– Конечно, я тебе верю.
Она стала рассказывать ему о том, как видела Анну – нет, Энни! – входящей в парикмахерскую и о том, что услышала в темном коридоре с пробивавшейся из-за неплотно прикрытой двери полоской света.
Его манера поведения резко изменилась.
– Ты это слышала? Ты уверена?
– Да, я рассказала мисс Сильвер.
– Кто это?
Она объяснила, кто такая мисс Сильвер.
– А потом пришел сержант Эббот, и я рассказала ему. Думаю, он пошел арестовывать тех людей в парикмахерской.
– Ну это уже кое-что. Я полагаю, ты понимаешь, насколько это важно?
– Да, Филипп, я рассказала об этом Анне, то есть Энни.
Он пораженно уставился на нее.
– Не может быть!
– Да, это так. Я чувствовала, что должна это сделать. Я рассказала ей позавчера.
– Лин, дурочка! Представь, что она рассказала об этом ему – тому человеку!
Линделл кивнула.
– То же самое сказала и мисс Сильвер. Поэтому они отправили меня домой с полисменом. Он сейчас в кухне, разгадывает кроссворд.
– Что ж, у кого-то все же есть капля ума… – начал он с облегчением, когда в дверь вдруг опять позвонили.
Линделл почувствовала, что звук пронзил ее насквозь. Пожалуй, она его ожидала.
Филипп убрал руку, обнимавшую ее за плечи, нахмурился и побледнел.
– Не надо, чтобы меня здесь видели. Кто это может быть? Постарайся от него отделаться!
Линделл молча кивнула. Пока она шла через комнату, звонок зазвонил снова, но она не спешила. Она открыла филенчатый сундук Лиллы и положила пальто Филиппа на сложенные там запасные одеяла, а затем потянула на себя кухонную дверь, чтобы скрыть находящееся за ней освещенное пространство.
Потом она открыла входную дверь и увидела Пелама Трента. Он сразу же вошел, как всегда непринужденный и дружелюбный.
– Вы одна, Лин? Я хотел вас увидеть. Лиллы еще нет?
– Нет, сегодня она работает допоздна.
Они стояли прямо на пороге. Когда он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, она сказала:
– Я тоже хотела вас видеть, чтобы кое-что у вас спросить.
Он обернулся к ней, слегка удивленный.
– Что ж, давайте пройдем в гостиную. Я не могу надолго задерживаться, поэтому не стану снимать пальто.
Она стояла между ним и дверью в комнату, где был Филипп.
– Вы знаете парикмахерскую под названием «Фелис»?
Удивление сменилось изумлением.
– Моя дорогая Лин! Что это – игра в угадайку? Я действительно хотел сказать вам кое-что…
Она продолжала с чем-то похожим на тихую решимость:
– Я думаю, вы ее знаете.
– Что вы имеете в виду?
Она твердо сказала:
– Видите ли, я шла за ней. Не потому, что думала, что там что-то не так. Просто не хотела, чтобы она подумала… впрочем, сейчас это не имеет значения. Я слышала, как она сказала: «Вы могли бы с тем же успехом позволить мне самой написать Нелли Коллинз. Она совершенно безобидна». А вы ответили: «Не вам судить об этом».
Он застыл на месте как громом пораженный.
– Лин… вы сошли с ума?
Она мягко покачала головой.
– Тогда я не знала, что это вы, – не знала до сегодняшнего дня, когда вы повторили те же самые слова. Вы сказали их мне – тем же приглушенным голосом: «Не вам судить об этом». Тогда я догадалась, а потом в этом уверилась. Я рассказала мисс Сильвер и полиции то, что услышала, но не рассказала о вас. Мне придется им рассказать, но я подумала, что сначала скажу вам, потому что мы были друзьями.
Едва она произнесла последнее слово, как поняла, что это было неправдой. Этот человек никогда не был ее другом. Он был чужим и опасным – она оказалась в очень большой опасности. На протяжении последних нескольких часов мысли ее как бы застыли, затормозились. Сейчас, под действием опасности, она словно вырвалась из плена. Девушка вскрикнула, и возглас ее был достаточно громким, чтобы вызвать Филиппа из дальнего конца L-образной комнаты к неплотно прикрытой двери и чтобы отвлечь грузного констебля от раздумий над очередным словом кроссворда. Он оторвал себя от стула и, открыв дверь, увидел странного человека в пальто, который левой рукой держал мисс Армитедж за плечо, а правой сжимал револьвер, приставленный к ее голове.
