— А вы не искали записку? — рассеянно спросил Эллери, оглядываясь вокруг. Тяжелый запах преследовал его и в библиотеке, странно гармонируя с мебелью в ориентальном стиле. Дверь, за которой, очевидно, находился кабинет исчезнувшего японца, была закрыта — он пересек библиотеку и открыл ее. В кабинете имелась еще одна дверь, по-видимому выходящая в главный коридор. Возможно, через нее прошлой ночью вошел в кабинет напавший на мисс Мерривел. Но почему он украл дверной стопор?
— Конечно, искали, — ответил Гэллант. Собравшиеся последовали за Эллери в кабинет и озадаченно наблюдали за ним. — Но ее нигде не было. Он ушел, не оставив ни словечка.
Эллери кивнул. Опустившись на колени на плотный восточный ковер в нескольких футах от двери в библиотеку, он изучал прямоугольную вмятину в ворсе. Что-то тяжелое, шириной примерно шесть дюймов и длиной около фута, лежало в этом месте долгое время — ворс был примят, как будто после сильного и продолжительного давления. Очевидно, пропавший стопор, подумал Эллери. Закурив сигарету, он присел на подоконник массивного кресла из красного дерева с резьбой в виде лотосов и драконов и перламутровой инкрустацией.
— Вам не кажется, — робко предположила мисс Мерривел, — что мы должны позвонить в полицию?
— Успеется, — ответил Эллери, весело махнув рукой. — Давайте присядем и все обсудим. Человек не совершает никакого преступления, покидая свое жилище без объяснений, — даже если это язычник, мисс Гэллант. Я даже не уверен, что произошло какое-то несчастье. Представители желтой расы отличаются весьма изощренным умом, не похожим на наш. Однако история с похищенным стопором выглядит очень странно. Кто-нибудь может описать мне эту штуку?
Все, кроме мисс Мерривел, беспомощно посмотрели друг на друга.
— Послушайте, Квин, вы занимаетесь мелочами, — проворчал Билл Гэллант. Он выглядел усталым и встревоженным, словно его что-то мучило. — Это дело для адвоката старого Дзито, если не для полиции. Я должен позвонить…
— Вы должны руководствоваться своей совестью, — мягко произнес Эллери, — но если вам нужен мой совет, то пусть кто-нибудь просветит меня и опишет дверной стопор.
— Я могу это сделать, — заговорил молодой Купер, снова приглаживая волосы тонкими белыми пальцами музыканта, — потому что держал в руках эту вещицу множество раз и даже подписал квитанцию после ее доставки через транспортную контору. Она имеет шесть дюймов в ширину и высоту и около фута в длину. Абсолютно правильной формы, за исключением декоративных барельефов — драконов. Обычная стилизованная японская безделушка — ничего примечательного.
— Языческое идолопоклонство, — отчетливо произнесла мисс Летиция — ее змеиные глаза горели фанатичным огнем и хронической ненавистью. — Дьявол!
Эллери посмотрел на нее:
— Мисс Мерривел говорила мне, что стопор не представляет никакой ценности.
Купер и Гэллант кивнули.
— Из какого материала он сделан?
— Из мыльного камня, — ответил Гэллант — его лицо по-прежнему выражало тревогу. — Знаете, такой гладкий скользкий минерал, который часто используют на Востоке. Его официальное название — стеатит. Это тальк. Дзито импортирует множество безделушек, изготовленных из него.
— Так этот стопор связан с его бизнесом?
— Нет. Его прислали старику четыре или пять месяцев назад в качестве подарка от какого-то друга, путешествовавшего по Японии.
— А этот друг — белый? — неожиданно спросил Эллери.
Все выглядели озадаченными. Затем Купер ответил, смущенно улыбнувшись:
— Не думаю, чтобы мистер Кагива хоть раз упоминал его имя или говорил о нем.
— Понятно. — Некоторое время Эллери молча курил. — Значит, стопор прислали через транспортную контору?
Купер кивнул.
— Вы бережливый человек, мистер Купер?
Секретарь казался удивленным.
— Прошу прощения?
— Секретари имеют прискорбную привычку сохранять все бумаги. Могу я взглянуть на эту квитанцию? Вещественное доказательство всегда лучше устного заявления, как скажет вам любой юрист. Квитанция может снабдить нас ключом — именем отправителя…
— Так вот вы о чем, — сказал Купер. — К сожалению, мистер Квин, на квитанции не было имени отправителя. Я это хорошо помню.
Эллери выглядел раздосадованным. Выпустив облачко дыма, он задумался, а потом заговорил резко, словно решившись на рискованный шаг:
— Сколько драконов изображено на стопоре, мистер Купер?
