«Пассажир, прибывший во Франкфурт 3 ноября. Прошу связаться с лондонским попутчиком».
Больше ничего. Либо она объявится, либо нет. Если это объявление попадется ей на глаза, она поймет, кто его дал. Она воспользовалась его паспортом и знает, как его зовут, и смогла выяснить его адрес. Может быть, она свяжется с ним, а может, нет. Скорее всего, нет. А если так, то пролог останется прологом, глупой одноактной пьесой для развлечения опоздавших зрителей, ожидающих начала главного спектакля. Такие пьески были в моде до войны. По всей вероятности, она не объявится – просто потому, что сделала то, зачем приезжала в Лондон, и уже покинула Англию, улетела в Женеву, или на Ближний Восток, или в Китай, или в Южную Америку, или в Соединенные Штаты. «А почему, – подумал сэр Стэффорд, – я вспомнил Южную Америку? Почему-то ведь вспомнил, хотя никто не упоминал о Южной Америке, кроме разве что Хоршема. И даже тот всего лишь сказал о ней мимоходом».
На следующее утро, отнеся объявление в газету и неторопливым шагом возвращаясь домой через парк Сент-Джеймс, он вдруг заметил осенние цветы – длинноногие чопорные хризантемы с золотисто-бронзовыми шапками. До него донесся их аромат, похожий, как ему всегда казалось, на запах козы, он напомнил ему о склонах холмов в Греции. Надо не забыть просмотреть колонку частных объявлений. Нет, пока еще рано, пройдет по крайней мере два-три дня, прежде чем опубликуют его объявление и кто-нибудь сможет поместить в той же газете ответ. И если ответ появится, то никак нельзя его прозевать, должен же он, в конце концов, знать, что происходит на самом деле!
Он попытался вспомнить не девушку из аэропорта, а свою сестру. Много лет прошло со дня ее кончины. Конечно, он ее не забыл, но почему-то никак не мог отчетливо представить себе ее лицо и поэтому злился. Собравшись перейти улицу, он остановился. Улица была пустынной, если не считать единственной машины, которая тащилась с величественным видом престарелой дамы. Развалюха, подумал он. Допотопный лимузин, «Даймлер». Он пожал плечами. И спохватился: что это он тут стоит, задумавшись, как идиот?
Он решительно шагнул на проезжую часть улицы, и тут вдруг развалюха, эта «престарелая дама», как он мысленно обозвал ее, с поразительной скоростью рванула вперед и понеслась на сэра Стэффорда так стремительно, что тот едва успел добежать до противоположного тротуара; сверкнув фарами, машина исчезла за поворотом.
«Очень интересно, – сказал себе сэр Стэффорд. – Неужели я кому-то не нравлюсь и этот кто-то за мной следит и ждет удобного случая?»
Полковник Пайкавей сидел развалясь в кресле в маленькой комнате в Блумсбери, где он имел обыкновение пребывать с десяти до пяти с коротким перерывом на обед, и утопал, как всегда, в густых облаках сигарного дыма, глаза его были закрыты и лишь иногда моргали, свидетельствуя о том, что он не спит. Голову он поднимал редко. Некий нахальный юнец однажды сказал, что он похож на гибрид древнего Будды и большой синей лягушки с некоторыми наследственными признаками бегемота.
Тихий звонок внутреннего телефона у него на столе прервал его сладостный сон. Он трижды моргнул и, открыв глаза, нехотя поднял трубку:
– Да?
Раздался голос его секретарши:
– К вам пришел министр.
– Неужели? А какой именно министр? Баптистский, из церкви за углом?
– О нет, полковник Пайкавей, это сэр Джордж Пэкхем.
– Жаль, – произнес, задыхаясь, полковник Пайкавей. – Очень жаль. Преподобный Макгилл гораздо занятнее. В нем чувствуется великолепный адский огонь.
– Мне проводить его к вам, полковник Пайкавей?
– Полагаю, он хочет, чтобы его проводили немедленно. И что это они все такие обидчивые? – мрачно проворчал полковник Пайкавей. – Обязательно нужно ворваться и устроить тут истерику.
Сэра Джорджа Пэкхема препроводили в кабинет полковника. Едва переступив порог, визитер закашлялся и захрипел; с большинством посетителей здесь происходило то же самое. Окна маленькой комнаты были плотно закрыты. Полковник Пайкавей снова откинулся в своем кресле, весь усыпанный сигарным пеплом. Атмосфера в кабинете была совершенно невыносимой, и сослуживцы полковника именовали его прибежище не иначе как «Кошкин дом».
– А, мой дорогой друг, – приветствовал хозяина сэр Джордж с жизнерадостностью, совершенно не вязавшейся с унылым выражением его лица. – Давненько мы с вами не виделись!
– Присаживайтесь, присаживайтесь же, – вторил ему Пайкавей, – хотите сигару?
