Любовницы дома не было, и Колесников увлекся боевиком, когда вошла экономка и доложила:
— Там какой-то иностранец спрашивает Груздева Василия Николаевича. Я ему сказала, что такой здесь больше не проживает, но он не поверил.
— А что за иностранец? — заинтересовался Виктор Тимофеевич.
— Говорит, что американец.
«Наверное, насчет наследства», — пронеслось в мыслях Колесникова, вслух же спросил:
— Ничего не перепутала, может, он Татьяну Станиславовну спрашивал?
— Ничего я не перепутала, — огрызнулась девушка.
— Ладно, зови сюда, сам разберусь, — и он выключил телевизор.
В банкетный зал вошел одетый с иголочки мужчина примерно его лет.
— Добрый день, — поздоровался он по-русски.
— Здравствуйте, — кивнул Виктор Тимофеевич, который чувствовал себя здесь, в отсутствие Татьяны, полновластным хозяином. — Располагайтесь, — показал он на кресло, а сам расположился напротив посетителя. — Чем могу служить?
— Собственно, я бы хотел видеть Василия Николаевича. Экономка сказала, что он здесь не проживает, хотя мне доподлинно известно, что он муж Татьяны Станиславовны.
— Вы американец? — недоумевал собеседник. Ему показалось странным, что Груздева может кто-то разыскивать из Америки, но в конце концов он решил, что это никак не связано с наследством Миронова.
— Да, я из США. Но хотел бы знать, когда придет Василий Николаевич?
— Дело в том, что экономка не обманула вас. Татьяна и Василий разводятся, и он в настоящее время тут не живет.
— Тогда где я могу его найти?
Колесников потерял всякий интерес к посетителю.
— По моим сведениям, он обитает в Пономаревке, — поспешил он от него избавиться.
— Это город или деревня?
Американца здесь тоже больше ничего не задерживало, и он поднялся, застегивая пуговицы на верхней одежде.
— Село, на севере нашей области.
Посетитель сдержанно попрощался и направился к выходу, посчитав излишним рассказывать постороннему, зачем ему нужен Груздев. Но уже на пороге он столкнулся с Самойловой.
— Прокейн! — радостно, воскликнула она. — Как я рада тебя видеть! — И, не обращая внимания на протест с его стороны, взяла его за руку и потащила обратно. — Познакомься — это Фред, — представила она американца Виктору Тимофеевичу, — личный адвокат деда.
Такое сообщение привело Колесникова в замешательство.
— Как? Адвокат деда? Миронова, Ивана Николаевича?
Выражение его лица при этом иначе, как изумленным, назвать было нельзя.
— Чему ты удивляешься? И он здесь по поводу наследства. — Татьяна с милой улыбкой повернулась к гостю. — Угадала?
— Да, — кивнул Прокейн. — Я исполняю последнюю волю моего клиента, связанную с завещанием.
Самойлова от охватившего ее приятного возбуждения даже захлопала в ладоши.
— Ну, что я говорила?
— Но адвокат спрашивал твоего мужа, — спустил ее с небес Колесников, который сам окончательно запутался в ситуации.
— Это правда, Фред? — От промелькнувшей догадки улыбка медленно сползла с ее лица, а серо-коричневые зрачки глубоко посаженных глаз буквально насквозь буравили посетителя. — Но зачем он тебе, когда я тут? — добавила она, не отводя от него взгляда.
— Иван Николаевич завещал все свое состояние внуку, — пришлось объяснить американцу.
— Какому внуку? У него внучка, и это я, — повысила голос хозяйка, словно это могло изменить завещание.
— Вы столкнулись с явным недоразумением, — вставил Виктор Тимофеевич.
— Нет здесь никакого недоразумения, — твердо произнес адвокат и без приглашения опустился в кресло, закидывая ногу на ногу. Он понимал, что пока не расскажет присутствующим мельчайшие подробности, его отсюда не выпустят.
А Самойлова и Колесников уставились на него с бешеным любопытством.
— Ну?! — проявила нетерпение девушка.
— Дело в том, что у Елены Ивановны был сын, которого она грудным оставила в роддоме. Именно на него господин Миронов и отписал все свои фабрики и счета в банках, а мне завещал приличное вознаграждение, если разыщу внука. Как ни странно, но им оказался ваш муж. — Он взглянул на Самойлову даже с некоторой долей жалости, потому что знал, что она разводится с наследником.
— Вот это номер, — только и смогла произнести потрясенная Татьяна. — А я-то, дура, аннулировала с ним брачный контракт. Хорошо хоть развестись не успела.
