– А почему тебя это интересует? – напряглась мать.
– А ведь я помню, – сказала Лиля. – Он, ведь и раньше к нам заходил. Всегда, когда мы у дедушки гостили.
– С чего ты взяла?! – это была вспышка, которая только подтвердила догадку.
– Он меня еще мороженым угощал. В кафе, в центре. Его еще в широких таких пиалах подавали, на длинной ножке. Оно еще в виде шариков было, политых вареньем или джемом. Я такого нигде больше не пробовала. – Продолжая выуживать подробности, как сачком из бачка, Лиля вспомнила, как оставалась на попечении бабушки, в то время как мама куда-то исчезала в компании этого мужчины. Поразительно, но ни бабушку, ни деда, исчезновения Насти не смущали. А Правилов не знал. Правилов был далеко. Правилов защищал Родину. По-крайней мере, думал, что защищает.
– У тебя с ним давно, ведь так?! – подловив родную мать на нечестности, пускай пятнадцатилетней давности, Лиля залилась пунцом. Ей стало так неприятно, будто она подглядывала в замочную скважину, и застала мать за нехорошим занятием. В определенной степени, так оно и было, только скважина располагалась в голове.
Теперь пришло время краснеть Анастасии Лавринович. По ее лицу дочка сообразила, что попала в точку. В самую, что ни на есть, сердцевину.
– Как ты можешь помнить?! – вспыхнула мать.
– И, тем не менее, это так! – отрезала дочь.
Анастасия Лавринович-Барановская сдалась.
– Да, это так. Хочешь об этом поговорить? – она опустилась в кресло, пригласив дочь последовать ее примеру. В квартире они были одни. Федор Титович укатил на дачу. Доцент Лавринович принимал экзамены.
– С Вениамином Семеновичем мы старинные друзья. Одногруппники, между прочим. Так что я с ним раньше, чем с твоим отцом познакомилась. Он… – Анастасия улыбнулась, – он был в меня влюблен. Безнадежно…
Но Лиля не приняла шутливого тона матери.
– Ты изменяла отцу. – Это не прозвучало вопросом. Все время изменяла. Ведь так? А бабушка с дедушкой тебя покрывали, потому что возненавидели папу с самого начала. Я же помню, тебя сюда как магнитом тянуло. Ты его обманывала здесь, вы все его обманывали, а отец даже приехать не мог, зная, как к нему относятся. Тебя это вполне устраивало.
– Не смей так говорить! – глаза матери налились слезами. – Ты ничего не понимаешь!
– Куда уж мне! – Лиля решилась поставить точку. – Скажи лучше честно, ты давно хотела бросить отца, и только ждала повода, разве не так? Когда ему стало совсем тяжело, ты, наконец, решилась, и оставила его одного. Пропадать…
– Ты ничегошеньки не понимаешь, – Анастасия уронила голову.
– Я все понимаю гораздо лучше, чем ты думаешь! – сказала Лиля с вызовом. – Ты развалила НАШУ СЕМЬЮ. Мою семью, если хочешь знать. Ты не сказала, что подаешь на развод. Но ведь это и меня касается! А ты… ты скрыла даже то, что отец приезжал в Минск. Зачем?
– Он не захотел тебя навестить.
– Ты лжешь! – выкрикнула Лиля. – Отцу плохо, я это чувствую! И он совсем один. И, знаешь, что я сделаю?! Я уеду к нему. Сегодня же!
– Нет! – выдохнула Анастасия Лавринович, и Лиля подумала, что маму сейчас хватит удар.
– Уеду! – закричала Лиля. – Ноги моей здесь не будет! Живи со своим Веником паршивым. Глаза бы вас обоих не видели.
– Не смей так о Вениамине Семеновиче говорить! Он тебе в отцы годится.
– Он мне, к счастью, не отец!
– Он и есть твой отец, – сказала Анастасия. – Вениамин Семенович и есть твой настоящий отец, Лиля.
* * *
Тем вечером Лиля позвонила отцу.
– Ну, как ты там, доця? – спросил Правилов. Он только откупорил бутылку и очень рассчитывал, что она не заметит.
– У меня все нормально, папочка.
– Как учеба? Успеваешь?
– Да, папочка. А как у тебя дела?
Правилов сидел на такой мели, которая по всем направлениям казалась Сахарой, и вот, думал теперь, то ли подаваться на рынок в грузчики, то ли застрелиться, и дело с концом. «Всем будет только лучше. Со временем».
– Я в порядке, доця. – Правилов глубоко затянулся. – Как там мама?
– Ничего, папочка.
– Здорова?
– Здорова, папочка.
– Обо мне не вспоминает?
Лиля задержала дыхание.
– Вспоминает, папочка.
– Ругается?
– Нет, папочка, не очень.
– Домой возвращаться не надумала?
О замужестве Анастасии Олегу Петровичу никто не сообщил. И Лиля этого делать не собиралась.
– Пока нет, папочка. Но вообще, кто ее знает…
– Ты учись, дочка, – голос Олега Петровича дрогнул. – Маму береги. Ты за ней уж приглядывай там… Ладно?
