вызов. Он перевел взгляд с Ирен на Фрэнка, с Филиды на Элиота Рэя, посмотрел на Лидию и Дики и спокойно продолжил:
— Также я пью в память о моей жене.
Он осушил бокал и сел.
Над столом пронесся вздох облегчения. Худшее миновало. Грейс Парадайн взглянула на Ирен и отодвинула стул.
Гостиная превратилась в спасительную гавань. Когда дверь закрылась, женщины переглянулись.
— Что это было? — резко спросила Бренда. — Он с ума сошел?
Мисс Парадайн смутилась:
— Дорогая, я знаю не больше, чем ты.
— Конечно, он сошел с ума, — продолжала Бренда. — Пригласить нас на ужин и вдруг заявить такое. Всему есть предел!
Ирен дрожала. Внезапно она разрыдалась.
— Я знаю, он думает на меня… а я ни в чем не виновата… честное слово. Я вообще не хотела приходить, Фрэнк подтвердит, что не хотела. Он рассердился, поскольку я собиралась остаться с ребенком… Господи, зачем, ну зачем я его послушала? В чем меня обвиняют? Почему он думает, что это я? Я даже не понимаю, о чем речь! Почему именно я?
Судорожными движениями Ирен вытащила платочек. Вытирая глаза, она весьма опрометчиво устремила взгляд на золовку. Бренда в ответ яростно уставилась на нее.
— Ты, видимо, хочешь сказать, что это я виновата? Спасибо тебе большое, Ирен. Фрэнк будет в восторге.
Грейс Парадайн протянула руки обеим:
— Дорогие мои, ради Бога, прекратите. Ирен… Бренда… Положение и так достаточно скверное, не надо усугублять ситуацию. Мне кажется, произошла какая-то ужасная ошибка. Если отнестись к случившемуся именно так, мы поддержим друг друга и все уладим. Разве вы не понимаете? Не нужно терять голову и говорить то, о чем завтра пожалеешь. Ну-ка, Ирен, вытри глаза. Может, поднимешься в комнату Филиды? Нет? Тогда Лидия наверняка одолжит тебе пудреницу. Лейн сейчас принесет кофе. Он не должен видеть, что ты плакала. Фил, детка, вы с Лидией присмотрите за Ирен. Конечно, никто ни в чем ее не подозревает, это просто нелепо. А мы с Брендой пока поговорим по душам. Когда мы в последний раз беседовали, милая? Давным-давно. Ну, иди сюда.
Бренда была только рада заполучить внимательную слушательницу. Обиды переполняли ее, и она не стала выбирать слова, изливая душу:
— Зачем мужчины вообще женятся?! Мы с Фрэнком были так счастливы раньше — и посмотрите на него теперь. Ирен думает только о детях. Беда в том, что она просто дура. Она не способна вести хозяйство. Счета возросли вдвое, а результатов никаких.
Грейс Парадайн улыбнулась:
— Ну, милая, не все же такие замечательные хозяйки, как ты. Фрэнк всегда твердил, что ты умница.
— Да, но это было в прошлом! — с горечью отозвалась Бренда. — Почему она не оставила нас в покое? Фрэнк даже не посмотрел бы на Ирен, если бы она первая не бросилась ему на шею. А теперь она намекает, что он ей не нужен!
Безобразные алые пятна покрывали землистую кожу Бренды, властный рот подергивался.
Грейс Парадайн ощутила тревогу. Она поняла, что будет чрезвычайно трудно завершить этот прием без скандала. Возле камина она видела Ирен, которая продолжала вытирать глаза платком и не обращала никакого внимания на пудреницу и складное зеркальце, предлагаемые Лидией. И тут Грейс приняла решение — она положила руку на плечо Бренды и встала.
— Мои дорогие… — Движение и звук голоса привлекли общее внимание. — Мои дорогие, для каждой из вас у меня есть небольшой сюрприз. Я сейчас сбегаю наверх и принесу. Никакая глупая путаница не помешает мне раздать подарки. Фил, иди сюда и поговори с Брендой, я вернусь через минуту… нет, милая, я принесу подарки сама, я знаю, где они лежат.
Подойдя к двери, Грейс Парадайн оглянулась и испытала облегчение. Ирен пудрила нос, а с Фил даже Бренда не сумеет поссориться. Но следовало поторопиться, Грейс не хотела рисковать. Несмотря на внушительные формы, она двигалась легко и быстро. Подобрав подол, Грейс побежала по лестнице так же проворно, как Филида.
Она вернулась, прежде чем Ирен успела привести в порядок лицо. Бренда все еще отвечала на вопросы Филиды о каких-то общих знакомых. Мисс Парадайн вошла, держа четыре маленьких свертка в подарочной бумаге, с золотыми листьями остролиста и алыми ягодками на белом фоне и с разноцветными ленточками — серебристыми для Ирен, красными для Бренды, зелеными для Лидии и золотыми для Филиды.
— Это всего лишь безделушки, — улыбнулась она.
Женщины разворачивали подарки, когда дверь распахнулась и торжественно вошел Лейн. Он нес большой серебряный поднос с кофейным сервизом. Вслед за ним появилась Луиза с массивной подставкой для пирога.
Мисс Парадайн с удовлетворением вздохнула. Сцена выглядела совершенно естественно и по-семейному очаровательно — элегантная и обаятельная хозяйка, которая раздает подарки, четыре женщины, снимающие яркую оберточную бумагу, поднос, стоящий на низком ореховом столике, тяжелый серебряный кофейник, молочник и сахарница, старинные вустерские [3] чашки, темно-синие с золотом. Картина ничем не отличалась от любого другого новогоднего торжества.
Луиза опустила на стол подставку. На нижнем ярусе лежал рождественский пирог, на двух других — печенье и шоколад. Воплощение незыблемости и надежности. Все вокруг было освящено временем и традициями — Лейн, прослуживший в доме двадцать лет, осанистый, с заметной лысиной, окруженной венчиком красивых седых волос, и Луиза, его верная помощница, женщина с несгибаемым духом, затянутая по старинке в корсет, с валиком волос и в подлинном эдвардианском чепце.
Слуги удалились. Тетю Грейс целовали и благодарили. Лидия получила любимые соли для ванны — «Боже, где вы их раздобыли?», Бренда подсвечник — «Вот это я называю полезный подарок». Ирен досталась увеличенная фотография Джимми и Рины в рамочке — «Ах, тетя Грейс!». Филида получила полдюжины носовых платков, тонких как паутинка и мягких, с монограммой в уголке — «Тетя, честное слово, вы напрасно. Ваши карточки!». Женщины толпились вокруг Грейс Парадайн, улыбались и болтали, когда дверь вновь открылась и вошли мужчины.
Но только пятеро. Высокого и представительного Джеймса Парадайна среди них не было.
Мисс Парадайн припасла и другие подарки, на сей раз без оберток, и самым ненавязчивым образом вручила их четырем мужчинам, к приходу которых приготовилась заранее. Присутствие пятого осталось, в общем, незамеченным. Никто не обращал внимания на Элиота Рэя. Остальные получили маленькие записные книжки, удобные и полезные, с прикрепленным карандашиком, — в коричневом кожаном переплете для Фрэнка, в ярко-красном для Дики, в синем для Марка и фиолетовом для Альберта Пирсона. Ни словом, ни взглядом никто не намекнул, что среди
