— Нигде я не была. — Кирико поставила чашку. — Спасибо за угощение.
Горничная изумленно посмотрела на Кирико. Девушка отказывалась продолжить разговор. Неожиданно жесткое выражение ее глаз отрезвило горничную.
— Простите за беспокойство. — Она подхватила столик с остатками еды и пробормотала себе под нос: — Жаль, что Токио ей не понравился.
— Не понравился, — повторила Кирико, оставшись одна.
Ничто: ни свежий утренний воздух, ни прекрасный вид с моста — не затронуло сегодня ее чувств. И только эти последние слова горничной, подобно какому-то отдаленному шуму, проникли в сознание.
Когда Кирико в чем-то отказывали, она была не в состоянии настаивать вторично. Гордость не позволяла ей унижаться. Теперь, когда ее брат попал под арест и оказался под следствием, он часто повторял ей: «Ты — гордячка». В детстве, ссорясь с мальчишками, она доводила их до слез, да и сейчас, поступив на работу, она не кокетничала ни с начальством, ни с сослуживцами, как это делали другие сотрудницы. Если ей отказывали в просьбе, обратиться снова было выше ее сил, причем самой Кирико это казалось естественным. Однако все вокруг называли ее гордячкой.
Вчера адвокат Оцука ответил отказом, и уже сегодня она решила дневным экспрессом вернуться на Кюсю. Это было естественно для нее.
…«Жаль, что Токио ей не понравился».
Слова горничной внезапно открыли Кирико глаза на ее собственную нерешительность. Конечно, достопримечательности тут были ни при чем. А зачем она вообще приехала с Кюсю — чтобы просто навестить Оцука?
Как ни странно, Кирико ощутила прилив мужества. Она решила бороться до последнего.
Кирико вышла из отеля. Воспользоваться гостиничным телефоном она не решилась — не исключено, что девушка на коммутаторе подслушает разговор. В фирме, где служила Кирико, телефонистка знала все тайны сотрудников.
Была половина одиннадцатого, Вероятно, Оцука уже в конторе. Улица кишела людьми. В ближайшей телефонной будке какой-то мужчина средних лет, прижав трубку к уху, безудержно хохотал. Он сам уже устал от долгого разговора и переминался с ноги на ногу. Казалось, беседа вот-вот закончится, но она все продолжалась и продолжалась.
Наконец мужчина открыл дверь и вышел, стараясь не встречаться с Кирико глазами. Девушка взяла трубку, которая еще хранила чужое тепло. Достала записную книжку и набрала номер конторы Киндзо Оцука.
Ей ответил хриплый мужской голос.
— Сэнсэй в конторе? — спросила она.
— А кто говорит? — немедленно последовал вопрос.
— Меня зовут Кирико Янагида. Вчера я была у него на приеме…
Мужчина на том конце провода задумался.
— A-а, это вы приехали с Кюсю?
— Верно. Я бы хотела еще раз увидеть сэнсэя.
— По поводу вчерашнего дела? — спросил Окумура после небольшой паузы.
— Да.
— Но ведь вы вчера получили ответ.
— Понимаю, но…
Кирико просто физически ощутила, что Окумура встает ей поперек пути.
— Я не могу с этим примириться. Ведь я специально приехала с Кюсю. Я непременно хочу еще раз его увидеть. Скажите, когда мне лучше прийти?
— Сэнсэя нет, — ответил голос в трубке. — И неизвестно, вернется ли он сегодня.
Кирико почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
— Мне обязательно надо увидеть его сегодня. Если я не уеду вечерним поездом, у меня будут неприятности на работе. Где сейчас сэнсэй? Скажите мне, пожалуйста.
Только бы узнать, где он находится, — она поедет туда.
— В Кавана, — ответил Окумура.
Кирико не знала, где это, и молчала.
Окумура добавил:
— Это далеко. Не в Токио. На полуострове Идзу. Впрочем, позвоните в половине пятого.
У Кирико оставалось шесть часов до поезда. Это время она пробродила, скитаясь по токийским улицам. Бессмысленное, тоскливое, раздражающее хождение. На знаменитой Гиндза была обычная толчея. Дома Кирико пыталась представить, как выглядит Гиндза, но вот теперь, попав сюда, не испытывала никакого интереса. Просто ходят какие-то незнакомые люди. Все они, похоже, живут в достатке и благополучии. Женщины беззаботно улыбаются. А если и случаются происшествия… что ж, по одному виду этих нарядных прохожих можно предположить, что раздобыть восемьсот тысяч иен адвокатского гонорара не составляет для них труда.