– Пригляжу, папочка, – пообещала Лиля. – Ты себя береги. Хорошо?
– Так точно, – отвечал Олег Петрович. Повисла короткая пауза. Потом он добавил. – Ты уж прости, если что не так. Особенно, за тот случай…
– Папочка, я тебя очень люблю, – Лиля заплакала.
– Я тебя тоже люблю, – сказал Правилов и повесил трубку.
В тот вечер он был так близок к суициду, что смог заглянуть в собственное лицо, с засунутым в рот стволом. Это было как в зеркале, только без зеркала, и пистолет Правилов прижимал к виску, так сильно, что кожа побелела. Кто знает, чем бы все обернулось в ближайшие минуты, если бы не зазвонил телефон. Олег Петрович, отложив ПМ,[14] схватил трубку, думая, что это снова Лиля. Но это была не она. Правилов перепутал голоса, что не мудрено, – они были похожи.
– Алло, здравствуйте. Могу я поговорить с Олегом Петровичем Правиловым?
– Доця, это ты?
На другом конце провода произошло некоторое замешательство, а потом тот же голос, только утративший кажущееся спокойствие, произнес:
– Олег? Это Аня…
– Какая Аня?
– Олежек. Это Аня. Неужели не узнаешь?
– Аня? – «Не знаю я никакой Ани». И тут его осенило. – Аня? Анюточка… Сестричка.
Анна Ледовая позвонила как раз вовремя, чтобы вытащить Олега Петровича из петли. Чтобы впоследствии он ее не спас.
* * *
– А я подумал, хотя бы на часок домой заглянешь… – разочарование тяжело скрыть. Правилову это не удалось. Они по-прежнему стояли на перроне центрального вокзала столицы. Вокруг бурлил людской поток. Провожающие махали отбывающим, прибывшие выглядывали встречающих, а носильщики сновали между ними с тележками, и кричали «Посторонись!» такими голосами, что и утес бы поспешил убраться с дороги. Дождь все падал и падал.
– Папочка, – Лиля Правилова, а точнее, уже Лиля НЕ ЗНАЮ КАК ФАМИЛИЯ ЭТОГО ПОГАНОГО ХЛЫЩА, сжала ладошками отцовскую руку. – Папочка, – она почувствовала, как расстроен отец, – я же тебе говорила. Поезд идет транзитом, всего полчаса остановка.
Отец попробовал изобразить улыбку:
– Значит, я не расслышал. Виноват.
Нас ждут сеньориты и Маргарита,[15] – сказал Валик с усмешкой, понравившейся Правилову еще меньше самого Валика. – Югославия, – страна контрастов.
«А не прихлопнуть ли тебе, дружок, пасть?» — подумал Правилов, жалея, что Валику не бывать его новобранцем. Вот бы побегал, так побегал.
– Давай, на обратном пути, – предложила Лиля отцу. – Я обязательно у тебя побываю. То есть, мы побываем. С Валентином.
– Хорошо, – согласился Правилов. – «Будет лучше, если его унесетв море». – Раз так, давай на обратном.
– Только не представляю, каким образом, – вмешался Валик. – У нас обратные билеты на самолет.
Лиля передернула плечами, сожалея о том, что позабыла. Или о том, что он сказал.
– Может, выберешься, как ни будь погостить? – спросил Правилов, игнорируя долговязого Валика. – Безо всяких транзитов? А?
– Конечно, папа. Обязательно.
– Только если мы не перебежим из Югославии на Запад. Большое, знаете ли, искушение, – добавил Хлыщ, и Правилов подумал, что сможет убить его одним хорошим ударом. В висок или область носа, именуемую в восточных боевых искусствах треугольником смерти.
– Давай, хотя бы немного пройдемся, что ли? – предложил Правилов, и они побрели, не спеша, вдоль перрона. Дочь под руку с отцом, у них в хвосте Валик НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ ТВОЕЙ БЛЯДСКОЙ ФАМИЛИИ, НЕДОНОСОК, и, на почтительном расстоянии быкообразные, шкафоподобные гориллы из секьюрити. Причудливая получилась процессия.
– Я так рада, что ты… – Лиля замешкалась, не подобрав нужных слов.
– Выкарабкался? – подсказал Правилов.
– Ну, я не так хотела сказать. Просто… – Лиля шмыгнула носом. – Просто боялась… что ты пропадешь… без мамы.
– Без тебя, – поправил дочку Правилов. – Без тебя, доця. – Он вздохнул. – Как она там? Счастлива, в новом браке?
Шила в мешке не утаишь. Хоть Лиля и скрывала от отца повторное замужество матери, ему все равно сказали. Добрые люди с длинными языками. А где-то спустя год после того, как мама поменяла фамилию, до них, через каких-то давнишних знакомых дошли слухи о том, что Правилов уволился из армии, какое-то время работал грузчиком, и, конечно же, пил по-черному, а затем очутился в рэкетирской группировке.