То же самое зрелище открылось и пораженному Филиппу Джослину. Пелам Трент увидел его, но не заметил констебля, потому что его внимание было полностью занято непредвиденным появлением Филиппа и теми блестящими возможностями, которые это появление ему открывало. Он резко бросил ему:
– Джослин, если вы двинетесь, я ее пристрелю – причем из вашего же револьвера! Вы дурак, если решили, что меня можно заманить в такую ловушку! Вы только что сыграли мне на руку, вы оба, и вот что сейчас произойдет. Я хочу, чтобы вы знали, потому что уже порядочное время имею на вас зуб. Вы очень высокого мнения о себе, не так ли? Вы кичитесь своим именем и происхождением. Что ж, ваше имя будет в заголовках каждой грязной газетенки в этой стране – «Самоубийство по сговору: сэр Филипп Джослин и его девушка». Пожалуй, текст вы можете представить себе сами. Я только должен подойти чуточку ближе к вам, чтобы получилось убедительнее. Идем, Лин!
Он начал двигаться через холл, толкая ее перед собой. Она ощущала прижатое к своему правому виску холодное дуло револьвера.
Она понимала также, что они с Филиппом находятся на волосок от смерти, что если она шевельнется или попробует вырваться, то в тот же миг будет мертва, а потом он застрелит Филиппа. Но по возможности он постарается не убивать ее первой, потому что в тот момент, как он в нее выстрелит, Филипп бросится на него. Она не знала, что делает констебль. Ей не была видна кухонная дверь. Даже если он услышал ее крик, она будет мертва прежде, чем он подоспеет на помощь.
Все это пронеслось у нее в голове одновременно, в яркой вспышке света. Ей не было страшно, как если бы она уже умерла. Откуда-то пришло отчетливое осознание, что промелькнет какая-то доля секунды, когда револьвер метнется от нее к Филиппу. Сжавшись внутренне как пружина, она ждала этого момента.
Когда же этот миг наступил, она, схватив обеими руками правую руку Пелама Трента, дернула ее вниз, и в тот же миг Филипп прыгнул на него. Раздался грохот выстрела, очень громкий для маленького холла. Где-то разбилось стекло, коврик выскользнул из-под ног Пелама Трента, и все они повалились на пол. Линделл барахталась, потом кое-как вскочила на ноги и увидела, что констебль придавил коленом грудь Пелама, а Филипп прижал к полу его лодыжки. Из свернутого угла ковра торчал револьвер. Линделл подскочила и схватила его. Колени ее дрожали, мысли метались. Зеркало над сундуком для одеял было разбито, и повсюду валялись маленькие блестящие кусочки стекла.
Линделл пошла в комнату и спрятала револьвер за одну из диванных подушек. Когда она вернулась, Филипп бросил ей через плечо:
– Нам нужно чем-то его связать. Те подвязки для штор подойдут. Скорее!
Старший инспектор посмотрел на мисс Сильвер, сидящую по другую сторону стола. В нем сквозили самодовольство и гордость с легким оттенком официального достоинства. Его красное лицо сияло. Задушевно он сказал:
– Что ж, мисс Сильвер, я подумал, вам будет интересно, что мы все распутали – никаких темных пятен.
Мисс Сильвер, сидящая довольно прямо и чопорно, спрятав руки в маленькую круглую муфту, негромко кашлянула.
– Должно быть, вы очень удовлетворены.
– Что ж, мне нравится, когда работа завершена. И я не скажу, что вы нам мало помогли. Меня бы не порадовало, если бы что-то случилось с этой девушкой, – она храбрая малютка. И признаю, я бы не догадался предоставить ей полицейскую защиту, если бы вы мне не подсказали. Видите ли, у вас есть преимущество перед нами, полицейскими. Девушки не приходят и не плачутся нам в жилетку, не рассказывают нам своих секретов, как они это делают с вами, хотя у меня у самого дочери.
Сержант Эббот, подпирающий каминную полку и заслоняющий большую часть огня, предложил мисс Сильвер поделиться своим рецептом. Он получил насупленный взгляд от своего шефа и рекомендацию пользоваться старым добрым английским языком.
– Так называла его моя мать, а что годится для меня, годится и для тебя, парень, и ты не забывай об этом! Французские слова, может, и хороши во Франции, но я не потерплю их у себя на службе! И скажу тебе, что я заметил: ты им поддаешься, когда начинаешь малость заноситься. Я не говорю, что ты плохо поработал над этим делом, но незачем забываться и болтать как иностранец. А сейчас, если ты перестанешь перебивать, я доскажу мисс Сильвер, что мы нарыли.
Мисс Сильвер склонила голову.
– Буду весьма благодарна, старший инспектор.
Занимая своим массивным телом все кресло, Лэм упер руки в колени и начал:
– Он, конечно, очень умно заметал следы – такая уж это публика. И, должно быть, были и другие люди, которые ему помогали и до которых мы не добрались и не можем добраться. В сущности, мы бы не добрались и до него, если бы мисс Линделл Армитедж не узнала его по голосу, когда он использовал в разговоре с ней те же самые слова, которые она слышала в его разговоре с Энни Джойс. Об этом она вам не рассказала, не так ли?
