Сестра Филлитер решила, что ее, видимо, хотят пригласить к больному, страдающему нервным расстройством, причем пациент решил для начала познакомиться с ней лично.
— Иногда читаю, — осторожно сказала она.
— Ну, тогда вы, наверное, не раз встречали там мое имя. Оно упоминалось в связи с несколькими убийствами и прочими подобными вещами. Я, видите ли, сыщик. Это мое хобби. Так я даю выход врожденному любопытству, которое в противном случае могло бы уйти внутрь и привести меня к самоанализу и самоубийству. Это естественное, здоровое занятие; оно не требует чрезмерных усилий, не заставляет вести сидячий образ жизни, при этом тренирует и укрепляет интеллект.
— Теперь я поняла, кто вы, — медленно произнесла сестра Филлитер. — Это вы выступали в суде свидетелем против сэра Джулиана Фрика. Вернее сказать, вы фактически доказали, что он и есть убийца.
— Да. Это было весьма неприятно, — простодушно ответил лорд Питер, — а теперь я занимаюсь еще одним дельцем подобного рода, и мне требуется ваша помощь.
— Садитесь, пожалуйста, — предложила Вимси сестра Филлитер и сама первая подала ему в этом пример. — Какое же отношение я имею к вашему делу?
— Полагаю, вы знакомы с доктором Карром? Ну, еще по Лихэмптону? Очень честный и добросовестный молодой человек. К сожалению, ему несколько не хватает жизненного опыта. То есть в плане мудрости он похож отнюдь не на змею, как ее представляет Библия, а совсем наоборот.
— Как, — воскликнула девушка, — значит, вы считаете, что это было убийство?
Несколько секунд лорд Питер смотрел на сестру Филлитер, на ее взволнованное лицо и сверкающие глаза, устремленные на него из-под густых ровных бровей. У нее были выразительные руки, крупные, с сильными пальцами. Вимси обратил внимание на то, как она стиснула подлокотники кресла.
— Не имею ни малейшего представления, — бесстрастно ответил он, — но мне бы хотелось услышать ваше мнение.
— Мое? — девушка тут же взяла себя в руки. — Но мне не положено высказывать свое мнение о пациентах.
— Вы его уже высказали, — с усмешкой ответил его светлость. — Вероятно, у меня все же сложится некоторое предубеждение по поводу диагноза, поставленного доктором Карром.
— Это не просто личное чувство! Я хотела сказать… то, что я помолвлена с доктором Карром, никак не повлияло бы на мое суждение о данном конкретном случае заболевания раком. Я работала со многими такими больными, и мне известно, что мнению доктора Карра можно доверять. Это я знаю твердо, так же, как и то, что в качестве автомобилиста доктор заслуживает прямо противоположной характеристики.
— О да. Думаю, если уж он сказал, что причину смерти объяснить невозможно, то так оно и было. Одно очко в нашу пользу. Теперь перейдем к старой леди. Наверное, под конец она стала немножко чудаковатой? Я имею в виду, что у нее, как говорите вы, медики, появились легкие психические отклонения?
— Не берусь это утверждать. Конечно, после инъекции морфия она часами находилась в бессознательном или полубессознательном состоянии. Но до того дня, как я уехала, с головой у нее, так сказать, все было в порядке. Старая леди очень хорошо держалась и явно была женщиной с характером.
— Но доктор Карр мне рассказывал, будто у нее появились странные фантазии насчет того, что ее якобы собираются отравить.
Рыжеволосая медсестра медленно потерла пальцами подлокотник кресла. По ее лицу было видно, что она колеблется.
— Я попытаюсь избавить вас от угрызений совести по поводу нарушения профессиональной этики, — начал лорд Питер, прочитав ее мысли. — Могу вам сказать, что вместе со мной этим делом занимается мой друг, инспектор полиции Паркер. Это и дает мне своего рода право задавать вам эти вопросы.
— В таком случае… Да, думаю, в таком случае я могу вам спокойно все рассказать. Я так и не поняла, что породило у старой леди эти мысли. К тому же она никак не проявляла своих подозрений. Я не замечала с ее стороны ни антипатии, ни страха. Обычно, если у больных появляются всякие странные мысли насчет сиделок, то пациенты это открыто демонстрируют. Бедная мисс Доусон, напротив, была всегда очень мила и сердечна. Перед моим отъездом она поцеловала меня, сделала маленький подарок и сказала, что ей жаль со мной расставаться.
— Она нервничала, когда вы ее кормили?
— В последнюю неделю перед моим отъездом мне не разрешали ее кормить. Мисс Виттейкер сказала, что у тетушки появилась навязчивая идея, и с этого дня давала ей пищу сама.
— А вот это уже интересно. Так значит, мисс Виттейкер первой сообщила вам об эксцентричных фантазиях старой леди?
