работаю над текстом и должен отнести его ему, как только закончу. Скоро уже два часа ночи, и они сейчас прекратят ловлю бабочек. Профессор никогда долго не задерживается на свежем воздухе… ты ведь сама знаешь… Я сейчас спущусь к ним и спрошу что-нибудь… ну, что попало… чтобы оправдать, почему тут выключился свет. А мы с тобой поговорим утром или, еще лучше, после того как вернешься из Америки. Нам нужно некоторое время. Дай и мне подумать… А сейчас я пойду…
Он сделал движение, будто хотел уйти, но задержался. Сильвия стояла неподвижно, вглядываясь в темноту. Потом шагнула вперед, обняла его и, прижавшись головой к его груди, сказала почти с отчаянием:
— О Боже, Боже, Боже… как же я, глупая, страшно тебя люблю. А ведь должна презирать тебя, жалкий трус… Но не могу… не могу… не могу…
— Кто-то идет со стороны дома… — сказал сэр Гордон Бредфорд и, прикрыв глаза ладонью, повернулся спиной к экрану, стараясь распознать, кто это приближается к ним, обходя клумбу.
— Я не помешал? — Рютт остановился в нескольких шагах от братьев.
— Вы никогда мне не мешаете, Роберт, — улыбнулся Гордон. — Что случилось? Какие-то трудности с вычиткой текста?
— О, нет, господин профессор. Несколько мелких правок по пунктуации, и то они, вероятно, возникли в результате моих ошибок при перепечатке текста. Я пришел, чтобы спросить: принести ли вам рукопись сразу же после окончания правки, чтобы вы могли просмотреть ее еще до отъезда?
— Да, конечно. Я как раз только что просил моего брата передать вам, что рукопись должна быть готова не к семи утра, как мы договаривались раньше, а к шести. Мы просмотрим все иллюстрации и разместим их по тексту. Надо будет наклеить их на отдельные листы и цветным фломастером указать, какой странице соответствует каждая иллюстрация. Это займет у нас примерно часа два, и потом вы сразу отправитесь в издательство. Я договорился с ними о том, что текст книги со всеми иллюстрациями будет у них до полудня. Таким образом, это дело будет у нас уже сделано. — Он подошел к своему секретарю и, приглядевшись к его лицу в свете фонарика, скептически сказал: — Боюсь только, не упадете ли вы от усталости? Но, к сожалению, я не умею работать днем…
— Я прекрасно себя чувствую, господин профессор, — горячо возразил Рютт. — А вернувшись от издателя, немедленно, если позволите, просмотрю текст вашего доклада.
— Я собирался сделать это в самолете, — сэр Гордон секунду подумал. — Лучше всего будет, если сейчас вернетесь к себе, закончите корректуру и пару часов поспите. У вас есть будильник?
— Конечно, господин профессор…
— Вот и отлично, — Гордон подошел к экрану и пригляделся к двум бабочкам, которые сели на освещенную поверхность, потом обернулся к обоим стоящим молча мужчинам. — Ну что ж, пошли отсюда. Наверно, у тебя есть еще кусок работы с результатами, — обратился он к Сирилу. — А кроме того, не следует искушать удачу… А вы знаете, Роберт, что у нас была сегодня необыкновенно удачная охота! Перед вашим приходом мы поймали четвертую бабочку «Мертвая голова» за эту ночь! Это просто невероятно, не правда ли?!
— Четыре бабочки? — переспросил искренне удивленный Рютт. — Это подтверждает вашу теорию об их стадном инстинкте и массовых перелетах!
— Ну конечно! Мне кажется, что сегодня мы ловили их как раз на трассе перелета! Очень интересно, какие результаты покажут наблюдения немцев и французов. Они тоже с середины мая исследуют предположительные трассы их перелетов. Да, но еще есть проблема этого удивительного поколения, которое они произвели на свет здесь и в Скандинавии. У меня, разумеется, есть одна концепция, почему это произошло, но… — он умолк и потер плечо. — Пойдемте скорей отсюда. Боюсь, уже поздно… А ночь для меня убийственна, Роберт… Кроме того, мы же завтра вечером летим в Нью-Йорк. Вы тут сверните этот экран, — он снова потер плечо. — Мне кажется или на самом деле стало холодать?
— А ты не замечаешь, что в воздухе висит гроза? — спросил Сирил Бедфорд, осторожно собирая со стола пробирки и укладывая их в кожаную сумку. — Все ревматики чувствуют приближение грозы, разве не так?
Рютт очистил экран от насекомых, вытащил из земли два колышка и педантично стал сворачивать ткань. Потом подошел к складному столику и сложил его.
— Подать ли вам на ночь лекарство?
— Да нет! Пока еще не болит сильно… А дома тепло, и никто не устраивал там сквозняков. Пошли! Все взяли?
— Все, — Сирил кивнул и пошел первым, захватив по дороге фонарь и подняв его над головой, освещал им дорогу.
Они обошли клумбу, и когда остановились у двери дома, Гордон посмотрел на часы.
— Скоро два. Заканчивайте вычитку и корректуру, Роберт, и поспите немного. Впрочем, меня за вас совесть особо не мучит, потому что вы отоспитесь за все прошлые ночи после моего отъезда. Мы вернемся лишь через десять дней… Только помните: я хочу видеть вас обоих внизу ровно в шесть. Тебя, Сирил, со всеми снимками, а вас, Роберт, с корректурой…
Они вошли в дом. Сирил погасил лампу и на ощупь стал искать выключатель. Роберт закрыл входную дверь. Вспыхнул свет. Рютт поставил свернутый экран возле стояка для зонтов, потом повернулся и запер входную дверь на тяжелый, старый засов, который скользнул легко и бесшумно, потому что, вероятно, был хорошо смазан.
— Ну ладно, — сказал Сирил Бедфорд и, передав брату сумку с пробирками, широко зевнул. — Пойду в фотолабораторию, чтобы проверить, не надо ли что-нибудь подретушировать на снимках. И тоже потом немного вздремну…
— Спокойной ночи, господин профессор, — сказал Рютт и двинулся к лестнице, ведущей наверх. Сирил пошел следом за ним.
— Спокойной ночи… — сэр Гордон приостановился, взявшись за ручку двери. — Не забудьте: в шесть… Потом у меня будет еще масса дел до полудня, а после полудня хотел бы еще немного поспать перед дорогой… Правда, я, к счастью, хорошо сплю в самолетах, и вероятнее всего, проснусь уже в Нью-Йорке…
Он нажал на дверную ручку и, слыша приглушенные голоса на лестнице, вошел в свой кабинет.
Тщательно заперев дверь, он остановился и, сдвинув брови, осмотрелся. Затем медленно подошел к другому столу — лабораторному, который тянулся по всей длине одной из стен. Положил на него сумку с пробирками, рядом с ней шапку и вытер платком вспотевший лоб. Вокруг него, от двери и до окна, на всех стенках висели ряды застекленных коллекционных ящиков, в которых покоились ночные бабочки, большие и маленькие, со сложенными и разложенными крыльями, в разных стадиях развития; на листьях лежали яйца,
