— Во всяком случае, не к такому, что я убила его и избавилась от ножа, — ответила Никки, побледнев, но твердо выдержав взгляд Эллери. — Просто потому, что я этого не делала. Хотя вы, возможно, думаете иначе.
— Иначе подумает полиция, — спокойно уточнил Эллери.
— А мотив? — Теперь в голосе девушки звучали гнев и ирония, вытеснившие страх. — До сегодняшнего дня я никогда в жизни не видела этого человека!
— Мотив предоставьте окружному прокурору. Эта публика на редкость ловко раскапывает мотивы. Прокурор вполне сможет предположить, что вы мстили за подругу.
— Так вот вы о чем! — Никки сердито сверкнула глазами.
— Не я. Я объясняю вам, что подумает полиция. Так будет рассуждать детектив. Но я не детектив, а писатель. Хоть вы и считаете меня тупицей, но я знаю, что факты могут лгать более убедительно, чем люди. Такие тупицы, как я, часто руководствуются своими инстинктами. Вам нужно выбраться отсюда до прибытия старика.
— Старика?
— Инспектора Квина. Он на пути сюда с Барбарой Браун и Джимом Роджерсом. — Эллери вытер носовым платком крышку стола и подлокотники стула. — Вы прикасались к чему-нибудь, кроме стола и стула?
— Нет, — рассеянно отозвалась Никки. — Я останусь и объясню...
— Что именно? Нет, дорогая моя, вам надо уходить. — Эллери взял ее за руку и потащил к двери. — Дайте-ка мне чемодан.
Они быстро прошли по коридору к лестнице в задней части здания. На полпути вниз Эллери остановился и прислушался, затем осторожно двинулся дальше. Лестница опускалась к стеклянной двери служебного входа. Эллери посмотрел наружу. От подъездной аллеи тянулась на пятьдесят футов бетонная дорожка к проходу в самшитовой изгороди высотой примерно до плеча.
— Отлично, — сказал Эллери. — Идите спокойным шагом — не бегите. Когда мы окажемся по другую сторону изгороди, спустимся вниз к тропинке и двинемся налево вдоль ограды.
Самшит продолжался ярдов пятьдесят, после чего его сменила бирючина. У опушки леса изгородь закончилась, и тропинка побежала между виноградниками. Они промчались по ней несколько ярдов и выбрались на заброшенную, заросшую сорняками дорогу. К западу она шла через овраг к реке, а к востоку — вверх на холм, в направлении Ган-Хилл-авеню. Эллери повернул направо и зашагал в ту сторону, откуда слышался вдалеке шум транспорта.
На Ган-Хилл-авеню он остановился, вынул из бумажника карточку, что-то написал на ней и протянул ее Никки.
— Это мой домашний адрес. Я написал записку горничной Энни. Она позаботится о вас, пока я не приду. Берите первое же такси и поезжайте, только не покидайте квартиру.
— Но почему я не могу поехать...
— Это единственное место, где полиция не будет вас искать, — прервал Эллери. — Уверяю вас, моя квартира более комфортабельна, чем камера в женской тюрьме.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Эллери мрачно улыбнулся:
— Еще бы! Рискую разделить с вами обвинение в убийстве. Ведь я оказался таким же идиотом, втянув вас в это.
Никки вздрогнула.
— Но что вы намерены делать? Куда пойдете? — спросила она.
— Я собираюсь вернуться в «Дом здоровья».
Он побежал по старой дороге и скрылся в лесу.
Эллери Квин как раз открывал дверь кабинета Брауна, когда услышал внизу голос отца. Он подбежал к лестнице и посмотрел вниз. Девушку с каштановыми волосами, очевидно Барбару, уже заключила в объятия плачущая мать.
— Дорогая! — всхлипывала миссис Браун. — Я так счастлива!
Стоящий у двери сержант Вели мял в руках серую фетровую шляпу и добродушно усмехался. «Прямо Сан-та-Клаус!» — подумал Эллери.
Инспектор кашлянул.
— Миссис Браун, я обещал вашей дочери, что, если она вернется домой, я поговорю с ее отцом и попытаюсь уладить их разногласия.
— О, благодарю вас, инспектор Квин! — Она неохотно отпустила Барбару. — Конечно, нельзя втягивать посторонних в семейные дела, но мистер Браун так болен... я хотела сказать, так упрям...
— Лучше я повидаюсь с ним наедине, — сказал инспектор.
— Да, конечно. Он в своих апартаментах на втором этаже — вторая дверь направо. Вы увидите на двери табличку с его именем. Я так признательна вам, инспектор! Как мне вас отблагодарить?
Эллери Квин бесшумно вернулся в кабинет Брауна. Он сидел за большим письменным столом, когда в дверь постучали.
— Входите. Дверь открылась.
— Что ты тут делаешь? — осведомился инспектор Квин.
