Я потом извинился перед Марком за все грубости, которые я ему тогда наговорил, и он со свойственным ему мастерством разыграл роль великодушного джентльмена; однако, хотя внешне между нами все осталось как прежде, с того дня я стал заклятым его врагом (чего он, при своем тщеславии, даже не заметил). Впрочем, если бы это было все, не знаю, стал бы я его убивать. Но крайне опасно жить на положении близкого друга и родственника с человеком, которого ненавидишь. Он был настолько слеп в своем убеждении, что я его восторженный и благодарный протеже, а он мой щедрый благодетель, что в слепоте своей всецело оказался в моих руках. Мне оставалось только запастись терпением и ждать подходящей возможности. Наверное, не стоило его убивать, но я поклялся отомстить — и вот этот тщеславный болван полностью в моей власти. Спешить было некуда.
Прошло два года, и мне пришлось пересмотреть свои намерения, ибо судьба мстила Марку и без меня. Марк начал пить. Мог ли я его спасти? Не думаю, но к своему величайшему изумлению, я поймал себя на том, что пытаюсь это сделать. То ли просто по доброте душевной, то ли из тайного страха, что если он сопьется до смерти, я не смогу отомстить? Даю вам слово, я и сам не знаю; так или иначе, я совершенно искренне пытался его удержать. Ведь алкоголизм — это так мерзко.
Отучить его полностью я не смог, но мне удавалось держать его в определенных рамках, чтобы никто, кроме меня, не знал его тайного порока. Да, внешне я держал его в безукоризненной форме; так что теперь я, видимо, был похож на каннибала, который для собственного блага поддерживает свою будущую жертву в хорошем состоянии. Нередко я злорадно размышлял, каким именно образом мне будет приятнее его уничтожить — финансово, морально или еще как-нибудь? Что доставит мне наибольшее удовольствие? Мне ведь достаточно убрать руку — и он потонет. Но я все еще не спешил.
А потом он погубил себя сам. Это ничтожество, этот жалкий самовлюбленный пьянчужка имел наглость предложить свои свинские ухаживания самой добродетельной и чистой женщине на земле. Вы видели ее, мистер Гилингем, но вы не знали Марка Эблета. Даже если бы он не был пьяницей, она все равно не нашла бы с ним своего счастья. Я знал его много лет, но не помню случая, чтобы бескорыстное побуждение тронуло его сердце. Совместная жизнь с этим ничтожеством стала бы для девушки сущим адом; жизнь с пьяницей — адом вдвойне.
Итак, теперь его понадобилось уничтожить. Ведь кроме меня защитить ее было некому. Ее мать вступила с Марком в мерзкий заговор. Конечно, ради нее — и с превеликой радостью! — я мог бы попросту его пристрелить, но зачем же бессмысленно жертвовать собой? Он и так в моей власти; лестью я мог принудить его к чему угодно, придать же его смерти видимость несчастного случая не гак уж сложно.
Не стану занимать ваше время перечислением всех разнообразных планов, которые приходили мне в голову и были отвергнуты. Одно время я склонялся в пользу несчастного случая на воде: Марк, почти не умеющий плавать, переворачивает лодку, я же изо всех сил, якобы, пытаюсь его спасти. Но потом вдруг он сам подал мне идею — он и мисс Норрис — и тем решил свою участь; это был план без малейшего риска — сказал бы я еще недавно, но вы сумели его разгадать.
Однажды зашел у нас разговор о привидениях. Марк разглагольствовал о них еще более самодовольно, напыщенно и глупо, чем всегда, и я заметил, что мисс Норрис этим раздражена. После обеда она предложила: она, мол, переоденется привидением и напугает Марка. Я счел своим долгом ее предупредить, что Марк не любит подобных шуток, если они направлены против него, но ее это не остановило. С неохотой я согласился ей помочь. С еще большей неохотой, уступив ее расспросам, я раскрыл ей тайну подземного хода. (В доме есть подземный ход между библиотекой и игровой площадкой. Можете поупражняться в изобретательности, мистер Гилингем, и попробовать его обнаружить. Марк наткнулся на него год назад. Для Марка это был просто подарок судьбы; теперь он мог пить под землей в полной безопасности. Но мне он, конечно, все рассказал. Ему нужны были зрители, даже для порока).
И я раскрыл мисс Норрис тайну подземного хода, ибо мне нужно было напугать Марка до смерти. А без подземного хода ей не удалось бы незаметно прокрасться к лужайке и напугать его как следует; я же подстроил все так, что она появилась там совершенно неожиданно, и Марк сперва напугался, а потом пришел в ярость и жаждал мщения — что мне и требовалось. Как вы знаете, мисс Норрис — профессиональная актриса. Разумеется, она восприняла мое живое участие как мальчишеское желание устроить розыгрыш и повеселить не только Марка, но и всех остальных.
