— Ну и сыщик! Какая проницательность! Восхитительно!
— Спокойно! — сурово одернул его Аллейн. — На сегодня хватит сцен, мистер Гарденер, они мне уже осточертели!
— Извините!
— Так-то лучше. Перейдем к револьверу. Если я правильно понял, он принадлежал вашему брату? Давно он хранится у вас?
— После его гибели.
— У вас были боевые патроны?
— Я отдал их Хиксону, и он превратил их в «пустышки».
— Себе ни одного не оставили?
— Нет, я все принес в театр.
— Что вы делали после того, как столкнулись с кем-то в кулисах?
— Чертыхнулся, потер ушибленное место. Нога еще побаливала, когда зажегся свет.
— Вы подходили к письменному столу? Он стоял на краю сцены, почти у самых кулис.
— Не помню, хотя и не исключено. Вы спрашиваете о столе, в который клали патроны? Да, должно быть, я был где-то рядом.
— Теперь по поводу той сцены, свидетелем которой все мы невольно стали в артистической уборной мисс Воэн. Почему Сюрбонадье так распоясался?
— Он был пьян.
— И никаких иных причин?
— Он меня не любит — я вам уже говорил.
— Верно, говорили, — подтвердил Аллейн. — Но, сдается мне, дело не в одной лишь профессиональной ревности.
— Вы ведь сами все видели и слышали.
— Причина в мисс Воэн?
— Не надо втягивать Стефани.
— Но она и без того уже втянута, у нее свое место в этой головоломке. Простите, приходится быть неделикатным — я все-таки расследую убийство. Итак, вы с мисс Воэн помолвлены, а Сюрбонадье был ею отвергнут, верно?
— О нашей помолвке пока что формально не объявлено, стало быть, мы не помолвлены. Несомненно, убив сегодня соперника, я в значительной степени подорвал собственные шансы на успех...
— Скажите, мистер Гарденер, у вас тут не найдется пары перчаток?
Кровь отхлынула от лица Феликса.
— Да, — ответил он, — у меня есть перчатки.
— Где они лежат?
— Не знаю. Должно быть, в пальто, в карманах. Я не надеваю их в этом спектакле.
Аллейн пощупал карманы пальто, висевшего за портьерой, извлек из них белые лайковые перчатки и подверг тщательному осмотру: поднес к лампе, понюхал, перебрал каждый палец, после чего передал их Гарденеру.
— Вполне безупречная пара перчаток. Спасибо, мистер Гарденер, ценю вашу искренность. Теперь, если не возражаете, я произведу личный досмотр.
Найджел наблюдал за происходящим с живейшим интересом, хотя и не знал, что надеется отыскать Аллейн. Так или иначе он ничего не нашел.
— Вот и все, мистер Гарденер. Я вас дольше не задерживаю.
— Если позволите, я подожду Стефани. Она пропустила меня вперед, рассудив, что мне следует поговорить с вами до нее.
— Конечно. Будьте добры, пройдите на сцену.
— Пойти с тобой, Феликс? — робко предложил Найджел.
— Нет, старина, спасибо. Мне необходимо побыть одному.
И Феликс вышел.
— Ну и что? — спросил Найджел с любопытством.
— Увы, Батгейт, мы не очень-то продвинулись. Как у нас со стенограммой?
— Я... я не могу объединяться с вами против старинного друга.
— Но ведь и я не машина! — взмолился Аллейн, потом, повысив голос, спросил:
— Все в порядке, Фокс?
— Да-да, все о’кей, — отозвался тот, появляясь на пороге.
— Фокс записывал наш разговор по моей просьбе, — пояснил Аллейн, — потому что сам я на свою дрянную память положиться не могу.
— О Господи!
— Что, домой захотелось? — спросил Аллейн.
— Избавиться от меня хотите?
— Да нет, оставайтесь. Фокс, вы поговорили с костюмерами — мистером Бидлом и его дочерью?
— Да. Девица разрыдалась: говорит, никому ничего дурного не сделала, а мистер Сюрбонадье постоянно к ней приставал, хотя всем известно, что она дружит с бутафором. Старый Бидл повторил то же самое, слово в слово. Он предупреждал дочь, чтобы она держалась подальше от Сюрбонадье. Отец и дочь во время затемнения находились в костюмерной. Кроме них там никого не было. Юная Бидл, надо сказать, загляденье, — Фокс лукаво подмигнул. — Покойник, видать, изрядный был греховодник. Вам стоит самому, сэр, взглянуть на эту мисс Бидл. Старик, кажется, человек приличный и от дочери без ума.
— Обязательно познакомлюсь с обоими, но сначала мисс Воэн. Мне давно пора ее отпустить.
— Она, напротив, не торопится, — сказал Фокс. — Я принес ей одежду, она теперь переодевается, до сих пор еще не готова.
