Вошедший клерк доложил, что мистер Фоксборо ожидает в конторе.
— Купер, пригласи его сюда через пять минут, — распорядился Кодемор.
У него была своя особенная система. Его контора состояла из трех комнат: в первой, что поменьше, сидел его помощник, во второй — два клерка, а третья была обителью самого ростовщика. Из этой комнаты еще одна дверь вела наверх. Если Кодемор находился в конторе, то посетителя просили подождать в комнате клерков; если нет, то гостя вводили в святая святых и оставляли там. Всех известных клиентов после недолгого ожидания провожали наверх, а к неизвестным Кодемор спускался сам, «как ястреб на дикую утку», по выражению одной несчастной жертвы. Новый клиент всегда ждал долго.
«Пусть почувствуют, что деньги занимать нелегко, что я не тороплюсь давать взаймы, — рассуждал ростовщик, — скорее примирятся с большими процентами».
— Мистер Фоксборо, — доложил клерк, отворив двери курительной, и Джейм с Фоксборо вошел в комнату, где бывал уже много раз.
Кодемор, дружелюбно пожав ему руку, предложил сигару и рюмку ликеру.
— Или, может быть, вы предпочитаете водку с сельтерской? — прибавил он. — Нам предстоит серьезный рвзговор. Вам так срочно нужны деньги…
— Какая в них польза, если их получаешь только через месяц после того, как они были нужны? Упущенного случая не вернешь, — нравоучительно заметил Фоксборо.
— Стало быть, вы считаете сделку очень выгодной, если так спешите.
— Может быть, и считаю, но вам до этого не должно быть дела, и я не намерен ничего объяснять.
— Видите ли, вам могут понадобиться еще несколько тысяч, и я мог бы найти их для вас, если бы знал, для чего.
— Не волнуйтесь, я не обращусь к вам, даже если и понадобятся дополнительные средства. Так когда же я смогу получить деньги?
— Через несколько дней, если нам удастся провернуть одно небольшое дельце, — медленно проговорил Кодемор. — Видите ли, я уже в таком возрасте, — прибавил он с добродушным видом, который вовсе ему не шел, — что мне пора жениться.
— Какое же мне дело до этого? — удивился Фоксборо. — Я не ваш опекун, вы не нуждаетесь в моем согласии, да и ни в чьем другом.
— Однако не могу же я жениться на девушке без ее согласия.
— Не можете, если она уже совершеннолетняя. Хотя, говорят, среди аристократов одного согласия невесты мало: чем выше ее происхождение, тем менее она вольна располагать собой. Но я не думаю, Кодемор, чтобы вы выбрали дочь вельможи, — иронично заметил Фоксборо и напел модный в то время романс: — «Дочь вельможи, знатная девица!»
— Мне не до шуток, — резко оборвал его ростовщик. — И чем скорее вы это поймете, тем лучше для нас обоих.
Фоксборо тут же посерьезнел. Мысль о женитьбе Кодемора показалась ему забавной, но он вспомнил, что мужчины не любят, когда смеются над «благороднейшим чувством их души», и поспешил сказать:
— Извините, Кодемор, но старая лисица, лишившаяся хвоста, не может не посмеяться над молодой, когда та лезет в западню. Искренне надеюсь, что вы будете счастливы и пригласите меня на вашу свадьбу.
Мистер Фоксборо совсем забыл о предостережении своей жены, посчитав его невероятным, и не догадывался, к чему клонит Кодемор.
— Без вашего присутствия едва ли получится обойтись, — сказал ростовщик хриплым голосом, подмечая, что гость даже не подозревает о его намерении. — Мне нужно ваше позволение, чтобы сделать предложение мисс Фоксборо.
— Вы хотите жениться на Нид?! Но она еще совсем ребенок! Это невозможно! Это нелепо и просто глупо!
— Ничего нелепого и глупого я в этом не вижу, — возразил Кодемор. — Многие девушки выходят замуж совсем юными, а что касается разницы в возрасте, то пятнадцать лет — не бог весть что, бывает и гораздо больше.
— Да ей самой всего пятнадцать! — горячо воскликнул Джеймс Фоксборо; занятый делами, заставляющими его надолго отлучаться из дома, он потерял счет годам Нид.
— Ей идет восемнадцатый год. Это сказала мне ее мать. А мне тридцать четвертый, — возразил Кодемор. — Очень может быть, что если мы не договоримся по этому вопросу, то и заем устроить не удастся.
