– И как же вы уладили дело с Камачо?
– Ну, девчонка задергалась, как шлюха в церкви, что-то нашептала ему, и они убрались. А когда уходили, он оглянулся и выставил вверх один палец, знаешь, словно сказал, вот на что ты способен, приятель. Я чуть было за ним не погнался.
– Он на то и напрашивался, – заключил Райан. – Если бы не я, на моем месте оказался бы кто-то другой.
– И я так думаю, – подтвердил мистер Маджестик. – Есть время по второй?
– Пожалуй.
– Может, переберемся за столик? Усядемся чуточку поудобнее.
Райан пошел за ним. Симпатичное заведение. Пивом пропахло, но это не таверна в маленьком городке, не забегаловка и не пивная. Это прибрежный, портовый бар, с рыболовными сетями, спасательными кругами и медными крепями на белых стенах. В окна открывался хороший вид на судовые доки. Тихо, но не слишком. Играла музыка в записи, люди беседовали, приятно проводили время, никто особо не наряжен – выходят на судах, на своих катерах, лодках, потом заскакивают сюда хлебнуть пару рюмок. Словом, симпатичное место. Он заметил официантку, тоже симпатичную, – блондинку с "конским хвостом", в облегающих красных брюках. Она прошла рядом с ним, направляясь в служебную секцию бара, где торчали изогнутые хромовые ручки, похожие на поручни лестницы в плавательном бассейне.
Сидя за столиком с кувшином пива, парой пачек чипсов "Фритос" и орешками, мистер Маджестик расспрашивал Райана о Камачо, в какой это бригаде он бригадир, очень мило болтал, хотя и слишком много.
Наконец, замолчал на целую минуту. Райан, оглядываясь, потягивал пиво.
– Слушай, хочешь, скажу кое-что? – нарушил молчание мистер Маджестик.
– Давайте.
– Когда я сидел у стойки, не собирался тебе ничего говорить. А теперь думаю, почему бы и нет, черт возьми?
– Ну?
– Знаешь, что запечатлели на кинопленке, как ты этого гада огрел?
– Слышал.
– А я видел. Три раза. Райан посмотрел на него:
– А зачем вам показывали?
– Ну, ведь, если бы обвинение не сняли, ты пошел бы под суд, правда? Дело слушалось бы в моем суде. – Мистер Маджестик опять помолчал. – Я здешний мировой судья.
Райан не сводил с него глаз.
– Я тебе объясняю, зачем смотрел пленку, и все.
– Сколько с меня за пиво?
– Я тут угощаюсь за счет министерства финансов.
Райан не улыбнулся и сказал:
– Мне надо идти.
– Парень, если ты дергаешься, успокойся.
– Я не дергаюсь. – Райан хлебнул пива.
– Но тебе велели уехать. – Мистер Маджестик ждал, пока он чуть-чуть успокоится. – Обвинений против тебя нет. Как тебя могут заставить уехать, если ты хочешь остаться?
– Что-нибудь придумают. Бродяжничество или еще что-нибудь.
– У тебя деньги есть?
Райан взглянул на него.
– Хватит.
– Как же тебя могут арестовать за бродяжничество? Прихватывали за это когда-нибудь?
– Нет.
– Говорят, пару раз прихватывали. За угон?
– Просто взял машину покататься. Условное наказание.
– А как насчет ареста за сопротивление представителям власти?
– Один тип здорово меня достал. Я его и ударил.
– Коп?
– Нет, еще до того, как приехали копы.
– Чем ты его ударил?
– Пивной бутылкой.
– Разбитой?
– Нет, тот парень старался из меня кое-что вытянуть. Меня не за драку с ним арестовали. Это было уже потом, когда коп велел бросить бутылку.
– Ты не очень-то поспешил ее бросить.
Райан разглядывал официантку. На лице у нее, как у множества официанток, была маска, лишенная всякого выражения, только предупреждающая каждого встречного, что в нем нет ничего особенного. Должно быть, чванливая девка, до того тупая, что даже не знает об этом. Подобные девки его просто бесят. Хотя на вид симпатичная, в накрахмаленной блузке с оборками, в облегающих красных штанах, прямо как фехтовальщица.
Официантка подошла с другим кувшином пива. Он видел, как мистер Маджестик слегка дёрнул ее за "конский хвост", а она даже не возразила.
– Как тебя зовут, милочка? – Большая ладонь мистера Маджестика мягко легла на обтянутое красной тканью бедро.
– Мэри Джейн.
– Мэри Джейн, хочу познакомить тебя с Джеком Райаном.
– Я его уже видела, – сообщила она, глянула на Райана и поставила кувшин на стол.
Он посмотрел ей в глаза, и его охватило какое-то странное чувство. Она его уже видела. Она его знает и делает заключения на его счет. Он смотрел на нее, а она снова направилась к бару, туго обтянутая тесными брюками.
