— Мне ваш план не по душе. Мне не нравится, что вы останетесь здесь одна. Если убийца поблизости…
— Я справлюсь, — ответила Барбара. — Поезжайте. Позвоните.
— Поедемте со мной.
— Мне нужно обезопасить место от вторжения. Дверь открыта. Кто угодно может появиться и…
— О чем я и говорю. Это небезопасно. И вы приехали сюда без оружия, ведь так?
Он знал, что она не вооружена. Детективы оружия не носят. Он и сам был без оружия.
— Со мной ничего не случится, — сказала Барбара. — Похититель Шарлотты занимается сейчас Лео Лаксфордом. И поскольку Лео здесь нет, мне кажется, можно предположить, что убийцы Шарлотты здесь тоже нет. Поэтому съездите позвоните и возвращайтесь.
Робин поразмыслил.
— Ладно. Пусть фонарь горит. Дайте мне фонарик. Если что-нибудь услышите…
— Я дам ему ящиком по голове.
Робин усмехнулся. Направился к двери, мгновение помедлил и повернулся к Барбаре.
— Что?
— Просто… вы не похожи на других женщин.
Барбара уже давно знала, что не похожа на других женщин. Еще она знала, что ее непохожесть не слишком привлекает мужчин. Поэтому она смерила Робина взглядом, гадая, к чему он клонит, и не вполне уверенная, что желает прояснения этого момента.
— Я хотел сказать, что вы особенная.
Не настолько особенная, как Селия, мелькнуло в голове Барбары, но с языка слетело:
— Да. Вы тоже.
Он смотрел на нее через разделявшее их пространство. Барбара проглотила внезапно вставший в горле комок страха. Ей не хотелось думать о причине своего внезапного страха. Не хотелось думать, почему она этого боится.
— Поезжайте, — проговорила она. — Уже поздно, а у нас еще впереди уйма работы.
— Слушаюсь, — ответил Робин, но еще какое-то время помедлил в дверях, прежде чем развернуться и направиться к машине.
В помещение мельницы ворвался холод. С отъездом Робина он, казалось, начал просачиваться сквозь стены. Барбара обхватила себя руками и похлопала по плечам. Почувствовала, что стала задыхаться, и вышла на улицу глотнуть ночного воздуха.
Забудь, сказала она себе. Возьми себя в руки. Вернись к сути дела, сведи все концы воедино и как можно скорее возвращайся в Лондон. Но не — не — увлекайся пустыми фантазиями.
Речь идет о воде. Обычной воде. Водопроводной. В легких Шарлотты Боуэн. Вот о чем сейчас следует думать, и вот чем она полна решимости заняться.
Где утопили девочку? В ванне, раковине, кухонной раковине, унитазе? Но в чьей раковине? В чьем унитазе? В чьей ванне? Где? Если все найденные ими улики связаны с Лондоном, тогда и водопроводная вода должна быть каким-то образом связана с Лондоном, если не географически, то через какого-то человека. Утопивший Шарлотту в водопроводной воде был явно связан и с Уилтширом, и с Лондоном, откуда ее привезли. Подходящими фигурами были мать — с ее борьбой за тюрьму в Уилтшире — и Алистер Харви — здесь его избирательный округ. Но с Харви полный провал, чего и следовало ожидать. Что касается ее матери… Каким чудовищем надо быть, чтобы организовать похищение и убийство своего единственного ребенка? Кроме того, по словам Линли, теперь, когда Лаксфорд собирается опубликовать их историю, Ив Боуэн стоит на грани потери всего. А Лаксфорд…
Барбара резко втянула в себя воздух, вспомнив один из фактов, который среди многих других несколько часов назад сообщил ей по телефону Линли. Она отошла от мельницы и всмотрелась в поля под усеянным звездами небом. Где-то недалеко отсюда — она знала это, верила в это и докажет это, как только вернется Робин, — находилась Беверстокская школа для мальчиков.
Вот нить, которую она ищет. Вот та нить, которая соединяет Лондон с Уилтширом. И это было связующее звено между Деннисом Лаксфордом и смертью его дочери.
Линли не осознавал, насколько Хелен вошла в его жизнь, пока на следующее утро не позавтракал в вынужденном одиночестве. Накануне он вообще не стал завтракать, избежав тем самым длительной одинокой возни с яйцами и тостом. Но поскольку ужин Линли тоже пропустил, к полуночи у него закружилась голова. В тот момент можно было бы чего-то перехватить, но не было желания суетиться на кухне. Вместо этого Линли решил лечь спать и позаботиться о поддержании жизненных сил утром. Поэтому на кухне он оставил записку: «Завтрак. На одного», и Дентон выполнил его пожелание с тем рвением, которое он неизменно проявлял во всем, что касалось питания Линли. На буфете в столовой выстроилось с полдюжины сервировочных блюд. Стояли наготове два вида соков в кувшинах. Рядом с миской и кувшином молока лежали кукурузные хлопья, пшеничные хлопья «Уитабикс» и мюсли. Дентон был силен по части выполнения распоряжений. Слабость его заключалась в том, что он не знал, когда надо остановиться. Линли так и не мог решить, кто перед ним — несостоявшийся лицедей или еще более несостоявшийся художник— декоратор.
