«Ты не переживай, Артур, и не ходи ко мне больше. Спасибо за Новый год, за всё… Мне было хорошо с тобой. И останутся яркие воспоминания. А о ребёнке не думай. После праздников я ложусь на аборт. И всё останется, как прежде. Ты пожалел меня, и я благодарна тебе. А теперь уходи. Мне очень больно. Моя жизнь, считай, кончена…»
— О-о, приятного аппетита!
Полковник Петруничев появился неожиданно и не поздоровался. Утром они виделись на первой в новом году планёрке. Ему, как и майору Тураеву, удобнее было побеседовать не при всех, а наедине. И потом шеф соизволил угробить свой обеденный перерыв.
— Какие аппетитные гренки! А бутерброды — с рыбкой, с перчёным мясом, с сервелатом! Мама завернула остатки новогоднего пиршества? — Петруничев был в ударе.
Раньше он никогда не мешал сотрудникам принимать пищу, понимая, что у них каждая свободная минута на счету. Тем более полковник никогда не шатался по комнатам и не попрошайничал, а аккуратно посещал столовую.
— Прямо слюнки потекли…
— Не мама. Другая, очень милая женщина. — Тураев выключил кипятильник и открыл банку кофе. — Присаживайтесь.
— Спасибо!
Александр Георгиевич расстегнул пиджак на полнеющем животике, пригладил блестящие залысины и поправил очки. Носил их полковник недавно и очень стеснялся.
— Появилась новая подружка?
— А что, нельзя? — шутливо спросил Артур, стараясь не вспоминать заплаканные глаза своей случайной любовницы, которой он сломал всю жизнь.
— Почему нельзя? Всё можно!
Петруничев добродушно улыбнулся, хотя ещё совсем недавно мечтал избавиться от строптивого сотрудника. Но оба делали вид, что всё забыли, потому что иначе не могли бы работать вместе.
— Вот, держи чай, перестань кофе травиться. И курить надо бросить.
— Хорошо бы. — Артур принял от полковника пачку «Павлова Посада». — Но не во всём человек над собой властен. Придётся чифирить.
— Это как хочешь, — разрешил полковник, явно намереваясь почаёвничать с Тураевым.
Артур всё отгонял от себя образ Ирины Рыцаревой, но против воли вспоминал их прощание. Чтобы отвлечься и прийти в норму, он снова воткнул вилку кипятильника в розетку, насыпал в кружку чуть ли не половину пачки и стал внимательно наблюдать за тем, чтобы коричневое варево не выплеснулось на стол.
А Петруничев искоса поглядывал на майора и думал, что только ему и можно доверить дело Валерии Леоновой, которое потрясло всё милицейское начальство до глубины души. Петруничеву приказали подобрать для расследования самые лучшие кадры, и он вспомнил об Артуре Тураеве тотчас же, как будто не было под началом других сильных и рисковых ребят.
Вспомнил об этом вот интеллигентном брюнете, невысоком, нешироком, с негромким голосом и слишком уж непривычными для «мента» манерами. Вспомнил потому, что понимал — Артур ни при каких обстоятельствах не отступит, даже если ему придётся пожертвовать родственниками, друзьями и собственной жизнью. У него хватка ротвейлера и разум столетнего ворона. К тому же он обожает всякие головоломки и имеет возможность посвящать работе всё своё время.
Да, подружки у него водятся, но ни одной из них майор не делает предложения. Помнит, как несколько лет назад его бросила жена. Сейчас она и их сын живут, кажется, в Германии, и у шантажистов, если таковые объявятся, богатого выбора не будет. Правда, очень бы не хотелось доставлять неприятности очаровательной матери Артура, которую, кажется, зовут Норма Мансуровна…
— Ну вот, готово! Попробуйте, Александр Георгиевич.
Артур поставил перед полковником дымящуюся кружку, подвинул бутерброды и гренки.
Полковник, между прочим, заметил университетский значок на отглаженном пиджаке Тураева, каждую пуговку на его жилете, стрелки на брюках. Все бы ребята так любовно следили за своим гардеробом, а то иногда до ушей приходится краснеть. В лучшем случае натянут форму, а в худшем явятся в джинсах. И не всегда даже побреются, примут утром душ. А уж о лосьонах, кремах и туалетной воде и говорить не приходится.
— Вкусно!
Александр Георгиевич всё не решался приступить к разговору, ради которого, собственно, и пришёл. Почему-то захотелось дать Тураеву задание в неформальной обстановке и без свидетелей.
— Любят тебя бабы, майор…
— Это ещё как сказать, — лениво пережёвывая бутерброд, возразил Тураев. — Хотя, конечно, гренки у Иры вышли замечательные.
— Ира, значит? — Петруничев выбрал здоровенный кусок хлеба с мясом в перце. — А насчёт Маринки забудь — она дура и дрянь. Всё у тебя впереди. Артур. Молодой, здоровый… Кстати, грипп прошёл?
— Как рукой сняло, — сказал Артур, уже точно зная, что чаепитие закончится для него не спокойно, как начиналось. — Обошлось без осложнений, и ладно.
— Значит, снова в седле?