– Есть такие ребята, завидев которых хочется взять в руки пивную бутылку да хорошенечко ею поработать, – проговорил мистер Маджестик. – У меня была таверна в Детройте... пятнадцать лет назад. Те, кто работали в "Додж-Мейн", приходили после смены. Захаживали выпить по рюмке и пива хлебнуть. Рассаживались на всех стульях подальше от стойки, потом каждый топал обратно к бару за следующей рюмкой.
Райан проводил взглядом официантку. "Конский хвост" схвачен аккуратненькой черненькой ленточкой. Симпатично, черная ленточка в светлых волосах.
– А потом опять, – продолжил мистер Маджестик, – топ-топ-топ, за орешками. В третий раз так бы и двинул тем, кто снова топает. Как-то раз там оказался один неизвестный мне тип и спросил: "Черт возьми, как ты помнишь, чего каждый пьет?" Удивился. А я только плечами пожал – ерунда. Каждый поляк пил "Севен Краун" и "Строе". Шестьдесят пять центов.
Райан оставил свой рюкзак в баре, и они пошли обедать в ресторан "Эстелла" на центральной улице. Стойки и столики там были покрыты огнеупорным пластиком, а коврики изображали Мичиган, как "водную зимнюю Страну чудес". Заказали бифштексы с жаренной по-американски картошкой, после того как Райан поспорил, что вареной картошки не подают, и выиграл – не подавали.
Мистер Маджестик уставился на него, сложив на столе руки.
– Любишь вареную картошку?
– Вареную картошку, простую или посыпанную петрушкой, – объявил Райан. – Это настоящая картошка. Я имею в виду, вкус у нее самый картошечный.
– Точно! – воскликнул мистер Маджестик.
– Когда я жил дома, – рассказал Райан, – мать готовила по воскресеньям жареную телятину или свиные отбивные с вареной картошкой. Не пюре, не жареную, ничего подобного. Вареную. Возьмешь две-три картошины, нарежешь, разложишь на полтарелки, потом зальешь всю подливкой как следует. Да только попробуй получить в ресторане вареную картошку!
– Где ты жил в Детройте?
– В Хайленд-Парке. К северу от того места, где стоял "Форд Трактор".
– Знаю. Отец твой у Форда работал?
– Он работал в транспортной компании, да уже умер. Умер, когда мне было тринадцать.
– У меня были приятели в транспортной компании. Черт, они начинали, когда еще трамваи ходили. Все уж на пенсии или чем-то другим занимаются.
– Вряд ли мой отец когда-нибудь водил трамвай. Помню, он водил автобус "Вудворт". Знаете, на юг до реки, а обратно до ярмарки.
– Конечно, я на нем ездил.
За бифштексами с картошкой почти не разговаривали. Райан вспоминал воскресные обеды в домашней столовой, которая также служила ему спальней: мать, две старших сестры, почти всегда приятель одной или другой. Отец присутствовал редко, только когда не работал по воскресеньям.
Они жили в квартире с двумя спальнями на пятом этаже старого многоквартирного дома. Мать с отцом в одной спальне, две сестры – в другой, заваленной одеждой, журналами, бигуди, всякой белибердой. А он спал в столовой на диване с мраморными ручками. Рубашки, носки и белье держал в нижнем ящике секретера в гостиной. Уроки готовил за столом в столовой, прислушиваясь к телевизору в гостиной. Потом приходил отец с саквояжем, в серо-голубой форменной кепке, надетой набекрень и заломленной, как у военных летчиков Второй мировой войны. Если он по пути останавливался опрокинуть пару рюмок, об этом всегда можно было догадаться. По выходным отец сидел за обеденным столом причесанный, в чистой спортивной рубашке, надраенных до блеска башмаках и раскладывал пасьянсы. Он раскладывал их почти целый день, с сигаретой в зубах, откидывая назад голову, прищуренными глазами глядя вниз на карты. Днем пил пиво и читал газету. Кроме газет, ничего не читал.
– Соус "Супер" нужен?
– Нет, просто кетчуп.
Отца никогда нельзя было принять за шофера автобуса. Он был симпатичный, темноволосый, довольно худой. Хорошо одевался. Но он был шофером, которому перевалило за сорок, зарабатывал около сотни с четвертаком в неделю, имел жену и троих детей, жил в многоквартирном доме, пропитанном запахами кухни, с обшарпанным линолеумом в коридоре. Пусть он заламывал кепку и надевал ее набекрень, прикидываясь пилотом "Боинга-707" или водителем грузовика со взрывчаткой, все равно оставался шофером автобуса транспортной компании, и этого никаким способом не изменишь.
– Как насчет десерта?
– Нет, пожалуй. – Райан хлебнул воды. – Знаете, мой отец умер в сорок шесть лет.
