— Что ж, до тех времен, мисс Доббс, — ответил Стрэттон, легонько коснувшись шляпы.
Мейси улыбнулась, наклонив голову, и ответила:
— До тех времен, инспектор. — Она решилась на последнюю попытку: — Инспектор, убедительно прошу вас вновь тщательно проверить все доказательства, приведшие к аресту Фишера. Вы достаточно умны, чтобы не поддаваться давлению общества и не сажать за решетку подозреваемого. Не торопитесь, инспектор.
— Мисс Доббс, пусть каждый остается при своем мнении. Всего доброго.
По дороге на Фицрой-сквер Мейси упрекала себя за то, что отдалила от себя Стрэттона. Но потом, передумав, расправила плечи и пошла бодрым шагом. «Нет, — думала Мейси. — Он ошибается. Полиция ошиблась. И я это докажу!»
Подняв взгляд, она вдруг заметила вдалеке, над головами снующих прохожих, золотое пятно. То была знакомая шевелюра Билли. Он шел — нет, бежал — к ней.
— Билли, — воскликнула она, — не беги! Не беги! Успокойся!
Но помощник приближался к ней неловкой спотыкающейся походкой, больше походившей на шаг, чем на бег: словно одна часть его тела собиралась рвануть с места, а вторая не могла за ней угнаться. Мейси тоже побежала к Билли, и со стороны они были похожи на возлюбленных, некогда разлученных пространством и временем.
— Билли, Билли, что стряслось? Дыши глубже, тише, успокойся.
Помощник хватал ртом воздух.
— Сейчас, мисс. Давайте отойдем в сторону, — сказал он, мотнув головой вправо, в направлении боковой улицы.
— Правильно. Дыши глубже, Билли, глубже.
Он сражался с удушьем: его отравленные смертоносными газами легкие раздувались внутри грудной клетки, и Мейси видела, как вздымается и опадает его грудь. Билли опустил подбородок, словно пытаясь задержать внутри побольше живительного воздуха, которого так не хватало телу.
— Мисс, думал, вас уже не найду… думал, вы уже ушли со Стрэттоном.
— Что случилось, Билли? Что такое?
И, ухватившись за ворот его пальто, Мейси вдруг все поняла.
— Что-то с папой, да? С папой?
— Да, мисс. Я должен отвезти вас в Челстоун. С ним вроде все нормально.
— Что же случилось?
— Мисс, погодите. Все в порядке, в порядке. Послушайте. Несчастный случай с лошадью, сегодня утром. Только что сообщил мистер Картер. С кобылой что-то не заладилось, и мистеру Доббсу, в общем, пришлось…
— Я знаю, что в таких случаях делают, Билли. — Теперь Мейси могла наконец мыслить ясно и зашагала к Шарлотт-стрит, а помощник хромал следом.
— Ну, в общем, что-то там стряслось, и он поскользнулся, потом еще что-то, и он отключился. Его тут же отвезли в госпиталь в Пембери и сделали рентген. В его возрасте такое бывает.
— Я хочу, чтобы ты позвонил в резиденцию Уэйта. Отмени встречу.
— Мисс, вы же не собираетесь теперь делать все в одиночку, правда? Вам нельзя взваливать все на себя, вы же совсем…
— Что совсем, Билли? — Мейси замолчала, сверкнув глазами. Но едва она взглянула в лицо помощника, по лбу и скулам которого бежали ручейки пота, из уголков ее глаз брызнули слезы. — Прости. Спасибо тебе.
— С ним все будет в порядке. Вот увидите. Ваш отец еще здоров как бык, мисс. Думаю, мне лучше пойти с вами, мисс.
— Нет, я не могу ждать, пока ты сходишь в Уайтчепел. Тебе же нельзя уезжать, не предупредив жену.
— Все нормально, мисс. Я забегу позвонить в магазинчик неподалеку. Там недавно установили телефон. А уж ей передадут записку.
Мейси покачала головой:
— Нет, я поеду одна. Ты нужен мне здесь. Есть кое-какие дела. Отдохни, выпей чаю и присмотри за моими делами, Билли.
— Да, мисс.
Мейси завела мотор, а помощник закрыл за ней дверцу.
— Ой, Билли, у тебя опять течет кровь! И вот что я тебе скажу, Билли Бил: если узнаю, что ты опять связался с зельем, уши тебе надеру!
Билли смотрел, как ее машина, взвизгнув тормозами, свернула на Уоррен-стрит, направляясь в Кент. Он представлял, как Мейси будет давить на газ до предела и в Лондоне, и на проселочной дороге.
Ни фее, ни ведьме теперь не угнаться
За домом, оградой, канавой и гатью.
И мимо бегут как солдаты в атаку…[9]
Так начиналось любимое Мейси в детстве стихотворение. Бывало, мама читала его, усадив черноволосую дочурку на колени и отстукивая ритм ногой, а девочке казалось, будто она и вправду куда-то едет, качаясь в вагоне поезда.