Зашла Кирико и в парк. Сосны здесь были с великолепными ветвистыми кронами. С одной стороны виднелись современные, будто с заграничной фотографии, дома. С другой — старинный японский замок. Сплошным потоком двигались машины. Группа туристов, выстроившись цепочкой, направлялась к императорскому дворцу. «В фирме я больше не останусь», — меланхолично подумала Кирико.
Случившееся взбудоражило маленький городок. Пришла полиция, и брата ее забрали. Арест прошел спокойно — будто друзья заглянули в гости. Но жизнь Кирико сразу же изменилась. Люди вокруг стали относиться к ней прохладнее.
Вот уже и половина пятого. Совершенно измученная — и физически, и душевно — Кирико опять забрела в торговый квартал и приметила перед табачной лавочкой красный телефон-автомат. Его кричащий цвет будто придал ей энергии.
Кирико подошла к телефону, но в этот момент сбоку появился мужчина и схватил трубку.
— Прошу вас. — Он, улыбаясь, посторонился и передал трубку Кирико. Мужчина был высокого роста. Кирико тихо пробормотала слова извинения и опустила десятииеновую монетку.
— Это контора адвоката Оцука?
— Да, — ответил Окумура хриплым голосом.
— Говорит Янагида. — Кирико повернулась спиной к ожидавшему мужчине. — От сэнсэя нет никаких новостей?
Во время утреннего телефонного разговора Окумура посоветовал позвонить еще раз в половине пятого.
— Есть новости, — бесцветным голосом ответил Окумура.
— Какие же? — У Кирико забилось сердце.
— К сожалению, все без изменений. Я получил ответ сэнсэя и передам его вам, — монотонно продолжил клерк. — Как вам уже было сказано вчера, сэнсэй не может взяться за это дело.
Силы оставили Кирико — она даже не могла больше держать трубку в руках. Ее бросило в жар.
— Он не берется за дело, потому что не хватает денег?
— Причину вам сказали вчера.
— Но ведь человек пострадает невинно по ложному обвинению. Его могут приговорить к смерти. И сэнсэй не окажет помощь только потому, что нет денег?
Окумура ненадолго умолк. Может быть, потому, что голос Кирико звучал слишком пронзительно.
— Таково, — снова начал Окумура, — решение сэнсэя. Я здесь ни при чем. Незачем говорить со мной об этом.
— Я бедна и заплатить такой адвокатский гонорар не могу. Понимаю, что разговор этот ни к чему, но все-таки я приехала с Кюсю только в надежде на сэнсэя. Я верила, что он поможет мне, поэтому взяла на работе четырехдневный отпуск, заняла денег и приехала.
— Ваша настойчивость не поможет. Откажитесь от этой мысли. На Кюсю тоже должны быть хорошие адвокаты. Во всяком случае, мэтр загружен массой дел.
— И ничего не выйдет?
— Что поделаешь. — Окумура явно хотел закончить разговор.
— Алло, алло, — Кирико невольно повысила голос. — Я слышала, что есть адвокаты, работающие не из-за денег, а ради справедливости. И мне говорили, что адвокат Оцука именно такой. Вот почему я приехала. Неужели же сэнсэй ничем не поможет мне?
— Разве можно принудить человека поступить по справедливости? — монотонно заговорил Окумура. — Каждый человек вправе поступить по своей воле. Как бы то ни было, не советовал бы вам рассчитывать на мэтра. Вы ведь пришли, не зная, что гонорар у него выше, чем у других. К тому же он очень занят.
— Понятно, — сказала Кирико. — Сегодня вечерним поездом я должна вернуться на Кюсю. Если я опоздаю хоть на один день, не знаю, чем все это для меня обернется. С тех пор как это случилось, фирма и так не хочет меня держать. Живи я в Токио, то могла бы еще раз попросить сэнсэя о помощи. Но сейчас я лишена и этой возможности. Вы велели мне позвонить в половине пятого. Это была моя последняя надежда.
Окумура молчал.
За спиной Кирико кто-то топтался на месте. Ожидавший своей очереди позвонить мужчина чувствовал себя неловко и, видимо, нервничал. Кирико чувствовала дым его сигареты.
— Передайте это Оцука-сэнсэю, — продолжила она телефонный разговор. — Возможно, брату уже нельзя помочь. Но если бы у нас было восемьсот тысяч иен, кто знает, может, он был бы спасен. Это несчастье, что денег нет. Я прекрасно понимаю, бедному человеку и в суде не на что надеяться. Простите за несуразные речи. Думаю, что больше не потревожу вас просьбами.
Окумура молчал. Не дождавшись ответа, Кирико положила трубку. При этом аппарат звякнул, и в сердце Кирико будто что-то оборвалось.
Она побрела дальше, безразлично поглядывая по сторонам. Все вокруг было каким-то бесцветным и плоским. Земля плыла под ногами.