— Жду вас, сэр, — почтительно ответил Эллери. — Ты же сказал мне по телефону, что едешь сюда.
— Какое тебе до этого дело? — проворчал инспектор. — Я приехал побеседовать с Джоном Брауном.
— Это тебе не удастся.
— Не беспокойся, со мной он поговорит!
— С перерезанным горлом?
— Что-что? — переспросил ошарашенный старик.
— С перерезанным горлом, папа. — Эллери поднялся из-за стола. — Точнее, яремной веной. Браун мертв. Он там. — Эллери указал на спальню.
— Господи! — Инспектор Квин бросился к двери.
Некоторое время он стоял уставясь на труп, потом быстро окинул взглядом комнату.
— Оружия нет?
— Нет. Все выглядело так же, когда я его обнаружил.
— Убийство... — произнес инспектор.
— Похоже на то, папа.
Инспектор снял телефонную трубку, позвонил в Главное управление и резко, отрывисто отдал распоряжения.
Положив трубку, он нахмурился.
— Теперь объясни толком, что ты здесь делаешь.
— Я искал эту девушку — Никки Портер.
— Зачем она тебе понадобилась?
— Хотел свернуть ей шею.
Инспектор хмыкнул.
— Расскажи мне все, что ты об этом знаешь.
Отчет Эллери был точным, разумеется, если не считать, что он не стал рассказывать, как барышня Никки оказалась запертой наедине с мертвецом. Эллери объяснил, что, будучи возмущен тем, как дерзко она его одурачила, хотел сказать ей пару ласковых слов. Поднявшись на второй этаж, он не обнаружил девушку в кабинете доктора Роджерса, поэтому заглянул к Брауну и нашел его с перерезанным горлом. Зная, что инспектор едет сюда, он решил ничего не сообщать до его прибытия и остался стоять — вернее, сидеть — на страже у стола.
— Скверная история. — Инспектор подошел к двери и окликнул: — Вели! Поднимись сюда, и поскорей!
Детективы, фотографы, дактилоскописты прибыли, сделали свое дело и ушли, прежде чем в «Доме здоровья» появился помощник главного судмедэксперта, доктор Сэмюэль Праути. Старый друг инспектора Квина Праути был мрачным, саркастичным, смертельно бледным субъектом, постоянно жалующимся — и не без оснований — на избыток работы. К каждой новой жертве убийства он испытывал личную вражду.
В пять часов Праути вошел в спальню Брауна, угрюмо кивнул инспектору и сержанту Вели, проигнорировав Эллери, и перевел взгляд на тело. Изо рта у него торчала на два дюйма вперед потухшая изжеванная сигара.
— Ну, что вы от меня хотите, Саймон Легри[8]? — буркнул док Праути инспектору. — Чего ради вы меня сюда притащили?
— Перестаньте ворчать, Сэм, и принимайтесь за работу, — сказал инспектор Квин.
— А я-то надеялся, что мне хоть раз в жизни удастся пораньше выбраться к жене и ребятишкам. Так нет! Еще один придурок позволил вышибить из себя дух! — Передвинув сигару в угол рта, он снова посмотрел на труп. — Артерия перерезана. Все, пока.
— Погодите минуту! — воскликнул инспектор. — Не можете же вы этим ограничиться!
— Слепому ясно, что он умер от потери крови, а вы тащите меня в Спайтен-Дайвил!
— Сколько времени он мертв?
Праути ощупал руки и ноги мертвеца и обследовал свернувшуюся кровь.
— Около двух часов. — Он посмотрел на часы. — Этот человек умер примерно в три часа дня.
Инспектор повернулся к Эллери:
— Когда ты прибыл сюда, Эл?
— После трех. Около четверти четвертого...
Праути взглянул на Эллери так, словно до сих пор не замечал его присутствия, и что-то буркнул.
— Вам придется сделать вскрытие, Сэм, — сказал инспектор.
— Зачем? Слепому видно...
— Он был убит, — прервал старик.
— Матерь Божья! — взвыл Праути. — По-вашему, я ломовая лошадь?
— Я хочу, чтобы вы поискали яд, — продолжал инспектор. — Может быть, кто-то накормил его мышьяком, а потом для развлечения перерезал ему горло.
— На ночь глядя я не буду этим заниматься. Подождите до завтра.
— На сей раз мы очень спешим, Сэм.
— На сей раз! Вы вечно спешите. У меня на вечер назначена игра в покер. Билл и Джерри обчистили меня неделю назад на шестнадцать долларов. Сегодня я должен отыграться, и вам меня не остановить!
— Хорошо, док, только сделайте все завтра утром, — согласился инспектор Квин.
— Тело убрать? — спросил Праути.
— Можете положить его на носилки и прикрыть простыней. Но пока оставьте его здесь — посмотрим, какой эффект он произведет на тех, кого я буду допрашивать.
