— Неприязни? Нет. Тревильян был раздосадован: он не любил менять привычки. Старый холостяк, понимаете.
— Кстати о холостяках. Капитан Тревильян не был женат, вы не знаете, он не оставил завещания? И если да, как вы думаете, кто унаследует его имущество?
— Тревильян сделал завещание, — не замедлил ответить Барнэби.
— Вот как.., вам это известно?
— Да. Он назначил меня душеприказчиком. Так и сказал.
— А как он распорядился деньгами?
— Этого я не знаю.
— По-видимому, он был хорошо обеспечен?
— Тревильян был богатым человеком, — подтвердил Барнэби. — Я бы сказал, он был обеспечен гораздо лучше, чем это можно предположить.
— У него есть родственники?
— Есть сестра, племянники, племянницы. Я никогда не видел никого из них, но, по-моему, в ссоре они не были.
— А его завещание? Вам известно, где он его хранил?
— «Уолтере и Кирквуд», здешняя адвокатская контора. Там оно и составлено.
— Тогда, может быть, вы, как душеприказчик, сходите со мной сейчас к «Уолтерсу и Кирквуду»? Мне бы хотелось как можно скорее иметь представление об этом завещании.
Барнэби встревоженно взглянул на инспектора.
— Что это значит? — спросил он. — При чем тут завещание?
Но инспектор Нарракот не был расположен раньше времени раскрывать свои карты.
— Случай не так прост, как мы полагали, — сказал он. — Между прочим, у меня к вам есть еще вопрос. Как я понял, майор Барнэби, вы спросили доктора Уоррена, не наступила ли смерть в пять — пять двадцать?
— Ну да, — хрипло произнес майор.
— Почему вы назвали именно это время?
— А что? — спросил Барнэби.
— Наверное, что-то вы при этом имели в виду?
Последовала значительная пауза, прежде чем майор собрался с ответом. Инспектора Нарракота это еще больше насторожило. Значит, Барнэби и в самом деле пытается что-то скрыть. Наблюдать за ним при этом было прямо-таки смешно.
— Ну, а если бы я сказал пять двадцать пять, — вызывающе спросил майор, — или без двадцати шесть, или четыре двадцать? Какое это имеет значение?
— Да, вы правы, сэр, — миролюбиво сказал Нарракот: сейчас ему не хотелось вступать с майором в спор. Но он дал себе слово, что еще до исхода дня докопается до сути. — Есть еще одна любопытная деталь, — продолжал он.
— А именно?
— Это касается сдачи в аренду Ситтафорд-хауса. Не знаю, что об этом думаете вы, но мне все это представляется весьма странным.
— Если вас интересует мое мнение, — сказал Барнэби, — чертовски странное дело.
— Вы так считаете?
— Все так считают.
— В Ситтафорде?
— И в Ситтафорде и в Экземптоне. У этой дамы, должно быть, не все дома.
— Ну, о вкусах не спорят, — заметил инспектор.
— Чертовски странный вкус для такой дамочки.
— Вы с ней знакомы?
— Знаком, ведь я был у нее в доме, когда…
— Когда что?.. — спросил Нарракот, потому что майор вдруг замолчал.
— Ничего, — сказал Барнэби.
Инспектор Нарракот пристально посмотрел на него. Очевидное смущение, замешательство майора Барнэби не ускользнули от него. Он чуть было не проговорился. А о чем?
«Всему свое время, — сказал себе Нарракот. — Сейчас не стоит раздражать его».
— Так вы, сэр, говорите, что были в Ситтафорд-хаусе. Давно эта дама живет там?
— Около двух месяцев.
Майору очень хотелось сгладить впечатление от своих неосторожных слов. Это стремление сделало его более разговорчивым, чем обычно.
— С дочерью?
— Да.
— Как она объясняет выбор своей резиденции?
— Да вот… — Майор задумался и потер нос. — Она из тех женщин, что очень много говорят — красоты природы.., вдали от остального мира.., что-то вроде этого. Но…
Наступила неловкая пауза. Инспектор Нарракот пришел ему на помощь:
— Вас поразила неестественность ее поведения?
— Да, похоже, что так. Она — светская женщина. Одевается весьма изысканно, дочь — изящная, красивая девица. Естественным для них было бы остановиться в «Ритце», или в «Кларидже», или еще в каком-нибудь большом отеле. Вы представляете себе, в каком?
Нарракот кивнул.
— В общем они не из тех, что держатся особняком, так? — спросил он. — Не считаете ли вы, что они, скажем, скрываются?