Холмов и равнин пейзаж неизменный
Ливнем густым пролетает мгновенно…
Выжимая из «эм-джи» предельную скорость, Мейси мчалась в Пембери. В лобовое стекло ударил дождь, растекаясь косыми прозрачными сосульками. Она наклонилась, чтобы лучше видеть дорогу, и тыльной стороной ладони протерла запотевшее стекло. Сердце ее бешено колотилось. А стишок все не выходил из головы:
А вот и дитя, карабкаясь в гору,
Кустами бредет к ежевичному полю…
Вдруг перед мысленным взором Мейси возникла тесная кухонька в доме в Ламбете, где прошло ее детство, а мама еще была жива. Она вновь заглянула в добрые живые глаза, потом увидела плиту, а рядом отца, который прислонился к стене, слушая смех жены и дочери. Так давно это было, так давно.
А вот с тяжелой поклажей повозка
Катит по кочкам, качаясь громоздко.
А вот и река, а мельница следом
Мелькнули — и тотчас канули в Лету!
Маму уже не вернуть. И Саймона тоже. И папу тоже? Мейси расплакалась, петляя по улочкам Тонбриджа.
Резко свернув к широкому подъезду, она увидела массивное кирпичное здание госпиталя, высокую дымящую трубу на дальнем краю крыши. Мейси вспомнила, что раньше, проезжая мимо госпиталя, ее спутник рассказывал, что труба дымит, когда сжигают ампутированные конечности. Тогда она закатила глаза, решив, что ее дразнят. Но сейчас труба зависла над госпиталем, словно злой джинн, не желающий исполнять чужие желания. Мейси быстро припарковалась и поспешила к главному корпусу.
— Я ищу мистера Фрэнсиса Доббса. Его доставили сегодня утром. Где он?
Привратник в халате, очевидно, привыкший к влетающим в помещение запыхавшимся родственникам, спешить не собирался.
— Сейчас посмотрим, — сказал он, проводя пальцем по списку фамилий. Но Мейси была не в силах ждать и, вырвав у него планшет, мгновенно пробежала глазами по строчкам в поисках отца.
— Палата 2Б. Где это? В какую сторону?
— Спокойнее, мисс. Знаете, время посещений прошло, — заметил привратник, забирая планшет.
— Просто скажите, где его найти!
— Ладно, ладно. Не горячитесь. Вам туда.
Он вышел из-за стойки и указал Мейси путь. Поблагодарив его, она бросилась к лестнице.
В какую больницу ни придешь, везде одно и то же, подумала Мейси. Она узнала здание, хотя ни разу здесь не бывала. Облицованные кафелем коридоры, запах дезинфекции на лестницах, длинные палаты и койки с железными каркасами — все до боли напоминало ей лондонский госпиталь в Уайтчепеле, где в 1915-м она записалась в Добровольческий медицинский отряд.
Мейси вошла в длинную, как галерея, палату с двумя идеально ровными рядами повернутых друг к другу коек. Она знала, что ежедневно по палате с мотком ниток и линейкой проходила медсестра, следя за тем, чтобы все кровати стояли строго на своих местах. А во время обхода сестра-распорядительница смотрела, сколь безукоризненно соблюдаются в палате все строгие нормы. Каждый пациент, сестра, койка и даже бутылка должны были оказаться там, где она ожидала их увидеть. А сейчас неспешно клонившееся к закату вечернее солнце блеснуло на кремовых стенах палаты, где Мейси искала отца.
— Следуйте за мной, мисс Доббс, — обратилась к ней младшая медсестра. Она взглянула на часы, приколотые к халату, в точности повторив привычное движение Мейси. — Ему уже получше, но пока он никого не узнает.
— Хотите сказать, он в коме?
— Доктор считает, что уже завтра ему будет гораздо лучше. А второй джентльмен все еще рядом с ним. Доктор распорядился, чтобы ему позволили остаться.
Сестра говорила шепотом, направляясь к койке, стоявшей в стороне от других. Вокруг были опущены сетки, скрывавшие от чужих глаз лежавшего без сознания пациента.
— А кто этот второй джентльмен?
— Тоже врач. Только постарше.
— A-а, понятно, — ответила Мейси, с облегчением сообразив, что речь шла о Морисе.
Медсестра отвернула сетку. Слезы брызнули из глаз Мейси, и она тут же кинулась к отцу и сжала его руку. Она кивнула Морису, тот улыбнулся в ответ, но подходить не стал.
Склонившись над отцом, укрытым простыней и стандартным зеленым больничным одеялом, Мейси принялась растирать его испещренную венами руку, как будто тепло трения помогло бы ему очнуться. Протянув руку, потрогала его лоб, потом щеки. Голова Фрэнки была обмотана толстым бинтом, и Мейси заметила засохшие пятна крови на месте зашитой глубокой раны. Осмотрев отца, она увидела на его ногах небольшую раму. Перелом? Вспомнив о дымившей трубе, Мейси надеялась, что не ошиблась.
