– Леди, которая интересовалась пирсом, была единственной, кто в последнее время просил показать архивы? – спросила Корделия.
– При мне – да. Но я работаю тут всего пару месяцев. Обо всех посетителях, которые приходили до этого, вам могла бы рассказать Салли, но она уволилась, потому что собралась замуж. Да и я не всегда сижу за столом. То есть кто-то мог прийти, пока я была в офисе, а за столом сидел Альберт.
– Он здесь?
Девушка посмотрела на нее с изумлением:
– Альберт? Конечно, нет. Альберт никогда не бывает здесь по понедельникам. – Вдруг в ее взгляде появилось подозрение. – Почему вы интересуетесь тем, кто бывал здесь до вас? Я думала, вы хотите взглянуть на рецензию.
– Это действительно так. Но мне любопытно, кто мог вырезать эту страницу. Как вы сказали, это важный архив. И я не хотела бы, чтобы подумали на меня. Вы точно уверены, что нигде больше в городе не сохранился еще один экземпляр?
Пожилой мужчина все еще расставлял новые фотографии в больших рамах с явной претензией на эстетичность. Казалось, этой работой он способен заниматься до конца дня. Вдруг, не оборачиваясь, он заговорил:
– Девятнадцатое июля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, вы сказали? Это через три дня после визита королевы. Можете попытать счастья с Люси Костелло. Она собирала вырезки о королевской семье последние пятьдесят лет. Вряд ли она пропустила королевский визит.
– Но Люси Костелло умерла, мистер Ламберт! Мы напечатали статью о ней и ее вырезках через день после того, как ее похоронили. Это было три месяца назад.
Мистер Ламберт повернулся и поднял руки в терпеливой покорности.
– Я знаю, что Люси Костелло умерла! Мы все знаем, что она мертва! Я и не говорил, что она жива. Но у нее есть сестра, не так ли? Мисс Эммилайн еще жива, насколько мне известно. И у нее осталась папка с вырезками. Вряд ли она их выбросила. Возможно, они похоронили мисс Люси, но ее вырезки вместе с ней не хоронили. Во всяком случае, мне об этом неизвестно. Я сказал: попытайте счастья. Я не сказал: поговорите с ней.
Корделия спросила, как найти мисс Эммилайн. Мистер Ламберт снова повернулся к фотографиям и прорычал, словно уже пожалел о том, что оказался слишком словоохотлив:
– Коттедж Виндзор, Бенисон-роу. Вперед по Мэйн-стрит, второй поворот налево. Мимо точно не пройдете.
– Это далеко? Мне не нужно ехать на автобусе?
– Вам повезет, если он придет. Пока дождешься этого номера двенадцать, помереть успеешь. Лучше прогуляться минут десять от силы. Для молодой девушки это труда не составит. – Он выбрал фотографию тучного джентльмена с цепью мэра, который смотрел в сторону с похотливым сладострастием, предполагавшим, что официальный банкет превзошел все его ожидания, и аккуратно расположил рядом фотографию щедро наделенной природой и почти раздетой купальщицы, так что казалось, будто он смотрит прямо в ее декольте.
Корделия подумала, что перед ней человек, который действительно любит свою работу. Она поблагодарила его и девушку за помощь и отправилась на поиски мисс Эммилайн Костелло.
Мистер Ламберт не ошибся насчет расстояния. До Бенисон-роу Корделия добралась довольно быстрым шагом ровно за десять минут и оказалась на узкой улочке, огибавшей город, с домами викторианской эпохи. Хотя возраст, архитектурные особенности и размер одноэтажных домиков были одинаковы, каждый из них самым очаровательным образом отличался от соседа. В некоторых были эркеры, из окон других свешивались деревянные ящики, в которых в изобилии росли самые разные плющи, герани и обриеты, яркими пятнами сиявшие на фоне покрашенной штукатурки. А у двух домов в конце улицы росли благородные лавры в горшках, поставленных по обе стороны от блестящей входной двери. Перед каждым домиком располагались сады за железными оградами, которые благодаря изысканной ковке выжили в годы последней войны и не пошли на металлолом. Корделия подумала, что никогда раньше не видела целого ряда домов с нетронутыми оградами, придававшими улице, которая на первый взгляд казалась абсолютно английской в своей камерной красоте, нотку очаровательной, но чужеродной эксцентричности. В маленьких садиках царило буйство красок, пятна теплых красных тонов осени пестрели за оградами. В воздухе витал запах лаванды и розмарина, несмотря на то что пора их цветения осталась позади. У тротуара не было ни одной машины, не чувствовалось и удушливых выхлопных газов. После суеты и тяжелых запахов Мейн-стрит прогулка по Бенисон-роу напоминала об уютной простоте другого легендарного века.
