Закончив разглядывать вино на свет, он вернул бокал на стол, так и не притронувшись к нему.
Миссис Ингам изумилась.
– У вас какой-то средневековый склад ума, мистер Ридер.
– Правильнее будет сказать – криминальный, – поправил ее сыщик.
Во время трапезы он ничего не пил, и доктор Ингам вспомнил, что и в кабинете его гость едва пригубил бокал с виски.
– Да, в некотором смысле я трезвенник, – признался мистер Ридер, – но жизнь, на мой взгляд, настолько занятная и возбуждающая штука, что иные стимуляторы мне не требуются.
Он также заметил, что лакей, исполнявший обязанности его камердинера, прислуживает за столом. Дождавшись, пока слуги оказались в дальнем конце комнаты, он поинтересовался:
– Ваш лакей выглядит совершенно больным. Он тоже пострадал в драке?
– Томас? Нет, он появился на сцене, когда все уже закончилось, – с удивлением ответил доктор Ингам. – А почему вы спрашиваете?
– Мне показалось, что у него забинтована шея.
– Я этого не заметил.
– А каким топором вы отбивались? – продолжал расспросы мистер Ридер.
На обшитых деревянными панелями стенах не имелось вообще никакого оружия, включая боевые топоры.
– Мы распорядились убрать их, – поспешила на помощь супругу миссис Ингам. – Мне вдруг пришло в голову, что вместо моего мужа этим топором могли воспользоваться те ужасные люди.
Беседа за столом увяла. Подали кофе, и мистер Ридер щедро угостился сахаром. Отказавшись от предложенной сигары, он извинился за свои дурные манеры и достал из собственной пачки сигарету.
– Спички, Томас, – распорядился доктор Ингам, но прежде, чем лакей успел исполнить его приказ, мистер Ридер вынул из кармана коробок и зажег спичку.
Спичка оказалась весьма необычной: огонек ее вспыхнул ослепительным белым пламенем, так что он даже вынужден был прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть. Правда, всего лишь на мгновение, после чего огонь погас, а хозяева и гость в недоумении уставились друг на друга.
– Что это было? – пожелал узнать доктор Ингам.
Мистер Ридер беспомощно взглянул на коробок.
– Кто-то подшутил надо мной, – сказал он. – Мне ужасно жаль.
Спички выглядели совершенно обычными. Мистер Ридер протянул коробок хозяину, который зажег еще одну спичку, но при этом ничего сверхъестественного не произошло, разве что на кончике ее вспыхнул бледно-желтый огонек.
– Никогда не видела ничего более впечатляющего, – заметила прелестная дама, сидевшая от него по левую руку. – Это очень походило на вспышку магния.
Инцидент со спичкой вскоре был предан забвению. Доктор завел разговор о Писарро, а миссис Ингам принялась излагать свою теорию. Мистер Ридер внимательно слушал обоих.
– Не думаю, что он был действительно плохим человеком, – сказала миссис Ингам, когда он прервал ее.
– Писарро был мерзавцем! – заявил мистер Ридер. – Впрочем, иного от него и ожидать не следовало.
Если он и заметил, как подобралась и напряглась миссис Ингам, то не подал виду.
– Кеннеди же, его сообщника, – продолжал он, – как я уже говорил сегодня днем, остается только пожалеть. Его мать являла собой типичный образчик морального разложения, женщина, не представлявшая ни для кого никакой ценности, самая обычная содержанка, в сущности.
Доктор Ингам побелел и напрягся, а глаза его загорелись нехорошим огнем, словно жаркие угли, но мистер Ридер, развалившись на стуле и сунув руки в карманы брюк, с сигаретой, меланхолично повисшей в уголке рта, продолжал говорить с таким видом, будто заручился полным одобрением и поддержкой честно́й компании:
– В действительности Кеннеди был мозгом преступного сообщества, если можно назвать это мозгом, разумеется. Он был мошенником, научившимся злоупотреблять доверием и получившим даже нечто вроде высшего образования в колледже. Он женился на дочери Писарро, которую трудно было назвать примерной молодой леди. Кажется, он стал ее четвертым любовником, прежде чем жениться на ней – если они вообще были женаты…
– Возьми свои слова назад, грязный лжец!
Миссис Ингам вскочила на ноги и нависла над мистером Ридером, испепеляя его взглядом, и ее резкий, пронзительный голос едва не сорвался на крик.
– Лжец, подлая тварь!
– Замолчи!
Это подал голос доктор Ингам, резко и требовательно, но его предостережение запоздало. Рука мистера Ридера вынырнула из кармана, и в ней удивительным образом оказался зажат тяжелый автоматический пистолет крупного калибра. Он вскочил на ноги настолько быстро и стремительно, что хозяева оказались не готовы к его маневру.
