– Прошу прощения, миссис Эбернети, – сказала новая служанка извиняющимся голосом, – но вас ищет мистер Эбернети.
Мод отбросила роман, и на ее лице появилось виноватое выражение.
– Боже, – сказала женщина, – я немедленно приду! – И она потянулась за тростью.
– Ну, наконец-то ты здесь! – напустился на нее Тимоти, как только она открыла дверь.
– Мне очень жаль, дорогой. Не думала, что нужна тебе…
– Эта женщина, которая появилась в нашем доме, сведет меня с ума. Все суетится и суетится вокруг, как ненормальная курица. Типичная старая дева, ни больше ни меньше.
– Мне жаль, что она тебя раздражает. Она просто старается услужить, вот и всё.
– А мне не нужны прислужницы. И старые девы, которые мечутся и блеют по комнатам, тоже не нужны. И потом, она такая игривая…
– Ну, может быть, только слегка.
– Обращается со мною так, будто я сбитый с толку ребенок. Это просто выводит из себя.
– Согласна с тобой. Но, пожалуйста, Тимоти, пожалуйста, постарайся не быть с ней грубым! Я все еще почти беспомощна, а ты сам говоришь, что она хорошо готовит.
– Это правда, – с ворчанием согласился мистер Эбернети. – Она совсем неплохая повариха. Я прошу только, чтобы она не выходила из кухни. Пусть не крутится здесь, вокруг меня.
– Ну конечно, нет, милый. Конечно, нет. Как ты себя чувствуешь?
– Совсем паршиво. Думаю, что надо послать за Бартоном, и пусть он меня осмотрит. Эта краска уже действует мне на сердце. Пощупай мой пульс, как неравномерно он бьется!
Мод пропустила это мимо ушей.
– Тимоти, может быть, нам стоит переехать в гостиницу, пока они не закончат красить?
– Слишком много денег мы на этом потеряем.
– А разве сейчас это так важно?
– Ты похожа на всех остальных женщин – невозможно экстравагантна. Только потому, что мы получили крошечную часть состояния моего братца, ты считаешь, что мы до бесконечности можем жить теперь в «Ритце»[68].
– Я не совсем это имела в виду, дорогой.
– Уверяю тебя, что денег Ричарда мы с тобой почти не заметим. Уж об этом позаботится наше правительство-кровосос. Попомни мои слова, все деньги уйдут на уплату налогов.
На это миссис Эбернети печально покачала головой.
– Кофе холодный, – сказал инвалид, с отвращением глядя на чашку кофе, который он даже еще не попробовал. – Почему мне не могут принести чашку настоящего горячего кофе?
– Я возьму его на кухню и разогрею, – решила его жена.
На кухне мисс Гилкрист пила чай и любезно, хотя и с некоторой покровительственностью, общалась с миссис Джонс.
– Мне так хочется помочь миссис Эбернети, – говорила она. – Все эти подъемы и спуски с лестницы для нее просто убийственны.
– Она просто не может на него надышаться, – заметила ее собеседница, размешивая сахар в чашке.
– Как жаль, что он такой инвалид!
– Не такой уж он и инвалид, – мрачно отозвалась миссис Джонс. – Ему просто нравится лежать в постели, звонить в звонок и следить, как ему на подносах подают еду. Сам он вполне может вставать и даже выходит на улицу. Я видела его даже в деревне, когда ее не было дома. И двигался он абсолютно свободно. В случае если ему что-то действительно нужно – табак или почтовая марка, – он вполне может достать это сам. И именно поэтому, когда она уехала на эти похороны и у нее по дороге сломалась машина, а он сказал мне, что я должна переночевать в доме, я отказалась наотрез. Я ему тогда сказала: простите, сэр, но у меня есть свой собственный муж, о котором мне подобает заботиться. Приходить с утра и ублажать вас здесь – это еще куда ни шло, но я должна быть дома, когда мой муж возвращается с работы. Я ведь за словом в карман не полезу. И поделом ему – совсем не повредит самому пройтись по дому и поухаживать за собой, любимым. Может быть, тогда научится ценить все то, что для него делают. Поэтому я твердо стояла на своем. Так он меня и не уговорил.
Миссис Джонс глубоко вздохнула и сделала большой глоток темного, как чернила, сладкого чая.
– Хорошо, – пробормотала она.
Несмотря на то что горничная относилась к мисс Гилкрист с подозрением, считая ее «женщиной с прибабахом» и «суетливой старой девой», она не могла не одобрить ту щедрость, с которой новая служанка распоряжалось чаем и сахаром своих работодателей.
– Я еще раз ототру кухонный пол, – любезно сказала миссис Джонс, ставя чашку. – А потом уже отправлюсь домой. Картошку я, милочка, почистила – она вся лежит в раковине.
