– Э-э… обыкновенное укрепляющее, – заикаясь, сказал тот. – Последняя надежда привести ее в чувство. Это чудовищное…
Пуаро перебил его:
– Обыкновенное укрепляющее? Натриевая соль метилциклогексенил-метилбарбитуровой кислоты, – сказал Пуаро, с наслаждением выговаривая каждый слог. – Известная более под названием эвипан, или гексенал. Используется как обезболивающее при кратковременных операциях. Введенная внутривенно в большой концентрации вызывает мгновенную потерю сознания. Ее опасно применять после веронала[182] или прочих барбитуратов. Я обратил внимание на местоположение кровоподтека на ее руке. Что-то, очевидно, вводилось в вену. Намек врачу из полиции, и медикамент был без труда определен – не кем иным, как сэром Чарлзом Имфри – химиком-лаборантом Министерства внутренних дел.
– Таким образом, как говорится, он сам себе вырыл яму, – сказал инспектор Баттл. – Нет необходимости доказывать случившееся с Шайтаной, хотя, конечно, если потребуется, мы можем предъявить обвинения еще и в убийстве мистера Чарлза Краддока и, возможно, также его жены.
Упоминание этих двух имен окончательно добило Робертса.
Он откинулся назад на стуле.
– Признаю свое поражение, – сказал он. – Вы приперли меня к стене! Наверное, этот хитрый дьявол Шайтана информировал вас перед тем вечером. А я-то думал, что так ловко заткнул ему рот.
– Не Шайтану вам надо благодарить, – сказал Баттл. – Вы обязаны этим мсье Пуаро.
Он открыл дверь, и вошли двое.
Голос инспектора зазвучал официально, когда он в соответствии с законом производил арест.
Едва закрылась дверь за человеком, которому было предъявлено обвинение, миссис Оливер восторженно и вполне справедливо заявила:
– Я всегда говорила, что это сделал он!
Теперь слово было за Пуаро, и все повернулись к нему, полные ожидания.
– Спасибо за внимание, – сказал он с улыбкой. – Знаете, я думаю, что доставлю вам удовольствие своей маленькой лекцией. Вообще-то я неважный рассказчик. Но это дело, по-моему, одно из самых интересных, с какими мне приходилось встречаться.
Вы понимаете, не было ничего, абсолютно ничего, от чего можно было бы оттолкнуться. Четыре человека, один из которых совершил убийство. Но кто из четверых? Было ли хоть что-нибудь, что могло подсказать? В материальном смысле – ничего. Никаких существенных намеков, ни отпечатков пальцев, ни свидетельствующих о преступлении бумаг, документов. Были, собственно, только… сами люди.
И только один осязаемый ключ – счета бриджа.
Вы, может быть, помните, что с самого начала я проявил особый интерес к этим счетам. Они рассказали мне кое-что о различных людях, которые их вели, и даже сделали больше – они дали мне одну ценную подсказку. Я сразу обратил внимание на число тысяча пятьсот над чертой. Это число могло обозначать только одно – оно говорило о большом шлеме. Так вот, если человек задумал совершить убийство при таких несколько необычных обстоятельствах (то есть во время игры в бридж), он подвергает себя двойному риску. Во-первых, жертва может закричать, а во-вторых, даже если жертва и не закричит, кто-нибудь из игроков в самый неподходящий момент может отвлечься от игры и стать реальным свидетелем преступления.
Теперь, что касается первой опасности, тут уж ничего нельзя было сделать, все зависело от удачи. Но от второй можно было подстраховаться. Само собой разумеется, что во время интересной или даже захватывающей раздачи внимание трех игроков будет целиком занято игрой, в то время как при обычной игре они, скорее всего, будут смотреть по сторонам. Так вот, заявка на большой шлем всегда волнует. Очень часто (как в данном случае и было) ее удваивают. Все трое игроков следят за ходом игры с напряженным вниманием: заявитель, чтобы выполнить свой контракт, противники, чтобы правильно скинуть карты и подсадить его. И наиболее вероятно, что убийство могло быть совершено именно во время этой конкретной раздачи, и я решил по возможности установить, и как можно точнее, как проходили заявки. Мне удалось выяснить, что болваном во время этой раздачи был доктор Робертс. Я принял во внимание это обстоятельство и подошел тогда к вопросу с другой точки зрения – психологической возможности. Из всех четверых миссис Лорример показалась мне наиболее подходящей личностью, способной спланировать и осуществить убийство, но я не мог представить себе, чтобы она могла совершить импровизированное убийство, под влиянием момента. С другой стороны, ее поведение в тот первый вечер озадачило меня. Оно наводило на мысль, что либо она сама совершила убийство, либо знала, кто его совершил. Мисс Мередит, майор Деспард и доктор Робертс все были психологически одинаково вероятными претендентами. Однако, как я уже упоминал, каждый из них совершил бы преступление со своими, различными для каждого особенностями.