— Идолопоклонство! — злобно повторила мисс Летиция.
Мисс Мерривел слегка побледнела.
— Вы думаете…
— Пять, — ответил Купер. — Дно, разумеется, пустое. Пять драконов, мистер Квин.
— Жаль, что не семь, — серьезно промолвил Эллери. — Мистическое число.
Он встал и прошелся по комнате, не выпуская из пальцев сигарету и хмурясь в тяжелом воздухе комнаты на золотых чудовищ, которыми были расшиты шелковые портьеры. Мисс Мерривел внезапно поежилась и придвинулась ближе к худощавому молодому секретарю.
— Скажите, — продолжал Эллери, повернувшись на каблуках и глядя на остальных сквозь пелену дыма, — ваш маленький Дзито Кагива христианин?
Не удивилась только мисс Летиция. Эта женщина была способна напугать самого Вельзевула.
— Господи, помилуй нас! — пронзительно крикнула она. — Этот дьявол?
— Почему, — терпеливо спросил Эллери, — вы упорно именуете вашего зятя дьяволом, мисс Гэллант?
Женщина упрямо сжала губы и сердито уставилась на него.
— Он вовсе не дьявол, — горячо заговорила мисс Мерривел, — а очень добрый старый джентльмен. Возможно, мистер Кагива в самом деле не христианин, мистер Квин, но он и не язычник. Мистер Кагива просто не верит ни во что подобное, он сам часто так говорил.
— Значит, его, строго говоря, никак нельзя назвать язычником, — заметил Эллери. — Язычник — это человек, не принадлежащий к народам, исповедующим христианство, иудаизм или ислам, и не отказавшийся от верований своих предков.
Мисс Летиция казалась сбитой с толку, но быстро совладала с собой и торжествующе воскликнула:
— Он тоже не отказался! Я часто слышала, как он говорил о какой-то чужеземной вере, называемой…
— Синтоизм,[9] — подсказал Купер. — Это неправда, Мерри, будто мистер Кагива ни во что не верит. Он верит в людскую доброту и в то, что каждый человек должен руководствоваться своей совестью. Это моральная сущность синтоизма, не так ли, мистер Квин?
— Очевидно, — рассеянно пробормотал Эллери. — Это очень интересно. Он не придерживался традиций культа? Ведь синтоизм — довольно примитивная религия.
— Идолопоклонник, — твердила мисс Летиция, как патефонная пластинка, на которой заела игла.
Все не без смущения огляделись вокруг. На письменном столе стоял толстопузый маленький идол из блестящего черного обсидиана. В углу находился комплект самурайских доспехов. Морской бриз, проникая сквозь открытое окно, слегка шевелил вышитых на портьерах драконов.
— Он не принадлежал к какому-нибудь старинному японскому тайному обществу? — допытывался Эллери. — Не получал много писем с Востока? Не принимал посетителей с раскосыми глазами? Не опасался чего-нибудь?
Драконы вновь зловеще зашевелились, а невидимый под доспехами самурай продолжал смотреть вперед загадочным взглядом. Приторный аромат, казалось, усилился, наполняя головы жуткими фантастическими мыслями. Все молча и беспомощно смотрели на Эллери, охваченные безотчетным первобытным страхом.
— Дверной стопор был изготовлен из цельного стеатита? — осведомился Эллери, глядя в окно на бурные воды пролива. Дом словно плыл в безбрежном океане, покачиваясь на волнах. Эллери ждал ответа, но его не последовало. Билл Гэллант переминался с ноги на ногу — он выглядел еще более встревоженным, чем раньше. — Этого не может быть, — задумчиво продолжал Эллери, отвечая на собственный вопрос. Его интересовало, какие мысли роятся в головах домочадцев старого японца.
— Что заставляет вас так думать, мистер Квин? — негромко спросила мисс Мерривел.
— Здравый смысл. Почему прошлой ночью украли эту, вроде бы ничего не стоящую вещицу? По сентиментальным причинам? Такие причины могли иметься только у самого мистера Кагивы, а я сомневаюсь, чтобы он стал бить вас по голове, мисс Мерривел, с целью похитить собственную безделушку из простой привязанности к ней.
Тетя и племянник выглядели испуганными.
— О, вы еще об этом не знаете! Да, ночью здесь произошло примитивное нападение, причинившее мисс Мерривел сильную головную боль. Шишка получилась очаровательная, можете поверить мне на слово… Обладал ли стопор какой-нибудь экзотической ценностью? Не являлся ли он символом чего-либо, предзнаменованием или предупреждением?
