиный король, африканский гигант…
Пока Фредерик перечислял свои впечатляющие титулы, дюжина лошадей и пони, украшенных султанами и цветными попонами и управляемых ярко наряженными наездниками, проскакала мимо нас к большому шатру, где выстроилась перед входом высотой в десять футов.
На последней лошади – лоснящемся гнедом мерине – ехала явная предводительница группы, легко и свободно стоя на седле. Словно этой позы было недостаточно, всеобщее внимание тотчас же привлекли к ней грива красных (не рыжих!) волос длиной в ярд; большие овальные карие глаза и полные чувственные губы придавали лицу оживленное, слегка насмешливое выражение.
Одежда наездницы, за исключением корсета, казалась выбранной исключительно для удобства и легкости движения и лишь впоследствии снабженной разного рода украшениями. Тонкая, скроенная по косой линии и усыпанная золотыми стеклянными бусинками блузка выглядела продолжением блестящей, слегка веснушчатой кожи. Рукава расширялись к плечам. Поверх корсажа блузки красовалось шелковое болеро с золотым кружевом. Юбку заменяли легкие, почти прозрачные брюки, доходящие до лодыжек, чуть замаскированные длинной вставкой спереди и сзади и также украшенные золотыми кружевами и бусинками. Балансируя босыми ногами в такт медленным движениям лошади, женщина покачивалась, словно турецкая танцовщица.
— … и притом я самый скучный человек во всем мире, — дружелюбно закончил Фредерик.
— Кто это?
— Наездница с длинными волосами? Это Кей Данн. Чудо, не так ли?
— Я пришел сюда в поисках Виттории, принцессы цирка.
— Ну? — Фредерик озадаченно смотрел на меня.
— Как я могу ее найти?
— Здесь не нужны формальные представления.
— Да, но где мне ее искать?
— Кого искать, сэр? — Он тряхнул головой, словно стараясь вытряхнуть что-то из ушей.
— Витторию, разумеется!
— Вы уже ее нашли, — сказал Дикарь. — А вот меня едва не запутали окончательно.
Только теперь я все понял.
Внезапно я заметил Рэндалла, быстро направляющегося к Кей Данн – точнее, к Виттории. Я видел, как он обратился к ней. Она кивнула, все еще стоя на лошади, потом не спеша двинулась к нам с радостным видом, словно ребенок, катающийся на карусели. Рэндалл шел рядом. Казалось, он стал меньше ростом.
— Моя Сэди так назвала ее в прошлом сезоне, — с гордостью продолжал Фредерик. — Тогда она была немного навеселе (я имею в виду Сэди – мисс Кей никогда не пьет во время выступлений). Сэди наблюдала за представлением с сеновала, громко заявляя, что с этого дня Кей нужно называть Витторией, принцессой цирка. Так и вышло. Нам позволяют смотреть представления, в которых мы не заняты, но только не среди публики. Наш хозяин говорит, что это сбивает цену…
Мне не нравится вспоминать о своей грубости, но я обязан честно сообщать о моих промахах. Возможно, то, что студентам приходится проводить много времени в одиночестве за книгами, способствует появлению дурных манер. Конечно, я был бы рад все свалить на молодость и обстоятельства. Но что толку в оправданиях? Короче говоря, я без единого слова прощания отошел от этого человека, который был так любезен со мной, и решительно зашагал к Виттории и Рэндаллу, надеясь опередить его. Не знаю, что мог сказать я, посторонний, чтобы внушить ей недоверие к нему, но мне казалось важным произвести должное впечатление.
Очевидно, мое лицо «телеграфировало» стремление поговорить с ней, так как при виде меня Виттория подала мне знак, щелкнув пальцами, чтобы я отошел с дороги. Я повиновался. Без видимых усилий Виттория опустила руку на уровень лодыжек и ухватилась за то, что мне показалось передней лукой седла – большую прикрепленную ручку – на которой она проделала (несомненно, ради Рэндалла) стойку на руке. Силы ей было не занимать. Даже не покачнувшись, Виттория вытянула ноги вертикально к небу. Ее брюки скользнули вниз, обнажив полосатые чулки, оканчивающиеся бусинками из черного янтаря над босыми ступнями.