Затем я провел второе испытание. Я попросил каждого рассказать мне, что они запомнили из того, что видели в комнате. Тут я тоже получил некоторую весьма ценную информацию. Скорее всего, именно доктор Робертс обратил внимание на кинжал. Он был от природы внимателен ко всякого рода пустякам – одним словом, наблюдательный человек. Как разыгрывались партии в бридж, он практически сказать ничего не смог. Я и не предполагал, что он много запомнил, но его полная забывчивость была намеком на то, что на уме у него весь вечер было что-то еще. Опять, вы понимаете, доктор Робертс не мог не привлечь нашего внимания.
Как я установил, у миссис Лорример была удивительная память на карты, и я прекрасно представил себе, что при ее способности сосредоточиваться, убийство можно было бы совершить совсем рядом с ней, и она бы даже не обратила на это внимания. Она дала мне ценную информацию: большой шлем был заявлен доктором Робертсом (совершенно неоправданно), и заявил он его в ее масть, а не в свою, так что у нее явилась необходимость взять игру на себя.
Третье испытание, испытание, на которое инспектор и я во многом опирались, – это расследование ранее совершенных подозреваемыми убийств, с тем чтобы установить сходство методов. Здесь заслуга принадлежит инспектору Баттлу, миссис Оливер и полковнику Рейсу. Мы обсуждали эти дела с моим другом инспектором Баттлом и вынуждены были с разочарованием признать, что в предыдущих убийствах, совершенных нашими игроками, нет ничего сходного с убийством мистера Шайтаны. Но на самом деле это было не так. Два убийства, предположительно совершенные доктором Робертсом, при ближайшем рассмотрении с психологической, а не с материальной точки зрения, оказались почти точно такими же. Они относились к тому типу, который бы я мог определить как публичные убийства. Кисточка для бритья, дерзко зараженная в туалетной комнате жертвы, пока доктор вроде бы моет перед уходом руки. Убийство миссис Краддок, замаскированное под прививку против брюшного тифа. Опять же сделано совершенно открыто, можно сказать на глазах всего честного мира. В той же манере. Будучи загнан в угол, он идет на риск и действует немедленно – чистой воды наглый блеф, точно такой же, как и его игра в бридж. Как в бридже, так и в убийстве Шайтаны он пошел на риск и удачно разыграл свою карту. Удар был нанесен превосходно и в надлежащий момент.
И вот, когда я вполне определенно решил, что именно Робертс убийца, миссис Лорример попросила посетить ее и вполне убедительно объявила себя убийцей Шайтаны! Я чуть было ей не поверил! На какое-то мгновение даже поверил, но мои серые клеточки вовремя пришли мне на помощь. Раз этого не могло быть – значит, этого не было!
Но то, что она сказала мне дальше, было еще более нелепым.
Она стала уверять меня, что своими собственными глазами видела, что убийство совершила Энн Мередит.
Только на следующее утро, стоя у постели умершей женщины, я понял, как я мог заблуждаться. Миссис Лорример все же сказала правду.
Энн Мередит подошла к камину и увидела, что мистер Шайтана мертв! Она остановилась около него, возможно, протянула руку к сверкающей драгоценными камнями булавке.
Ее губы раскрылись было для крика, но она не закричала, нет. Она помнила разговор Шайтаны за обедом. Может быть, он оставил какую-нибудь записку. Она, Энн Мередит, имела мотив для его убийства. Ей скажут, что она его убила. Она решила не звать на помощь. Дрожа от страха и мрачных предчувствий, она идет обратно на свое место.
Выходит, миссис Лорример была права, поскольку она думала, что видела, как совершается убийство, но я также прав, потому что на самом деле она этого не видела.
Если бы Робертс остановился на этом, сомневаюсь, чтобы мы смогли когда-нибудь уличить его в совершенном преступлении. Мы могли бы, конечно, попытаться это сделать, опираясь на сочетание обмана и разных хитроумных приемов. Я бы, во всяком случае, попытался.
