Нина Соротокина - Летний детектив

Представьте себе огородную грядку после дождя. Морковная ботва плотная, грязная, кучерявая. И в этой ботве шерудит огромный, короткошерстный кот. Наконец Ворсик устал и промок, вылез на белый свет, посмотрел ошалело окрест и прыгнул на пень. Комель от старого, погибшего от неведомой болезни вяза — его собственность. Ворсик замер, как египетское изваяние, обсох на солнышке и начал вылизываться. Без малого час он вылизывал лапы, бока, подхвостье, потом умылся лапкой, не забыв молодцевато пройтись по усам. Еще посидел, вздохнул глубоко и опять в морковь — надо!

За этой сценой из окна с умилением наблюдала чистенькая пенсионерка Марья Ивановна. Жила она в сельской местности и жила безбедно, потому что получала воспоможествование от любимого племянника. Левушка был удачливым бизнесменом. Он, словно кипятильником, оттаивал ледяной поток бытия, и Марья Ивановна спокойно дрейфовала в этом Гольфстриме в неизвестном направлении. Впрочем, если задуматься — понятно куда, к черной дыре, но думать об этом не хотелось, да и рано.

Марья Ивановна была женщиной с большим достоинством и уважением к себе. Хвалиться ей было особенно нечем — обычная трудовая жизнь, но ума старушке было не занимать. Самоуважение к себе она подчеркивала тонкими рассуждениями. Человечество грубо делится на две части: собачников и кошатников. Если человек не держит ни собак, ни кошек, достаточно задать ему прямой вопрос — кого предпочитаешь? На этот вопрос люди обычно отвечают откровенно, не подозревая, что приоткрывают тайное тайных.

Кто такие собачники? Это, как правило, дисциплинированные, не злые, но безынициативные люди. На вид собачник может и крутой, но ему всегда в жизни нужен попутчик, необходимо, чтоб этот попутчик (собака или кто-то еще) все время выказывал ему свою любовь, преданность и постоянно поощрял, подчеркивал, что идешь ты в правильном направлении.

А хозяева кошек совсем другие люди. Волей-неволей, но они похожи на своих животных свободолюбием и независимостью. Хозяева кошек гуляют сами по себе, и как бы они не любили своих питомцев, ни в коем случае не ждут от них навязчивого изъявления своих чувств. Никакого виляния хвостом, никакого восторженного визга, подпрыгивания и желания лизнуть в щеку. Потрешься вечером о ногу, я тебя поглажу, в прочем — у тебя своя жизнь, у меня своя. И радикулит по ночам греть Ворсика тоже никто не заставляет.

Марья Ивановна была одинока. Правильнее сказать, что она была вдовой, но пенсионерка не любила этого слова. Брак ее был столь короток и призрачен, что вспоминать о нем не хотелось. И детей Господь не послал. Поначалу жалела, а как стала старше да мудрее, так и порадовалась своей бобыльей судьбе. Посмотри внимательно вокруг и ужаснешься — сколько женщин мучаются с мужьями, бабниками и пьяницами. Взять хотя бы контору, в которой Марья Ивановна мирно проработала тридцать лет. Зав отделом Натан Григорьевич ушел от третьей жены к четвертой, главный инженер Ольга Петровна на репетитора для дочери садовый участок продала — и все зря, Наталье Эдуардовне из сантехнического внуков подсунули непутевые дети, Ираида Семеновна к знахаркам ходит, чтобы мужа от пьянства отлучить… Перечислять человеческие беды — пальцев на руках и на ногах не хватит. Ну их всех!

Марья Ивановна была кошатницей, и этим все сказано. Это сейчас у нее один Ворсик, а в былые дни и по четыре кошечки зараз держала. При ее чистоплотности это было иной раз и накладно. Но так уж получилось. В молодости одна мысль, что еще слепых котят можно утопить, приводила ее в ужас. А потом успокоилась. И специальная женщина сыскалась, которая стала за малые деньги регулировать поголовье в ее полосатом семействе. Жизнь кошачья короткая — иной сбежит, другой с крыши сиганет, а то и машина его, сердешного, переедет. Марья Ивановна не понимала людей, которые потеряв любимого кота, закатывали глаза к небу и говорили: «Ах, теперь я никогда не заведу себе ни кошки, ни собаки. Еще одной смерти я не перенесу!» Глупости это! Жизни без смерти не бывает. Марья Ивановна придерживалась твердого правила: погиб любимый кот или кошка, неделю скорби, а там езжай на птичий рынок и покупай нового. Когда любимый Мурзик умер от старости, Марья Ивановна как раз собиралась это сделать, но судьба сама ей подсунула нового кота.

