Евгений Сухов
Разборки авторитетов
Крапива был убит единственным выстрелом. Пуля угодила между глаз, раздробила переносицу и вышла у основания черепа. Тело повалилось на дверцу «Мерседеса», измазав стекло кровью, выпало на тротуар.
Многие годы Крапива отличался предельной осторожностью – не оставался на открытом пространстве более минуты, от офиса до дома добирался, как правило, разными маршрутами и никогда не делал остановок по пути. Человек решительный и рисковый, он последнее время был особенно удачлив, а это вызывает определенную усталость. Расслабился, одним словом. Остановился пачку сигарет купить, и привет!..
Один из крупнейших авторитетов, Крапива контролировал северо-западный район Москвы. Дороги на Санкт-Петербург и Прибалтику, гостиницы и бензоколонки были обложены данью, пополнявшей его ежедневный бюджет десятками тысяч долларов. Среди братвы ходил слушок, будто он купил себе израильское гражданство, а в Европе у него три фабрики по переработке кожи. Говорить говорили, но спросить у Крапивы в лоб, так ли это, желающих не находилось.
Осиротев, Северо-Запад столицы стал заметно сдавать позиции измайловским – те в открытую заявляли, что отныне имеют право на долю в гостиничных комплексах. Измайловская братва трижды назначала северо-западным «стрелку», где грозилась отправить несговорчивых вслед за Крапивой. И хотя северо-западные пока еще держали в своих руках наиболее прибыльные рынки, гостиницы, автосервисы, тем не менее ни у кого не возникало сомнений в том, что расправа с Крапивой поставила в этом противостоянии точку.
Андрей Васильчиков получил кличку за свой характер. Точь-в-точь крапива… Обжигал и правого, и виноватого. Острый на язык, он сумел нажить уйму недоброжелателей. В воровском мире восприняли его смерть как естественное завершение жизни авторитета – слишком многим последние годы он наступал на пятки. Однако поверить в то, что никто из окружения Крапивы не унаследовал его взрывной, несговорчивый характер, было невозможно, и потому измайловские держали ухо востро. На «стрелки» они являлись со взведенными курками и не выпускали руки из карманов, готовые в подозрительный момент разрядить обоймы.
На этот раз встреча была назначена на пустыре. Инициаторами «стрелки» стали измайловские воры. Крапивинским братанам не оставалось ничего другого, как принять предложение. За четверть часа до установленного времени пустырь оказался забит под завязку – измайловские нагнали около двух сотен «пехоты», а северо-западные выставили полтораста.
На место Крапивы претендовал двадцатисемилетний вор Гиря, получивший эту кликуху за огромные кулаки. Отсидев шесть лет за разбой, он и в тюрьме зарекомендовал себя «правильным пацаном». Он поддерживал «закон» и, считаясь неконфликтным вором, старался по возможности спорные вопросы разрешать путем диалога.
Место для «стрелки» измайловские выбрали на заброшенной свалке. Если не знать, что здесь нашли последний приют списанные локомотивы и грузовики, можно было подумать, будто среди разбитых вагонов, покореженных рельсов и битого стекла только что отгремели бои. Казалось, этот суровый ландшафт специально предназначен для жестоких разборок.
Взгромоздившись на исковерканные вагоны, измайловские кидали взгляды на груды ржавого железа и соображали, как потратить с пользой обещанный фартовый аванс.
Ровно в четыре прикатил Седой. Лидер измайловской группировки, законный стаж которого перевалил уже на второй десяток, распахнул дверцу «БМВ», выбрался из машины, что-то сказал своим бойцам и, стараясь не наступать на ошметки хламья, пошел навстречу Гире. Десять телохранителей не отставали ни на шаг.
Два авторитета встретились возле разбитого автомобильного кузова. С минуту они молча разглядывали друг друга, будто прошедшая неделя изменила каждого до неузнаваемости, а потом Гиря невесело поинтересовался:
– Хотел мне что-то сказать, Седой?
– Не буду скрывать, Гиря, ты мне симпатичен. Что есть – то есть. От авторитетных людей слышал о тебе много хорошего. Знаю, что ты из правильных, но хотелось бы кое-что прояснить. Не возражаешь?
– Давай, Седой! Я – весь внимание.
Высоченный Гиря рядом со щуплым измайловским авторитетом выглядел настоящим гигантом.
– Я тут потолковал с солнцевскими, балашихинскими, долгопрудненскими, и мы решили: будет лучше, если твоя территория полностью перейдет под мой контроль… Они меня поддерживают. Вот такой расклад! Ты остаешься в одиночестве.
Новость Гиря встретил мужественно. Его лицо по-прежнему оставалось невозмутимым. Он молчал, уставившись на перевернутый кузов, словно не было сейчас более занятного зрелища, чем ржавое железо. А потом перевел взгляд на своих телохранителей и спросил:
– Слышали, братва?