— Да. Она умоляла не говорить об этом с самой мисс Доусон, чтобы ее не волновать.
— Вы выполнили просьбу мисс Виттейкер?
— Да. Я в любом случае не стала бы говорить об этом с пациенткой. Такая откровенность не привела бы ни к чему хорошему.
— А мисс Доусон делилась своими страхами с кем-нибудь еще? Ну, например, с доктором Карром?
— Нет. По словам мисс Виттейкер, доктора пациентка тоже боялась, думая, что он со мной в заговоре. Эта история послужила почвой для всех тех гадостей, которые стали говорить впоследствии. Может быть, старая леди случайно увидела, что мы с доктором переглядываемся или говорим друг с другом вполголоса, и решила, будто мы что-то замышляем против нее.
— А служанки?
— В то время в доме появились две новых служанки. Скорее всего, больная все равно не стала бы с ними откровенничать, а я, со своей стороны, не считала возможным обсуждать пациентку с ее прислугой.
— Ну конечно, конечно. А почему ушли прежние служанки? Сколько их было? Они что, все разом уволились?
— Расчета попросили две из них, родные сестры. Дело в том, что одна постоянно била посуду. Мисс Виттейкер заранее предупредила девушку, что собирается ее уволить, и та ушла вместе с сестрой.
— А, все понятно! Хозяйке просто надоело смотреть, как осколки фамильного краун-дерби [2] валяются на полу. Тогда это не имеет никакого отношения к… Я было подумал, что это связано с каким-нибудь мелким…
— Они ушли отнюдь не потому, что не поладили с сиделкой, — с улыбкой ответила мисс Филлитер. — Это были очень милые, услужливые девушки, хотя и не слишком сообразительные.
— Понятно. А вы не помните никакого странноватого события, выходящего за рамки обычного, которое могло бы пролить свет на все эти происшествия? Например, визит адвоката, который, насколько я понял, заставил пациентку разволноваться? Это ведь произошло еще при вас?
— Нет, я просто слышала об этом от доктора Kappa. А сам он не знает ни имени юриста, ни цели его визита.
— Жаль, — проронил его светлость. — Как раз на этот персонаж я возлагал большие надежды. Адвокат, который неожиданно появляется с маленьким чемоданчиком в руках, приводит клиентку в смятение, обсуждая с ней какие-то загадочные вопросы, и затем исчезает, оставив записку с настоятельной просьбой послать за ним, если что-нибудь вдруг случится… Все-таки есть здесь какой-то зловещий шарм! Если бы не эта таинственная личность, я, вероятно, отнесся бы к медицинским затруднениям доктора Карра со всем тем почтением, которого они заслуживают. Тот адвокат больше не писал и не приходил?
— Я не знаю. Погодите-ка… Я вспомнила одну вещь. Впоследствии у мисс Доусон разыгралась еще одна истерика подобного рода. Она стала кричать, что «ее хотят раньше времени отправить на тот свет».
— Когда это случилось?
— Недели за две до моего отъезда. По-моему, мисс Виттейкер отнесла ей почту и какие-то бумаги, которые нужно было подписать, и это чем-то расстроило старую леди. Придя с прогулки, я застала ее в ужасном состоянии. Служанки могли бы рассказать об этом больше моего, потому что тогда они как раз вытирали пыль на лестничной клетке рядом со спальней. Услышав крики мисс Доусон, они побежали за мной. Я сама не спрашивала, что случилось. Сиделке не к лицу сплетничать с прислугой за спиной у клиентов. А мисс Виттейкер сказала мне, что ее тетушка получила неприятное сообщение от своего поверенного.
— Похоже, за этим что-то кроется. Вы не помните, как звали служанок?
— О Господи, как же их звали? У них была какая-то смешная фамилия, кажется, Готобед [3] . Да, именно так: Берта и Эвелин Готобед. Я не знаю, где они устроились потом, но думаю, что для вас не составит проблемы это выяснить.
— У меня остался последний вопрос. Прежде чем задать его, я прошу вас на время забыть о всяком христианском всепрощении и о существовании законов, карающих за клевету. Как бы вы охарактеризовали мисс Виттейкер?
— Высокая, красивая, с решительными манерами, — начала мисс Филлитер с видом человека, который стремится отдать другому должное, хотя бы даже против своей воли. — Превосходная медсестра. Ведь до того, как поселиться вместе с тетушкой, она служила в Королевской публичной больнице. Такими, как мисс Виттейкер, медсестер обычно изображают на театральной сцене. Она меня недолюбливала, так же как и я ее. Будет лучше, если я сразу скажу вам об этом, лорд Питер, так что теперь вы заранее знаете, что мои отзывы о мисс Виттейкер, видимо, следует принимать с определенной поправкой. Тем не менее, мы обе могли оценить хорошую работу в своей области и относились друг к другу с уважением.