Ворсика она нашла на улице. В жуткую осеннюю стужу котенок сидел на канализационном люке. Он уже не мяукал, потому что охрип и голос сорвал, он уже совершенно отчаялся и ни во что не верил. Марья Ивановна сделала из «Семи дней» кулек, посадила туда несчастного и понесла домой. Вошли в подъезд. От сквозняка что-то зашелестело в темном углу, видимо брошенный пакет пришел в движение. В котенке проснулся охотничий азарт, а, может, чувство благодарности подтолкнуло его к подвигу. Во всяком случае он выпрыгнул из кулька и пошел ловить, но после трех шагов упал бездыханным — силы его оставили.

В тепле квартиры он, бедный, два дня спал, потом очухался, полакал молочка. Вид у него был очень дохленький. Марья Ивановна отнесла котенка к ветеринару. При осмотре выяснилось, что у него грыжа, блохи и кажется стригущий лишай. Ветеринар уложил котенка на операционный стол, рядом поставил нашатырь.

— Держите его за ножки, — сказал он Марье Ивановне. — Приступим.

— А зачем котенку нашатырь?

— Это не котенку. Это вам.

— Глупости! — возмутилась Марья Ивановна. — Я-то выдержу. А грыжу вправлять больно? Он совсем дохлый. И голый. Ворса совсем нет.

— Подкормите, и ворс появится.

Так определилось имя котенка — Ворсик. После операции он принялся расти. По мере возмужания у кота менялся характер. Когда от былой дохлости не осталось и следа, Ворсик превратился в задиру, хулигана и отчаянного смельчака. Он не боялся даже доберманов. Соседи увещевали:

— Следите за вашим котом! Он вчера моему Гамлету чуть глаза не выцарапал!

Кончилось дело тем, что собаки обходили места прогулок Ворсика стороной. Но по-настоящему его характер развернулся в деревне. Правда, дворовые собаки не такие трусы, как породистые. Блохастый Уголек так ему поддал, что Ворсик полдня провалялся на диване. Но куры, утки, даже гуси-великаны при виде Ворсика спешили отойти на приличное расстояние. Местные коты тоже предпочитали не связываться. Федорову кошку, уродливую коротколапую Фросю, он так загонял, что она предпочитала днем отсиживаться в укромных местах на собственном дворе или в кроне старых деревьев. И главное — Ворсик все понимал! Скажешь ему:

— Ну что ты так безобразничаешь? Лева приедет, ему на тебя жаловаться будут. Стыдно ведь!

Кот на такие слова вздохнет, отвернется и станет смотреть на облака. Философ…

Я так подробно описываю незамысловатую и чистую жизнь Марьи Ивановны, чтобы пояснить, как сложно ей было пережить и осмыслить целую череду страшных и загадочных событий, свалившихся на ее голову. Она стала не только свидетельницей этих событий, но и непосредственной их участницей. С Марьи Ивановны все и началось.

Пятница, вторая половина дня. Настырный Федор уже три раза наведывался с вопросом — топить ли печи в банном доме или погодить? И все три раза Марья Ивановна неизменно отвечала:

— Как только Левушка или кто-нибудь из гостей приедет, тут же и топи.

— Так ведь не успеет истинный жар к сроку!

— А если они сегодня вообще не приедут?

— Лев Леонидович твердо сказали — будем. И чтоб все было в аккурате.

И так этот Федор надоел, что в шесть вечера Марья Ивановна не выдержала:

— Топи! Если не приедет Левушка, то устроим всему поселку банный день!

Федор и затопил. Левушкин джип подъехал к банному дому, когда было уже совсем темно. С любимым племянником прибыла, как всегда, его секретарша Инна, особа вздорная и прилипчивая, как банный лист, и какой-то незнакомый мужчина. В темноте Марья Ивановна его плохо рассмотрела. Запомнила только, что он был странно одет. Понятное дело — лето, жарко, но ты подбери себе такую одежду, чтобы она на исподнее не была похожа. Нельзя же перед людьми появляться в белых кальсонах! Хотя черт их сейчас разберет, если у дам белый бюстгальтер с панталонами называется вечерним костюмом. Право слово, замухрышку эту Инку именно в таком наряде и видела.

— Левушка, что ж ты так поздно? — запричитала Марья Ивановна, целуя племянника.

— Работа, теть Маш.

— Я уже спать нацелилась.

— А ты ложись. Еще Костик приедет с женой, а больше никого не будет.

— Какой Костик?

— Ты что — Константина Лифшица не помнишь? У него жена — Лидия. Ты с ней еще про Пикассо спорила.

Мария Ивановна помнила Левушкиного сотрудника — рыжего и ражего Константина по прозвищу Фальстаф. А Лидия запала ей в память вовсе не из-за Пикассо, а из-за текилы, до которой томная дама была большой охотницей.