Коттедж Виндзор был четвертым домом с левой стороны. Его сад оказался не так красив, как другие, – аккуратный квадрат безупречного газона, по границам которого росли розы. Медный дверной молоток в форме рыбы сиял со всех сторон. Корделия позвонила в звонок и подождала. К двери никто не спешил. Она снова позвонила, на этот раз громче. В доме было тихо. С разочарованием она поняла, что хозяйки нет. Вероятно, глупо было надеяться, что мисс Костелло сидит дома и ждет, только потому, что ей, Корделии, захотелось навестить ее. Однако ощущение разочарования и тревожного нетерпения не покидало ее. Теперь она была убеждена, что пропавшая вырезка имеет огромное значение и ее можно найти только в этом хорошеньком маленьком домике. Перспектива того, что она вернется на остров, не раскрыв этой тайны и не удовлетворив собственного любопытства, вызывала у нее отвращение. Она принялась ходить туда-сюда вдоль ограды, раздумывая, стоит ли ждать мисс Костелло, вернется ли она после похода по магазинам или заперла дом и уехала в отпуск. Вдруг Корделия заметила, что два верхних окна открыты, и воспрянула духом. Женщина средних лет вышла из соседнего дома и посмотрела на дорогу, как будто кого-то ждала. Она уже собиралась закрыть дверь, когда Корделия подбежала к ней.
– Извините, я надеялась увидеть мисс Костелло. Вы не знаете, она вернется сегодня?
Женщина вежливо ответила:
– Полагаю, она в прачечной. Она всегда ходит стирать в понедельник. Она скоро вернется, если только не захочет выпить чаю в городе.
Корделия поблагодарила ее. Дверь закрылась. Маленькая улочка вновь погрузилась в тишину. Девушка облокотилась на перила и стала терпеливо ждать.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и дести минут, как она увидела необычную даму, которая вышла на Бенисон-роу. Корделия тут же поняла, что перед ней мисс Эммилайн Костелло. Это была пожилая женщина, тащившая за собой тканевую сумку на колесиках, на верху которой лежал пухлый пластиковый пакет. Походка ее была медленной, но осанка – горделивой. Хрупкую фигуру скрывала армейская шинель цвета хаки, настолько длинная, что почти волочилась по тротуару. Ее маленькое лицо было сморщенным, как старое яблоко, и казалось еще меньше из-за шарфа в красную и белую полоску, намотанного на голову и завязанного под подбородком. Поверх него она натянула вязаную фиолетовую кепку, увенчанную помпоном. Если такая экипировка требовалась ей в теплый сентябрьский день, подумала Корделия, то невозможно представить, как она одевается зимой. Когда мисс Костелло подошла к воротам, Корделия открыла их перед ней и представилась:
– Мистер Ламберт из «Спимут кроникл» сказал, что вы, вероятно, сможете мне помочь. Я ищу вырезку из старого издания газеты от 19 июля 1977 года. Я не сильно затрудню вас, если просмотрю коллекцию вашей сестры? Я не стала бы вас беспокоить, но это на самом деле важно. Я обращалась в архив редакции, но страницы, которая мне нужна, в их экземпляре нет.
Возможно, на первый взгляд мисс Костелло и производила впечатление пугающей эксцентричности, но ее глаза, устремленные на Корделию и похожие на две бусины, лучились проницательностью. У нее на все имелось собственное мнение, и она заговорила чистым голосом в авторитарной манере образованного человека, что тут же позволило безошибочно определить ее место в сложной иерархии британской классовой системы.
– В восемьдесят пять лет, дитя мое, не стоить селиться на верху холма. Лучше бы вам зайти и выпить чашечку чаю.
Точно таким же голосом настоятельница приветствовала ее, когда она приехала в первый раз, усталая и испуганная, в монастырь Святого Младенца.
Корделия последовала в дом за мисс Костелло. Было очевидно, что торопиться здесь никто не собирается, и она как проситель едва ли могла на этом настаивать. Она дожидалась в гостиной, пока хозяйка избавлялась от своей многослойной одежды и заваривала чай. Комната была очаровательной. Антикварная мебель, которую, вероятно, привезли из большого семейного дома, соответствовала пропорциям комнаты. Стен было почти не видно за маленькими семейными портретами, акварелями и миниатюрами, однако это создавало ощущение уюта, а не захламленности. В стоящем у стены буфете из красного дерева, инкрустированном резным узором из палисандра, красовалось несколько предметов из фарфора, а на каминной полке возвышались бронзовые часы с ручкой, тикавшие каждую секунду. Когда мисс Костелло появилась снова, толкая перед собой тележку, Корделия заметила, что она пользуется чайным сервизом из вустерского фарфора, а сам чайник был серебряным. Должно быть, для мисс Модсли такие приемы тоже были в порядке вещей.