– Похоже, мы не договоримся с Седым, – растянул губы в недоброй улыбке один из пацанов. – Я поражаюсь твоему терпению, Гиря. Крапиву бы сюда!
Гиря повернулся к Седому.
– Я не понял, что ты хочешь предложить нам, Седой? Распахивать перед тобой двери «БМВ», а может, держать над тобой зонтик?
– Ты действительно меня не понял, Гиря! Я предлагаю тебе стать одним из моих доверенных. Будешь делать то, что и прежде. Вот только самые крупные акции придется согласовывать лично со мной. И вот еще что. Ты не должен жадничать – обязан перечислять в общак вдвое больше прежнего.
Гиря поковырял спичкой в зубах.
– Думаешь, я соглашусь?
Теперь Седой в течение минуты не отводил взгляда от ржавых бортов грузовика.
– А у тебя нет другого выхода, – отрубил он, глядя на Гирю в упор. – Иначе я тебя… проглочу!
– Вот как… Лихо! Больше ничего не хочешь добавить?
– Нет, – бросил Седой и, повернувшись, зашагал в сторону своей «пехоты».
Гиря наблюдал за тем, как Седой, подтягивая руками брючины, перешагивал через железяки, обходил стороной кучи мусора, вертел головой направо-налево, опасаясь испачкать штиблеты.
– Седой! – окликнул его Гиря. – Говоришь, проглотишь меня? А дурно не станет?
Седой не ответил. Лишь покосился на Гирю. А тот застыл в центре пустыря, словно монумент. Подставляя под колючий взгляд Гири бритые затылки, за Седым брела «пехота».
Седой не спешил. Он знал, что, как только сядет в машину и заведет двигатель, десятки стволов жахнут по северо-западным и первый, кто упадет бездыханным, будет Гиря.
Прошло минуты две, а может, три, прежде чем он устроился поудобнее в своей машине. В салоне «БМВ» было тихо и уютно. Помедлив еще самую малость, Седой повернул ключ зажигания и запустил двигатель. В ответ он услышал, как застучали «АКМ». В зеркале заднего обзора увидел, как Гиря дернулся, а потом завалился на правый бок…
Дальнейшее Седого не интересовало.
Набирая скорость, машина покидала место разборки.
А кружка пива «У Влаха» сейчас точно не помешает, усмехнулся про себя Варяг, надевая пиджак и покидая свой роскошный кабинет. Тем более у океана хорошо думается, а поразмыслить есть о чем.
Варяг любил уютное кафе, обустроенное предприимчивым чехом Влахом Прохазкой на скалистом берегу, метрах в двухстах от дороги, бегущей из Сан-Франциско вдоль побережья. Частенько по пути домой Варяг заезжал сюда один или со Светланой. Тихое, романтичное место, хорошая кухня, отличное чешское пиво, прекрасный вид на залив: сиди себе под скалистой стеной, дыши океанским воздухом да проветривай мозги.
Варяг отпустил охрану и последним покинул офис. На лифте он спустился прямо в гараж, отыскал среди машин свой представительский «Форд» и, как всегда перед выездом, проверил, на месте ли запасные водительские права и техпаспорт, выписанные на имя некоего гражданина США Смирнова Юрия Ивановича. Береженого бог бережет! Владислав Геннадьевич Игнатов, он же Варяг, в вопросах конспирации был щепетилен, в особенности последнее время.
Сегодня был трудный день, да, впрочем, и вся неделя выдалась напряженной. Надо было развеяться, побыть одному.
Нижняя дорога вдоль океана, плавно извиваясь, быстро привела его к автостоянке, где он оставил свою машину, и по ухоженной, обсаженной декоративными кустами дорожке сбежал вниз к небольшому экзотическому кафе под вывеской «У Влаха».
Облюбованный Варягом столик на краю площадки был свободен. Немногочисленные клиенты Влаха вели задушевные беседы и не обращали никакого внимания на нового посетителя. Варяг отдыхал, наслаждаясь одиночеством и покоем. Принесли креветки и прохладное пиво – он всегда заказывал здесь «Праздрой».
С площадки открывался действительно великолепный вид. Внизу медленно накатывали на кромку берега волны. Они потягивались и изгибались, как добродушные, сытые черные пантеры. Их плавно изогнутые спины, длиной в сотни метров, обрамляла густая пена.
«И за борт ее бросает в набежавшую волну», – пришло ему на ум. Он поморщился. Черт знает что! Вспомнил ни к месту народную песню, где одна лишь бессмыслица. Подвыпивший Стенька швыряет в реку прекрасную персидскую княжну, которую братва только что изнасиловала с его собственного согласия. И из-за этого все ликуют и делают его национальным героем. Ну ладно, Стенька – мужик! Но почему «вдоль по Питерской» идет пьяная баба, которая пила только что «из полуведра»? Не из ведра, слава богу, но и она становится символом народного восхищения! Да, видать, любит выпить и хорошо отдохнуть русский народ…