Хотя ее и задело обращение «милочка», мисс Гилкрист была благодарна этой женщине за то, что она добровольно освободила большое количество клубней от их внешнего покрытия.
Однако, прежде чем она смогла что-то сказать, раздался телефонный звонок, и ей пришлось поторопиться в холл, чтобы ответить на вызов. Сам аппарат, сделанный, казалось, лет пятьдесят назад, находился в насквозь продуваемом проходе под лестницей.
Пока мисс Гилкрист говорила, на верхней площадке лестницы появилась Мод Эбернети. Новая работница подняла глаза и сказала:
– Это миссис Лео – так, кажется?
– Скажите ей, что я сейчас подойду. – И хозяйка дома стала медленно спускаться по лестнице – было видно, что это причиняет ей сильную боль.
– Мне так жаль, что вам опять пришлось спускаться, миссис Эбернети, – пробормотала мисс Гилкрист. – Мистер Эбернети уже выпил свой утренний чай? Я загляну к нему и заберу поднос.
И она побежала вверх по лестнице, а хозяйка сказала в трубку:
– Хелен? Это Мод…
Инвалид встретил мисс Гилкрист мрачным взглядом.
– Это кто там звонит? – раздраженно спросил он, когда она забирала поднос.
– Миссис Лео Эбернети.
– Ах вот как! Ну, теперь это на час. Когда женщины берут в руки телефонную трубку, они напрочь теряют чувство времени. Никогда не думают о том, сколько это стоит.
Гилкрист весело сказала, что платить за разговор будет миссис Лео, так как позвонила именно она, но Тимоти только зарычал в ответ:
– Отодвиньте эту штору в сторону, хорошо? Нет, не эту, а другую! Я совсем не хочу, чтобы солнце слепило меня. Вот так-то лучше! Если я инвалид, то это не значит, что весь день должен сидеть в темноте. А теперь посмотрите на полке книжку в зеленом… Ну, а сейчас какого черта? Куда вы летите?
– Звонок в дверь, мистер Эбернети.
– Я ничего не слышал. У вас же там внизу есть женщина – или нет? Вот пусть она и открывает.
– Конечно, мистер Эбернети. Так какую книгу вы хотели, чтобы я нашла?
– Теперь уже не помню, – сказал инвалид, закрыв глаза. – Вы совсем меня запутали. Можете идти.
Мисс Гилкрист схватила поднос и поспешно ретировалась. Поставив поднос на столик в буфетной, она пробежала к входной двери мимо миссис Эбернети, которая все еще говорила по телефону.
Через минуту она вернулась, чтобы спросить приглушенным голосом:
– Прошу прощения, что прерываю, но это монахиня. Собирает пожертвования. Кажется, для фонда «Сердце Пресвятой Девы Марии». У нее есть списки. Большинство сдает по полкроны или по пять шиллингов.
– Секундочку, Хелен, – сказала Мод в телефонную трубку, а потом обратилась к мисс Гилкрист: – Мы не жертвуем Римско-католической церкви. У нас есть свои благотворительные организации.
Мисс Гилкрист поспешно удалилась.
Через несколько минут Мод закончила разговор, сказав:
– Я переговорю об этом с Тимоти.
Повесив трубку, она прошла в холл. Мисс Гилкрист совершенно неподвижно стояла около двери в гостиную. Она была странно нахмурена и чуть не подскочила, когда миссис Эбернети заговорила с ней:
– Ничего не произошло, мисс Гилкрист?
– Нет-нет, миссис Эбернети! Боюсь, что я просто размечталась… Как глупо с моей стороны, когда у меня еще столько дел!
Мисс Гилкрист возобновила свою имитацию бурной деятельности, а Мод Эбернети медленно взобралась по ступенькам и с трудом прошла в комнату мужа.
– Звонила Хелен, – рассказала она. – Вроде бы дом действительно продают – какой-то организации, занимающейся беженцами…
Затем ей пришлось подождать, пока Тимоти не высказал все, что он думает об иностранных беженцах, не забыв при этом упомянуть и свое отношение к дому, в котором родился и вырос.
– В этой стране не осталось ничего святого! Мой старый дом! Я просто не могу об этом думать!
– Хелен прекрасно понимает, что ты… что все мы должны чувствовать по этому поводу. Она предлагает нам побывать там, прежде чем сделка будет оформлена. Она очень волнуется по поводу твоего здоровья и расстроена, что этот запах краски так на тебя влияет. Предлагает, чтобы вместо гостиницы мы приехали в Эндерби-холл. Слуги еще на месте, поэтому тебе там будет очень удобно.
Тимоти, который в какой-то момент уже открыл было рот, чтобы отвергнуть это предложение, опять закрыл его. Неожиданно его взгляд стал очень проницательным, и он согласно кивнул.