Вечером того же дня он явился ко мне, как я и ожидал, все еще трясясь от гнева. Впредь мисс Норрис никогда не будет приглашена в этот дом; мне следует сделать соответствующую запись в своем блокноте: впредь — никогда. Это возмутительно! Если бы не его репутация гостеприимного хозяина, он бы выставил ее уже завтра утром. Но так уж и быть, пусть остается; этого требует гостеприимство. Но впредь она никогда не переступит порог Рэд Хауза — на этот счет решение его окончательно. Так и должен записать в свой блокнот.
Я, как мог, его успокаивал, уж больно он расхорохорился. Конечно, она вела себя неподобающе, но он прав, не следует показывать, как ему было неприятно. И уж конечно, больше она здесь не появится — это очевидно. А затем я вдруг рассмеялся. Он бросил на меня негодующий взгляд.
— Что гут смешного? — холодно спросил он.
Я продолжал смеяться.
— Просто я подумал, — объяснил я, — что неплохо было бы тебе на ней отыграться.
— Отыграться? Что ты имеешь в виду?
— Ну, отплатить ей той же монетой.
— Ты хочешь сказать, я ее должен тоже напугать?
— Нет-нет. Но и ей можно устроить сюрприз с переодеванием. И позабавиться над ней в присутствии других. — Я вновь рассмеялся. — Чтобы впредь неповадно было.
Он воодушевился.
— Прекрасно, Кей! — вскричал он. — Вот это здорово! Но как? Ты должен это придумать.
Не знаю, рассказывал ли вам Беверли об актерских амбициях Марка. Во всех искусствах он был любителем, но весьма тщеславным, актером же считал себя просто великолепным. Конечно, в некоторых способностях ему отказать нельзя, особенно, когда он сам ставил спектакль для приглашенных и, следовательно, заранее восхищенных зрителей. Но на профессиональной сцене даже в крохотной роли он был безнадежен; зато в любительских спектаклях, исполняя к тому же главные роли, он снискал одобрение всех местных газет. Итак, идея устроить небольшой любительский спектакль, направленный против профессиональной актрисы, зло над ним подшутившей, в равной мере взывала и к его тщеславию, и к его жажде мести. Ежели он, Марк Эблет, своей замечательной игрой сумеет провести саму Рут Норрис и поиздеваться над ней в присутствии других гостей, а потом вместе со всеми над ней посмеяться, — можно ли придумать отмщение слаще этого?
(Вам кажется это мальчишеством, мистер Гилингем? О, вы не знали Марка Эблета.)
— Но, как, Кей, как? — теребил он меня.
— Ну, я еще об этом не думал, — запротестовал я. — Просто мне пришла в голову идея, вот и все.
Тогда он стал думать сам.
— Я мог бы представиться антрепренером, который приехал с ней повидаться. — Нет, она, наверное, всех антрепренеров знает в лицо. Может, лучше репортером?
— Это сложно, — задумчиво возразил я. — У тебя довольно характерное лицо, понимаешь. К тому же твоя борода…
— Я ее сбрею, — перебил он.
— Марк, дорогой!
Он потупил глаза и пробурчал:
— Я все равно собирался с ней расстаться. И потом, если уж браться за дело, то как следует.
— Да, ты всегда был актером, — сказал я, глядя на него с притворным восхищением.
Он чуть не замурлыкал от удовольствия. Больше всего на свете он любил, когда его так называли. Я понял теперь: он у меня в руках.
— Все равно, — продолжал я, — даже без бороды и усов тебя легко узнать. Если конечно… — я замолчал.
— Если что?
— Если ты не представишься Робертом, — я вновь рассмеялся. — А что? — продолжил я, воодушевляясь. — Совсем неплохая идея. Представиться Робертом, этим непутевым братом, и в провинциальной манере немного поприставать к мисс Норрис. Попросить у нее денег в долг и еще что-нибудь в том же духе.
Он смотрел на меня, поблескивая своими маленькими глазками, и нетерпеливо кивая головой.
— Робертом, — повторил он. — Что ж. Только как мы все это устроим?
Брат Роберт действительно существовал, мистер Гилингем, в чем безусловно и вы, и инспектор уже удостоверились. И он действительно был непутевым и действительно уехал в Австралию. Но он не приезжал в Рэд Хауз во вторник. Он не мог этого сделать, хотя бы потому, что умер три года назад (никем, кстати, не оплаканный). Но об этом, кроме Марка и меня, не знала ни одна душа, ведь после смерти в прошлом году сестры Марк остался последним живым из всей семьи. Сомневаюсь, к тому же, чтобы эта сестра знала о судьбе Роберта. В их доме о нем не принято было говорить.