— Если вы думаете, что я позволю впутывать сюда Нид, вы сильно заблуждаетесь. Я скорее обанкрочусь и сяду в тюрьму, чем соглашусь на такой бесчестный договор! Конечно, эти деньги мне нужны, — продолжал Фоксборо, пытаясь побороть гнев. — Но я найду их и в другом месте и повторяю вам, что я лучше совсем обойдусь без денег, чем стану торговать моей дочерью, как невольницей.
Кодемор, разумеется, был раздосадован, но его ремесло давно показало ему, какими неприятными последствиями оборачивается неумение сдерживать себя. Ссора с Фоксборо не входила в его намерения. Кодемору, как и многим мужчинам в его возрасте, вздумалось жениться на совсем молоденькой девушке, но разрыв с мистером Фоксборо не приблизил бы его к намеченной цели. Кроме того, намечающийся заем был обеспечен надежным залогом.
— Не понимаю, почему вы сердитесь на меня за то, что я хочу жениться на вашей дочери, — сказал, наконец, ростовщик. — Мисс Фоксборо — замечательная девушка, она настолько же добра, насколько и хороша. Она уже взрослая, хотя вы этого не видите, и у нее, конечно, будет много женихов, а если я пожелал выйти на сцену первым, то это указывает лишь на самую обыкновенную предосторожность с моей стороны. Я могу предложить ей очень хороший дом, она будет иметь свой экипаж, ну и, конечно, ей не придется ни в чем себя ограничивать. Мое положение в обществе, кажется, не хуже вашего. Я не хочу жениться на вашей дочери против ее воли. Я только прошу вашего одобрения, вот и все.
Фоксборо прекрасно понял, что ростовщик говорил совсем не то, что думал, но звучало все это весьма прилично, к тому Джон очень нуждался в деньгах.
— Не могу сказать, что я хочу этого для дочери, — сказал он после минутного размышления, — думаю, что и мать ее будет против. А моя девочка даже не догадывается о ваших намерениях. Я не считаю вас подходящим женихом для Нид. Выслушайте меня, — продолжал он, видя, что Кодемор хочет перебить его, — я знаю, что у вас есть деньги и что вы можете подарить ей все удобства, но сомневаюсь, что она будет счастлива с вами. У вас совсем разные вкусы.
— У мисс Фоксборо вкусы артистические, как и у меня.
Владелец «Сиринги» очень удивился такому смелому заявлению и сухо возразил:
— Я бы так не сказал. У меня нет желания вмешиваться в выбор Нид, пока не придет время. К этому разговору можно вернуться года через два, если у вас не пропадет желание… А насчет денег как же? — Фоксборо откинулся на спинку кресла и попытался принять равнодушный вид.
Ростовщик понял, что его план провалился, но открытый разрыв с Фоксборо не приближал его к цели. К тому же Кодемор никогда не упускал своей выгоды. Он, конечно, ответил, что средства будут найдены.
Герберт Морант вдруг пришел к тому мнению, что жил все это время неправильно. Эта мысль посетила его одним летним утром, когда он, попивая кофе, лежал в постели и читал письма с просьбами вернуть долг. Мистер Стертон уже не раз напоминал ему, что срок векселя на сто фунтов заканчивается, и выражал надежду, что уплата по нему будет произведена по истечении дополнительных трех дней.
Морант имел небольшое состояние, достаточное, по его выражению, для того, чтобы он мог ничего не делать, но слишком малое для того, чтобы он мог жить в свое удовольствие. Морант не был расточителен, однако старался ни в чем не отставать от своих друзей. В итоге выходило так, что тратил молодой человек куда больше, чем получал. Он уже дважды запускал руку в свой капитал, что неминуемо оборачивалось уменьшением дохода, и теперь Моранту вновь не оставалось другого выхода.
— Надо это прекратить! — воскликнул он, вскочив с постели.
Молодой человек оделся и, закурив сигару, принялся размышлять, что же ему делать. Заплатить долги нетрудно, но для этого опять приходилось жертвовать капиталом, а для человека, едва сводившего концы с концами и имевшего лишь пятьсот фунтов годового дохода, это было весьма обременительно. Нужно было откинуть всякие сомнения и начать наконец чем-то заниматься. Если бы не Нид, он решился бы попытать счастья в Австралии или Новой Зеландии, но он не мог отказаться от надежды жениться на этой прекрасной девушке. Он имел причины полагать, что ни она, ни ее мать ему не откажут. Но что же ему делать с финансами? Если бы он по окончании университета выбрал какую-нибудь профессию, то теперь наверняка располагал бы таким доходом, который позволил бы ему обзавестись семьей. Он же поступил весьма опрометчиво, но поздно было рвать на себе волосы; вопрос состоял в том, за что приняться. В двадцать восемь лет еще можно сделать карьеру.
Морант нервно курил и усиленно думал, однако проблема не близилась к разрешению.
