— Платье?
— Синий костюм — первое, что попалось мне под руку. Разумеется, туфли и чулки тоже.
— Больше ничего?
— Еще дамскую сумочку, которая была в спальне.
Я проверила: в ней лежало все, что нужно женщине, — расческа, пудреница, помада.
— Вы не знаете, были в этой сумочке деньги?
— Я видела в ней бумажник, чековую книжку и паспорт.
— Паспорт французский?
— Итальянский.
— Графиня по происхождению итальянка?
— Француженка. Итальянской гражданкой стала, когда вышла замуж за графа Пальмиери; я думаю, она сохранила это гражданство при разводе, но точно не знаю: такими вещами я не интересуюсь.
В лифте вместе с ними ехал какой-то мужчина. Лапуэнт просто ел его глазами, и в конце концов Мегрэ узнал в этом человеке самого великого комика американского кино.
Комиссару это тоже показалось забавным — столько раз видел человека на экране, и вдруг встречаешь его в кабине лифта, одетого как все люди, и у него мешки под глазами да еще похоронный вид, который бывает у тех, кто накануне выпил лишнего.
Перед тем как направиться к вестибюлю, комиссар зашел в бар, где Джон Т. Арнольд сидел, опершись локтем о стойку, перед своей порцией виски.
— Перейдите на минуту вон в тот угол…
В баре пока было мало народа. Лица большинства клиентов являли то же кислое выражение, что и у американского актера. Исключение составляли только два человека, которые разложили на столике деловые бумаги и что-то серьезно обсуждали.
Мегрэ стал показывать своему собеседнику фотографии из коробки, каждый раз по одной.
— Полагаю, вы знакомы с этими людьми: я вас увидел на нескольких моментальных снимках.
Арнольд действительно знал их всех, и Мегрэ тоже знал многих, но только по именам. Два бывших короля, которые когда-то правили своими странами, а теперь жили на Лазурном берегу; бывшая королева, обосновавшаяся в Лозанне; несколько принцев, английский режиссер, владелец знаменитого сорта виски, балерина, чемпион по теннису…
Арнольд немного раздражал комиссара тем, как говорил о них:
— Не узнаете его? Это Поль.
— Поль, а как фамилия?
— Павел Югославский. А это Ненетта.
Уменьшительное имя «Ненетта» принадлежало не актрисе и не даме полусвета, а даме из Сен-Жерменского предместья, которая принимала у себя за столом министров и послов.
— А кто этот мужчина рядом с графиней?
— Жеф.
— Какой Жеф?
— Ван Мелен, химическая продукция.
Еще одно имя, которое Мегрэ, разумеется, знал: его можно было прочесть на коробках с краской и на множестве других изделий. Ван Мелен был в шортах и в огромной соломенной шляпе южноамериканского плантатора. Он играл в шары на площади в Сен-Тропе.
— Он второй муж графини.
— Еще один вопрос, месье Арнольд. Вы не знаете, кто сейчас живет в Монте-Карло, в отеле «Париж», такой, что графине пришло бы на ум позвонить ему, если бы она попала в трудное положение?
— Она звонила в Монте-Карло?
— Я задал вам вопрос.
— Конечно, Жеф.
— Вы хотите сказать: ее второй муж?
— Он живет на побережье немалую часть года. Владеет виллой в Мужене возле Канн, но чаще всего останавливается в отеле «Париж».
— Отношения между ним и графиней остались хорошими?
— Прекрасными. Она и теперь называет его «папа».
Комик-американец, побродив по вестибюлю, теперь вошел в бар и оперся локтем о стойку. Даже не спрашивая, чего он желает, бармен стал готовить большой стакан джина с томатным соком.
— Ван Мелен и полковник были в хороших отношениях?
— Они были друзьями с незапамятных времен.
— А граф Пальмиери?
— Он есть на одном из тех фото, которые вы мне только что показали.
Арнольд нашел этот снимок: высокий молодой человек с пышными черными волосами, в плавках на носу яхты.
— Тоже друг?
— А почему бы и нет?
— Благодарю вас.
Мегрэ начал подниматься на ноги, но вдруг передумал вставать и спросил:
— Вы знаете, кто нотариус полковника?
Джон Т. Арнольд снова ответил с оттенком нетерпения — так, словно собеседник был уж слишком невежественным:
— У полковника много юристов. И это не обязательно нотариусы во французском смысле слова. В Лондоне у него солиситоры — господа Филпс, Филпс и Хэдли.
В Нью-Йорке его интересы представляет фирма «Харрисон и Шоу». В Лозанне…
— Как вы считаете, к кому из этих господ полковник отдал на хранение свое завещание?
— Он держал по завещанию почти во всех этих местах. Нечасто менял завещания.