Мистер Ридер оттолкнул в сторону стул, оказавшийся позади него, и прижался спиной к стене. В столовую вбежал Томас, лакей, и замер при виде пистолета. Мистер Ридер обратился к нему.
– Боюсь, я причинил вам боль в четверг вечером, – любезным тоном сообщил он. – Пуля, пусть и выпущенная из пневматического пистолета, способна причинить нешуточные страдания. Я должен извиниться перед вами – она предназначалась вашему приятелю. – С этими словами он кивнул на дворецкого. – Это была непростительная глупость с вашей стороны, доктор Ингам, отправить двух своих людей в Лондон, что привело к весьма неприятным последствиям. Сегодня я видел убитого мужчину. Крепкого и сильного малого по имени Гельпин. Костяшки пальцев у него на руке были сбиты. Полагаю, вы неблагоразумно подошли к нему слишком близко, а телохранителя не оказалось поблизости.
Подойдя к одному из высоких окон, он резким движением откинул штору в сторону. Оно было распахнуто, и в комнату с сосредоточенным видом уже влезал тот самый человек с военной выправкой, который сопровождал его из Лондона. За ним последовали еще трое тех, кто провожал мистера Ридера до самого особняка. Доктор Ингам, не в силах пошевелиться, застыл на месте. Внезапно он резко развернулся и метнулся к маленькой дверце в углу комнаты. Пистолет в руке мистера Ридера взорвался оглушительным грохотом, и дверная панель с шумом треснула во всю длину. Ингам застыл на месте, являя собой жалкое зрелище охваченного паникой человека, после чего на подгибающихся ногах попятился.
– Это была не моя идея, Ридер, – прохрипел он. – Я расскажу вам все. Я могу доказать, что не имею к этому отношения. Они в безопасности, все до единого.
Наклонившись, он откатил в сторону край тяжелого ковра под ногами, и Ридер увидел каменную плиту, в которую было вделано массивное металлическое кольцо.
– Они все живы, все до единого… Гельпина пришлось застрелить в порядке самообороны. Если бы я не убил его, то он убил бы меня.
– А Литнофф? – добродушно полюбопытствовал мистер Ридер.
Здесь доктор Ингам предпочел промолчать.
В своем дневнике мистер Ридер записал:
…настоящее имя доктора Ингама – Кассиус Кеннеди. Он родился в Англии и в семнадцать лет был осужден за получение денег обманным путем. Впоследствии он раскаялся в содеянном и стал выступать на многочисленных встречах бывших заключенных, обретя известность в качестве ярого проповедника. Но его вновь осудили, на сей раз по обвинению в мошенничестве, и приговорили к девяти месяцам заключения. После освобождения он эмигрировал в Америку, где присоединился к Писарро и помогал ему во всех мошеннических сделках.
Для Писарро он стал буквально незаменим, поскольку умел заручиться полным доверием своих жертв, обращаясь к ним с амвона. При этом он сумел получить (или попросту присвоил себе) звание доктора богословия.
После самой крупной мошеннической сделки Писарро он бежал в Калифонию, где каким-то образом (так и не выясненным до конца) стал обладателем весьма значительного состояния, большей части которого лишился в ходе неудачных спекуляций перед возвращением в Англию.
На допросе он утверждал, что, построив Грейн-Холл на месте старинного замка и обнаружив поместительные подземные темницы, которые, чему я сам был свидетелем, сохранились под домом в прекрасном состоянии, он не намеревался использовать их по прямому назначению вплоть до тех пор, пока огромные убытки не подвигли его на поиски способа пополнить свои закрома.
Пять лет назад он встретил русского актера по фамилии Литнофф, горького пьяницу, которого вот-вот должны были арестовать за долги и который очень боялся депортации на родину, где его разыскивали по политическим мотивам.
Кеннеди с супругой, при поддержке и с полного одобрения Литноффа, разработали план, с помощью которого рассчитывали получить крупную сумму денег. Литнофф снял маленькую квартирку в Лондоне и обставил ее дешевой мебелью. Именно здесь и была проделана афера. Очень осторожно, прибегнув к своим прежним талантливым трюкам и обаянию, Кеннеди заводил знакомства с предполагаемыми жертвами. Разумеется, он выбирал легковерных и внушаемых особ, готовых без особых раздумий вложить средства в Синдикат Писарро. Доктор исподволь входил к ним в доверие, изучал их привычки, образ жизни, хобби и слабости, а также выяснял, в каких гостиницах они останавливались, когда бывали в Лондоне. Иногда ему требовалось несколько месяцев, чтобы заручиться их расположением, после чего Кеннеди словно невзначай делился с ними историей об умирающем русском, которому удалось бежать из Петрограда с сундуком, полным драгоценностей, похищенных из дворцов знати.