Полковник почувствовал, что от чифиря заколотилось сердце, и слегка «поплыла» голова. Тураев, скорее всего, гипотоник, а вот ему-то не надо было так издеваться над собственным организмом.
— Я к тому насчёт баб сказал, что не только по жизни, но и по службе они тебя сопровождают постоянно. Едва закончил дело Кормилицы, окаянного врача-вредителя, так теперь подвалили проблемы красавицы-студентки. Я хочу предложить тебе заняться преинтереснейшим делом. Как по заказу — точно для тебя!
— Почему именно для меня? — Артур наполнил обе кружки, на сей раз, разбавив чифирь кипятком.
Петруничев благодарно кивнул.
— Ты когда-нибудь расследовал похищение ребёнка из чрева матери?
— Простите, не понял. — Тураев поперхнулся. — Как это?..
— Очень просто. Прокесарили девушку, младенца забрали, а её выбросили в яму у шоссе, на мороз. Случилось это в Высоковском районе…
— Кто прокесарил? И второй вопрос — она выжила?
Тураев уже забыл про чай. Расчёт полковника оказался верным — он загорелся.
— На второй вопрос отвечаю сразу — вроде, выкарабкалась. Уже разрешили допрос. Правда, времени много не дали — десять минут. И вот сегодня или завтра ты этими десятью минутами сполна воспользуешься. Кровь влили, с обморожением тоже справляются помаленьку, а помощи психотерапевта пока не требуется. Девчонка держится отменно. Другая на её месте в дурдом угодила бы, а эта… Представляешь — последнюю неделю дохаживала! Уже знали, что дочка будет, Миленой назвали. В честь Миллениума, как я понимаю. И вдруг в предновогодний вечер, в тихом переулке, недалеко от того дома, где она проживала у гражданского мужа, будущую мать заталкивают в машину трое амбалов. Она, конечно, цапается-кусается, но тщетно. Девушке делают укол, и больше она ничего не помнит. На какой-то момент от адской боли и холода приходит в себя и понимает, что лежит на снегу. Потом — опять провал, темнота. Каким чудом дождалась врачей, непонятно. Но, видимо, здоровая была. Ей бы у нас работать — кремень. Муж в истерике бьётся, ведь у них это первенец, а она ещё его утешает. Мол, всякое бывает, а мёртвой нашу дочь никто не видел. Значит, есть надежда.
— Действительно, характер! — покачал головой Тураев. — Её муж кто?
— В рекламном бизнесе работает и весьма преуспевает, даже после кризиса. Звать его Валерий Ильич Вандышев. Упорный и смышлёный, как все сибиряки, но сейчас близок к помешательству. Держится только на уколах, и потому с ним, думаю, будет сложно.
— Кто её обнаружил на снегу?
Артур про себя решил, что ехать в больницу нужно сегодня. Вроде, никаких важных дел нет, а завтра они вполне могут появиться — ведь от текучки его никто не освобождал.
— Борис Алексеевич Щербинин, девятнадцати лет от роду, студент МАИ. Ранее с Валерией Леоновой знаком не был. Совершенно случайно, проходя по шоссе, заглянул в заброшенный колодец. Показалось, что там кто-то стонет. Тоже потрясён до глубины души и очень жалеет, что ничем не может помочь следствию. Но главное он сделал — девчонку спас. Да, потерпевшая в Москве не зарегистрирована, практически никого здесь не знает. Все её связи нужно искать в Питере — там она учится в Электротехническом университете. Проживает в общежитии. Сам понимаешь, не ахти какой пансион, так что там может следок мелькнуть. Вандышев клянётся, что никого не подозревает, и таких уж смертельных врагов у него нет…
— Хорошего она себе мужа нашла, будучи лимитчицей. Раз в общежитии живёт, значит, не петербурженка. А здесь — рекламный делец, бомонд, перспективы. Яркая жизнь у Валерии Леоновой, интересная. И сама она, судя по всему, личность примечательная. Разрешите сейчас к ней поехать?
— Так и знал, что ты начнёшь с цепи рваться. — Петруничев допил чай и встал. — Возьмёшь у секретаря дело, прочитаешь, а потом поступай, как хочешь. За Вандышева большие люди хлопочут, так уж не подведи меня. Он специализируется на уличной рекламе, на щитах, и запросто вхож в мэрию. Горнолыжник, пловец, собирает живопись и оружие, охотится, любит гонять на автомобилях. Балуется шахматишками, не чужд страсти к казино. Был женат, супруга душевнобольная, помещена в интернат, так что с её стороны пакостей вряд ли можно ожидать. Других женщин на горизонте не замечено, и в сауне Вандышев потеет один. Часы досуга с друзьями делит редко, в основном проводит время с Валерией. В последние три загранкомандировки брал её с собой, везде представляя как супругу. Свадьбу собирались играть уже после рождения ребёнка. Самого Валерия Ильича тоже вряд ли в чём-то можно заподозрить, хотя чёрт его знает; чужая душа — потёмки. Больше ничего интересного сообщить не могу, да тебе пока и хватит. И твоя задача — ответить на собственный вопрос «кто её прокесарил?» И ещё — зачем? Непременно нужно выявить заказчика. Такие дела походя не делаются…