Линли приступил к еде и только на второй перемене ощутил, какая угнетающая стоит во всем доме тишина. Он проигнорировал ощущение клаустрофобии, наводимое этой тишиной, и обратился к «Таймс». Он продирался через передовицу — две колонки и семь писем о лицемерии заявлений тори о Возрождении исконньк британских ценностей в свете недавних похождений члена парламента от Восточного Норфолка, застуканного в Пэддингтоне со съемным мальчиком, — когда понял, что в третий раз перечитывает один и тот же полный обличительных фраз абзац, не имея ни малейшего понятия о его содержании.
Линли отложил газету. Гораздо больше материала для чтения он найдет, когда доберется до сегодняшнего утреннего выпуска «Осведомителя». Линли поднял голову и посмотрел на то, на что избегал смотреть с момента своего появления в столовой — на пустой стул Хелен.
Прошлым вечером он ей не позвонил. Он мог бы. Он мог воспользоваться как предлогом встречей с Сент-Джеймсом и тем, что принес извинения за ссору, которую спровоцировал днем в понедельник. Но занятие, за которым он застал Хелен в понедельник вечером, — сборы совершенно ненужной беднякам Африки одежды, — свидетельствовало о полной душевной сумятице, характер которой не был секретом для Линли. Поскольку смятение Хелен было вызвано его нападением на нее и на ее друзей, Линли понимал, что, позвонив ей теперь, рискует услышать нечто, чего услышать совсем не желает.
Линли отодвинулся от стола и смял льняную салфетку, когда в комнату вошел Дентон.
— Ужин сегодня вечером?
Линли мотнул головой в сторону буфета.
— Разогреете это.
И, оставив Дентона убирать со стола и гадать, не слишком ли много он приготовил, Линли поехал в Нью-Скотленд-Ярд.
Хейверс позвонила ему, когда он лавировал между служащими, едущими на работу из пригородов, путешественниками, нагруженными чемоданами, и двухэтажными туристическими автобусами, запрудившими все улицы поблизости от вокзала Виктория. Они, похоже, нашли место, где держали Шарлотту Боуэн, доложила она, стараясь говорить будничным тоном, но не совсем справилась — в голосе прозвучал отголосок гордости за свое достижение. Это оказалась ветряная мельница недалеко от Грейт-Бедуина и, что еще важнее, менее чем в миле от канала Кеннета и Эйвона. Заметьте, не от того места на канале, где обнаружили труп, но, взяв напрокат катер для этой цели, убийца мог погрузить тело на нижнюю палубу, спокойненько доплыть до Аллингтона, столкнуть девочку в камыши и продолжить свой путь. Или, наоборот, он мог довезти ее на машине, потому что тут не так уж и далеко, и Робин заметил…
— Робин? — переспросил Линли, нажимая на тормоз, чтобы не сбить парня с ирокезом, кольцом в левом соске и сумкой-тележкой, обтянутой странной черной сеткой.
— Робин Пейн. Не помните? Констебль, с которым я работаю? Я остановилась в его…
— Ах, этот Робин. Ну да, конечно.
Он не помнил. Слишком был поглощен собственными делами, чтобы помнить. Но теперь запомнит. И, уловив звонкие нотки в голосе Хейверс, Линли поймал себя на том, что гадает: что еще, помимо поиска убийцы, идет сейчас полным ходом в Уилтшире.
Она продолжала, сообщив, что оставила на мельнице группу криминалистов. И вернется туда, как только поест. Она еще не ела, потому что очень поздно узнала и почти не спала прошедшей ночью и ей показалось, что она имеет полное право немножко поваляться в постели, поэтому…
— Хейверс, — сказал ей Линли, — держитесь. Вы отлично справляетесь.
Жаль, что он не мог сказать того же о себе.
В Ярде, поверх всех папок, отчетов, факсов и телефонных сообщений, лежал у него на столе утренний выпуск «Осведомителя». К нему была прикреплена записка, написанная микроскопическим почерком Уинстона Нкаты. Надев очки, Линли прочел: «Готовы покушать дерьма?» Он отцепил записку и посмотрел на первую страницу таблоида. Насколько он мог понять, Деннис Лаксфорд буквально выполнил требования похитителя, написав статью, в которой не пощадил ни себя, ни Ив Боуэн. Он сопроводил ее соответствующими датами и указанием временных рамок. Привязал к похищению и убийству дочери Боуэн. Он заявлял, что несет ответственность за смерть Шарлотты, так как не захотел своевременно открыть правду, но не упомянул о происшествии, заставившем его опубликовать эту статью: о похищении сына. Он делал все возможное, чтобы обеспечить безопасность мальчика. Или создавал видимость.