Мегрэ согласился, когда Арнольд предложил угостить его виски, но Лапуэнт застеснялся и выпил только стакан пива.
— Благодарю вас, месье Арнольд.
— Главное, не забывайте о том, что я вам рекомендовал: осторожность и благоразумие. Вот увидите: в этом деле последуют неприятности.
Мегрэ так мало сомневался, что неприятности последуют, что на его лице уже было то выражение, которое появлялось в трудные дни. Его раздражали все эти люди, у которых привычки не как у простых смертных. Комиссар осознавал, что плохо подготовлен для того, чтобы их понять. Ему понадобится не один месяц, чтобы войти в курс их дел.
— Идем, Лапуэнт.
Он прошел через вестибюль быстрым шагом, не глядя ни налево, ни направо, потому что боялся встретиться с месье Жилем. Месье Жиль очень нравился комиссару, но он обязательно стал бы говорить ему про благоразумие и сдержанность. Сейчас вестибюль был почти запружен людьми. Здесь говорили на всех языках и курили сигары и сигареты всех стран мира.
— Сюда, месье Мегрэ…
Служащий, отвечавший за парковку, провел комиссара и Лапуэнта к тому месту, где раньше поставил их маленький полицейский автомобиль. Место было между «роллс-ройсом» и «кадиллаком». Дать на чай? Или не давать? Мегрэ не дал.
— В Орли, малыш…
— Слушаюсь, шеф.
Комиссар предпочел бы поехать в американскую больницу в Нейи и расспросить там медсестру, регистраторшу и телефонистку. Он много чего хотел бы сделать, и все это — прямо сейчас. Но Мегрэ не мог быть во всех местах сразу, он спешил разыскать графиню — «маленькую графиню», как ее называли друзья.
Она и в самом деле была маленькая, изящная, хорошенькая: это Мегрэ знал по фотографиям. Сколько лет ей может быть? Этого не понять по моментальным снимкам: большая часть их была сделана при ярком солнце, и на них ее тело, почти голое, потому что она была в бикини, было видно лучше, чем черты лица. Маленький острый носик черноволосой графини непослушно тянулся вперед, в глазах блестел озорной огонек. Она охотно принимала мальчишеские позы. Но при всем этом Мегрэ готов был поклясться, что ей скоро исполнится сорок. Он мог бы узнать ее возраст по регистрационной карточке отеля, но не догадался вспомнить об этом несколько минут назад. И комиссар заработал быстрее, чувствуя при этом, что делает свое дело кое-как, что было ему неприятно.
— Сходи сейчас в «Георг Пятый» и посмотри ее карточку. И отдай увеличить самую четкую из фотографий, — сказал он Лапуэнту.
— Фотографию отправить в газеты?
— Пока нет. Еще сходи в американскую больницу.
Понял?
— Да. Вы уезжаете?
Мегрэ не был уверен, что уедет, но предчувствовал, что так и случится.
— В любом случае, если я уеду, позвони моей жене.
Мегрэ уже летал самолетом четыре или пять раз, но это было достаточно давно. И теперь комиссар едва узнал Орли. Он увидел новые здания и больше движения, чем, к примеру, на Северном вокзале или вокзале Сен-Лазар.
Разница была лишь в том, что здесь он словно не выходил из «Георга Пятого»: в аэропорту говорили на всех языках (это он слышал) и давали чаевые во всех валютах мира (это он видел). Фотографы из редакций газет собрались возле большого автомобиля и снимали какую-то знаменитость с целой охапкой цветов в руках. Большинство чемоданов были той же престижной марки, что и чемоданы маленькой графини.
— Мне вас ждать, шеф?
— Нет. Поезжай в город и сделай то, что я тебе сказал. Если я не улечу, то вернусь на такси.
Мегрэ протиснулся в центр толпы, чтобы не встречаться с журналистами. Пока он добирался до вестибюля, где стояли в ряд билетные киоски авиакомпаний, успели приземлиться два самолета. Через летное поле шла к таможне группа индийцев, и некоторые из них были в чалмах.
Ни на миг не умолкал громкоговоритель, вызывая кого-нибудь:
— Месье Стиллвелл… Месье Стилвелл… Месье Стилвелл, вас просят подойти к кассе компании «Пан-Америкэн».
Затем прозвучала эта же просьба по-английски и другая по-испански: вызывали мадемуазель Консуэло Гонсалес.
Кабинет комиссара спецотдела полиции по обеспечению порядка в аэропорту больше не находился там, где, как помнил Мегрэ, был прежде. Мегрэ все-таки нашел этот кабинет и открыл дверь.
— Вот так встреча! Коломбани…
Коломбани, у которого Мегрэ когда-то был гостем на свадьбе, служил не в уголовной полиции, а подчинялся непосредственно министру внутренних дел.