Виктор Тимофеевич замкнулся и сидел с отрешенным видом, осмысливая услышанное.
— Сколько лет Василию? — наконец вмешался он в беседу.
— Двадцать три года несколько дней назад исполнилось, — машинально ответила ему любовница.
— Так и есть — мартовский! — воскликнул Колесников, и невозможно было понять: доволен он или огорчен. На самом деле его раздирали противоречивые чувства, и он был явно не в себе.
Любовница посмотрела на него, как на человека, временно лишившегося рассудка.
— О чем ты?
— Василий — мой сын, — чуть ли не торжественно заявил он.
— Не обращайте на него внимания, Фред, у гражданина крыша поехала, — прокомментировала Татьяна выходку любовника.
— Как ваша фамилия? — тем не менее поинтересовался Прокейн.
— Колесников…
— Виктор Тимофеевич, — закончил за него американец и пояснил: — Когда Елена Ивановна отказывалась от сына, то в графе «отец» написала ваше имя.
— Выходит, Василий мне не только муж, но и сводный братишка, а его родной отец — любовничек, а тот, кто его усыновил, — соо… — Но она запнулась на полуслове и закатилась истерическим смехом.
Обстановка начинала раздражать американца.
— Весело у вас, но мне пора.
— Скажи напоследок: как ты докопался до истины? — Шок понемногу отпускал Самойлову.
— Своего внука еще Иван Николаевич разыскивал при жизни, но дочери об этом ничего не говорил, впрочем, и остальным тоже. Он давно знал, что мальчика усыновили некие Груздевы из города Бузулука, но они оттуда переехали, и след ребенка затерялся. Иван Николаевич посылал постоянные запросы, но ответов не получал. С Груздевым Николаем Сергеевичем он столкнулся сам, на банкете у дочери в честь его приезда. Ему только оставалось проверить, тот ли это Груздев, что усыновил его внука, но помешала внезапная смерть.
— И вы завершили работу за него? — догадался Колесников.
— Даже этого мне не пришлось делать. Неделю назад на мою адвокатскую контору пришло официальное уведомление о том, что Груздев погиб при взрыве, а его сын действительно является тем, кого разыскивает господин Миронов.
— Воистину пути господни неисповедимы, — к месту вспомнил Виктор Тимофеевич. — А в уведомлении случайно не сказано, что Груздев погиб вместе с тем, кто делал запрос?
— Чиновников детали не интересуют: у них спросили — они ответили, кто станет вдаваться в подробности. Бюрократия — понятие международное, — заключил Прокейн и на этот раз решительно настроился покинуть этот сумасшедший дом.
— Куда же ты? — вновь задержала его поникшая девушка. — Ведь местонахождение моего супруга в настоящее время неизвестно.
— Виктор Тимофеевич мне сказал, что Василий Николаевич в Пономаревке, — полуобернувшись, откликнулся Фред.
— Так ты знал, где он? — набросилась Самойлова на любовника, но американец не горел желанием оказаться свидетелем скандала и молча вышел из банкетного зала.
— Выметайся из моего дома! — воспользовалась она предлогом, чтобы избавиться от любовника. Виктор Тимофеевич теперь только мешал, а ей во что бы то ни стало нужно было наладить отношения с мужем.
— Что ж, я уйду. Только знай, что Василий любит мою дочь Нину и если до сих пор не вернулся — значит, они встретились и помирились. Так что денег деда тебе как своих ушей не видать, — со злорадством произнес он.
— Мне сложившиеся обстоятельства только на руку.
— Это еще почему?
— Не станет же Василий разводиться со мной для того, чтобы жениться на родной сестренке.
Колесников стоял посреди зала озадаченный и блуждал рассеянным взглядом по стенам.
— Я об этом даже не подумал, — признался он. — Что же это получается на самом деле: мой родной сын и моя родная дочь…
Лицо его стало безжизненно белым…
— Ты бы еще в жилетку всплакнул, — сказала Татьяна издевательским тоном. — Мужик называется. Смотреть противно.
Темные глаза Колесникова вспыхнули ненавистью, но продолжать перепалку не было сил, и он отправился в спальню собирать свои вещи.
Наталья Михайловна Колесникова поселилась в доме своих родителей вместе с дочерью. Сама устроилась работать в местную библиотеку, а Нина работала на бензозаправке. Они помогали друг другу забыть прошлое и построить новую жизнь, но наедине каждой из них было что вспомнить, и они грустили. Наталья Михайловна по бездарно прожитым годам, Нина — по потерянной любви.