По тону инспектора Фокса легко было понять, что он выделяет мисс Воэн из общей массы. Аллейн взглянул на подчиненного и усмехнулся.
— Что тут смешного, сэр? — с подозрительностью спросил Фокс.
— Ах, Фокс, у вас нет повода обижаться. А как продвигается остальная работа?
— Мистер Мелвилл помог Бейли реконструировать эпизод, когда Сюрбонадье заряжал револьвер. Перчаток не обнаружено.
— Пока мисс Воэн переодевается, схожу посмотрю.
Они вернулись на сцену. Феликс Гарденер вышагивал взад-вперед по коридору, ведущему к служебному выходу, и не обратил на их появление никакого внимания. Найджел подошел к нему и попробовал заговорить, но тот ответил невпопад и посмотрел на журналиста так, будто видит его впервые в жизни.
— Все уладится, Феликс! — подбодрил его Найджел, но прозвучало это не слишком убедительно.
— Что именно?
Аллейн найдет настоящего убийцу. В наше время не судят невиновных людей.
— Неужто ты думаешь, что я этим удручен? — воскликнул Гарденер и гордо прошел мимо.
Аллейн углубился в разглядывание реконструированной специально для следственного эксперимента роковой сцены. Письменный стол был вытащен из кулис и водружен на место. Справа поставили кресло мисс Макс, придвинули скамейку к окну — к тому, возле которого произошел последний разговор Джанет Эмералд с Артуром Сюрбонадье.
— А все стулья мы со сцены убрали, — доложил Бейли, снявший пиджак и работавший в одной рубашке. Ему помогали два констебля, посматривающие на театральный реквизит с трепетным уважением. Мелвилл уже ушел.
— Чего-то здесь недостает, — сказал Аллейн.
— Мистер Мелвилл уверил меня, что это все, сэр.
— Нет, было еще какое-то красное пятно.
— Знаю! — внезапно воскликнул Найджел. — Сумка, в которой мисс Макс носит свое вязанье! Она висела на подлокотнике кресла.
— Молодчина! — похвалил Аллейн. — Давайте ее поищем.
Они обшарили всю сцену, каждый закоулок. Один из констеблей отправился на склад реквизита.
— Черт побери, где она? — бормотал Аллейн. — Все третье действие она висела на кресле, потом старушка сунула в нее клубок и спицы, но так и оставила висеть, с собой не забрала, забыла, наверное.
— Далась вам эта сумка!
— С ней было бы уютнее.
Найджел промолчал.
— Не она ли это, сэр? — вернулся из реквизитной констебль, в руке у него была вместительная сумка красного цвета. Аллейн, подскочив к полисмену, отобрал у него добычу.
— Она самая!
Он извлек из нее готовую часть вязаного шарфа, затем запустил руку поглубже, на его лице возникло лишь ему одному присущее выражение бесстрастной отрешенности, и те, кто хорошо его знал, тотчас насторожились.
— Никто из присутствующих джентльменов не терял некой детали туалета? — спросил Аллейн. Он подмигнул Найджелу, обвел всех интригующим взглядом, резким жестом вытащил из сумки руку и высоко поднял ее над головой: все увидели пару серых замшевых перчаток.
— Эврика! — воскликнул старший инспектор Аллейн.
ГЛАВА 9
ПЛЕЧО СТЕФАНИ ВОЭН
— Да... а! — изумился Найджел. — Ну и шустрая старушка наша мисс Макс.
Аллейн хохотнул, что бывало с ним крайне редко.
— Ну-ну, ее я ни в чем не подозреваю. Ей их подбросили.
— Кто и когда?
— Вероятно, во время затемнения. Приходится воздать преступнику должное — продумано все до мелочей. Скажу еще вот что: он превосходно разыгрывает свою роль, незаурядный актер!
— Да, — задумчиво кивнул Найджел, — актер, каких мало.
— Нет ли каких-нибудь следов на большом пальце правой перчатки? — неожиданно спросил Фокс.
— Мистер Фокс, вы сегодня в ударе! — сказал Аллейн. — А нюхнуть не желаете?
— Пахнет сигарами и редкими духами, — констатировал Фокс.
— Это духи Джекоба Сэйнта.
— А ведь точно, это его духи, сэр!
— Очень хороший и весьма редкий запах. Но не опрометчиво ли со стороны мистера Сэйнта терять перчатки? Прямо-таки поразительная беспечность!
— Когда же он мог их посеять? Недавно, когда сюда приходил, он был без перчаток, — уверенно объявил Фокс. — Я это точно помню, он еще отстранил меня, когда я пытался преградить ему дорогу, и перстнем задел мне руку.
— Огромный, между прочим, перстень, с печаткой, — пробормотал Аллейн. — Такой уж вопьется, так вопьется. Вот, взгляните.
Он поднял для всеобщего обозрения «мизинец» левой перчатки — на нем был отчетливый след от кольца.