Сэр Джордж слегка вздрогнул:
– Нет, благодарю вас, нет, нет, большое спасибо.
Он бросил многозначительный взгляд на окна. Полковник Пайкавей намека не понял. Сэр Джордж прочистил горло и, опять закашлявшись, произнес:
– Э… я полагаю, Хоршем к вам заходил.
– Да, Хоршем здесь был и все рассказал, – подтвердил полковник Пайкавей, медленно опуская веки.
– Я подумал, что так будет лучше. Я имею в виду, чтобы он зашел к вам сюда. Очень важно, чтобы не пошли какие-нибудь разговоры.
– Ах, – вздохнул полковник Пайкавей, – но ведь разговоры все равно пойдут, не так ли?
– Простите?
– Все равно будут болтать.
– Я не знаю, насколько вы… э… информированы об этом последнем деле.
– Мы знаем все, – заверил его полковник Пайкавей. – Для того мы тут и сидим.
– Да, да, конечно. Я имею в виду сэра С.Н. – вы понимаете, о ком я говорю?
– О том, кто недавно прилетел из Франкфурта.
– Чрезвычайно необычное дело. Чрезвычайно необычное. Бог знает что такое, ничего невозможно понять, даже представить себе нельзя.
Полковник Пайкавей доброжелательно слушал.
– Так что же думать? – настаивал сэр Джордж. – Вы знаете его лично?
– Пару раз встречался, – ответил полковник Пайкавей.
– В самом деле, как тут не задуматься…
Полковник Пайкавей с некоторым трудом сдержал зевок. Он порядком устал от того, как сэр Джордж задумывается, удивляется и представляет. И вообще, он был невысокого мнения об умственных способностях сэра Джорджа. Предусмотрительный человек, и можно быть уверенным в том, что своим департаментом он руководит со всей предусмотрительностью. Умом не блещет, и слава богу, подумал полковник Пайкавей. Во всяком случае, тот, кто всегда раздумывает и не бывает вполне уверен, пребывает в достаточной безопасности там, куда попал по воле Господа и избирателей.
– И разве можно забыть, – продолжал сэр Джордж, – те разочарования, которые мы испытали в прошлом?
Полковник Пайкавей добродушно улыбнулся.
– Карлстон, Конвей и Кортолд, – сказал он. – Абсолютно надежные и тщательно проверенные. Все на «К», и все трое – коварные изменники.
– Иногда я думаю, можно ли вообще кому-либо доверять, – печально заметил сэр Джордж.
– Тут все ясно – конечно, нельзя!
– Возьмем хотя бы Стэффорда Ная, – продолжал сэр Джордж. – Отличная семья, прекрасные люди, я знал его отца и деда.
– Обычный сбой в третьем поколении, – констатировал полковник Пайкавей.
Его замечание не помогло сэру Джорджу.
– Я не могу не сомневаться… то есть иногда он не кажется серьезным.
– В молодости я возил своих двух племянниц на Луару, – вдруг сказал полковник Пайкавей. – Какой-то мужчина на берегу удил рыбу. У меня с собой тоже была удочка. Он сказал мне: «Vous n’êtes pas un pêcheur sérieux. Vous avez des femmes avec vous».[1]
– Вы думаете, что сэр Стэффорд…
– Нет, нет, в историях с женщинами он не замечен. Ирония – вот его беда. Любит преподносить сюрпризы. Не может отказать себе в удовольствии посадить кого-нибудь в галошу.
– Что ж, это не очень-то хорошо, вы согласны?
– Почему? Любитель пошутить гораздо лучше предателя!
– Если бы только знать, что он надежный человек. Что вы сами о нем думаете?
– Абсолютно надежный. На вашем месте я бы не волновался.
Сэр Стэффорд Най отставил в сторону чашку кофе, взял газету, просмотрел заголовки, потом отыскал страницу с частными объявлениями. Он уже седьмой день тщательно просматривал интересующую его колонку, но пока безрезультатно. Печально, но ничего удивительного. А на каком, собственно, основании он ждет ответа? Он скользил взглядом по странице и читал всякие забавные сообщения, благодаря которым этот раздел всегда казался ему занимательным. Эти объявления были не такими уж личными: половина или даже больше представляли собой замаскированные предложения о продаже. Возможно, их следовало бы публиковать в другой рубрике, но они проникли сюда, поскольку здесь они могли скорее попасться на глаза. Среди них было несколько объявлений обнадеживающего содержания.
«Молодой человек, не приемлющий тяжелой работы и ищущий легкой жизни, хотел бы получить подходящую должность».
«Девушка желает поехать в Камбоджу. Уход за детьми не предлагать».
«Интересуюсь оружием времен Ватерлоо. Рассмотрю любые предложения».
«Вы знаете Дженни Кэпстен? Ее пироги превосходны. Приходите на Лиззард-стрит, 14».