Майор Барнэби решительно замотал головой:
— Нет, нет! Ничего подобного. Они очень общительны, даже, пожалуй, слишком общительны. Я считаю, что в таком маленьком местечке, как Ситтафорд, ни к чему слишком частые встречи, и когда приглашения так и сыплются на вас, то немного неловко. Они чрезвычайно сердечные, гостеприимные люди, но, по английским представлениям, по-моему, чересчур.
— Колониальная черта, — сказал инспектор.
— Думаю, да.
— У вас нет оснований считать, что они раньше были знакомы с капитаном Тревильяном?
— Решительно никаких.
— Вы убеждены в этом?
— Джо бы мне сказал.
— А вы не думаете, что тут могло иметь место стремление познакомиться с капитаном?
Это была несомненно неожиданная для майора идея. Он размышлял над ней несколько минут.
— Да-а, такое мне никогда в голову не приходило. Конечно, они были очень приветливы с ним. Но этим они ничего не добились от Джо. Впрочем, это их обычная манера держаться. Чрезмерная приветливость присуща жителям колоний, — добавил этот истый защитник Британии.
— Ну ладно. Теперь относительно дома. Как я понимаю, его построил капитан Тревильян?
— Да.
— И никто в нем никогда больше не жил? Я хочу сказать — он раньше не сдавался?
— Никогда.
— Тогда не похоже, чтобы интерес проявили именно к дому. Загадка. Почти наверняка дом не имеет никакого отношения к этому случаю, и справедливо заключить, что это случайное совпадение. А дом, который занял капитан Тревильян, «Орешники», он кому принадлежит?
— Мисс Ларпент, дама средних лет. Она уехала на зиму в пансион в Челтенхем. Каждый год уезжает. Дом обычно запирает. Или сдает, что удается нечасто.
Здесь, кажется, ничто не подавало надежды. Инспектор обескуражен но покачал головой.
— Вильямсоны, как я понимаю, были посредниками? — спросил он.
— Да.
— Их контора в Экземптоне?
— Рядом с «Уолтерсом и Кирквудом».
— А! Тогда, если вы не против, зайдем по пути.
— Не возражаю. Кирквуда все равно не застанете в конторе раньше десяти. Вы же знаете, что такое адвокаты.
— Значит, отправляемся.
Майор, который уже давно покончил со своим завтраком, кивнул в знак согласия и поднялся.
В конторе Вильямсонов навстречу им услужливо поднялся молодой человек:
— Доброе утро, майор Барнэби.
— Доброе утро.
— Ужасная история, — бойко заговорил молодой человек. — Подобного в Экземптоне давно не случалось.
Майор только поморщился.
— Это инспектор Нарракот, — сказал он.
— О! — восторженно произнес молодой человек.
— Мне нужна информация, которой, я думаю, вы располагаете, — сказал инспектор. — Насколько мне известно, вы занимались наймом Ситтафорд-хауса?
— Для миссис Уиллет? Да, занимались.
— Пожалуйста, сообщите мне подробности о том, как это происходило. Дама обратилась лично или письменно?
— Письменно. Она написала… Дайте вспомнить… — Он выдвинул ящик, порылся в картотеке. — Да, из Карлтон-отеля, Лондон.
— Она упоминала Ситтафорд-хаус?
— Нет, в письме просто говорилось, что она хочет снять на зиму дом, и что он должен находиться в Дартмуре, и в нем должно быть по меньшей мере восемь комнат. Близость железнодорожной станции и города не имела значения.
— Ситтафорд-хаус значился у вас в списках?
— Нет. Но он оказался единственным домом, который соответствовал этим требованиям. Дама упомянула в письме, что она может платить до двенадцати гиней. Это обстоятельство окончательно убедило меня, что надо написать капитану Тревильяну и спросить, не захочет ли он сдать дом. Капитан ответил утвердительно, и мы порешили дело.
— И миссис Уиллет даже не смотрела на дом?
— Нет. Она дала согласие и подписала договор без предварительного осмотра. Позднее она приехала сюда, добралась до Ситтафорда, встретилась с капитаном Тревильяном, договорилась с ним насчет столового серебра, белья и всего прочего и осмотрела дом.
— Она осталась довольна?
— Она пришла и сказала, что восхищена.
— А что думаете по этому поводу вы? — спросил инспектор Нарракот, пристально глядя на него. Молодой человек пожал плечами.
— Бизнес с недвижимостью учит ничему не удивляться, — заметил он.
На этом философском заключении они и расстались. Инспектор поблагодарил молодого человека за помощь.
— Не за что, право, одно удовольствие, уверяю вас. И он, вежливо улыбаясь, проводил их до дверей. Контора «Уолтере и Кирквуд», как и говорил майор Барнэби, была по соседству. Когда они явились туда, им сказали, что мистер Кирквуд только что прибыл, и провели к нему в кабинет.
