– Значит, чеченцев тебе бояться не надо? За тобой сюда они не придут, нет?
– Не придут.
– А Михей может. Он беспредельщик знатный.
В палату зашел широконосый и объявил, что вопрос решен. В тот же час Захара перевели в другую палату, а Саня остался в одиночестве наедине со своими проблемами. Никто ему не поможет – самому нужно выкручиваться…
Когда в палату вошла медсестра, Саня попросился в туалет, и женщина с тягостным вздохом взялась за «утку».
– А может, лучше костыли? Я бы сам сходил.
– Рано еще.
– Да я осторожно.
– Следователь не велел костыли давать…
– Так я схожу, и вы костыли у меня потом заберете.
Женщина кивнула, принесла костыли, помогла Сане встать на них. И даже сопроводила его до туалета, а потом обратно до палаты. После чего «разоружила».
Похоже, Саня точно здесь на особом счету. Уж не Михей ли попросил следователя попридержать его здесь, пока он решает какие-то другие, более важные дела? Когда освободится, тогда и Саню можно будет порешить…
Взгляд его упал на переносную вешалку с «рогами» для шапок. Она стояла на четырех лапах, что придавало ей устойчивости. Костылей у него нет, но можно воспользоваться этой вешалкой. Хоть какая-то опора.
Парень ждал ночи, когда больничные коридоры опустеют. Вдруг ему повезет пройти милицейский пост в больничном холле. А есть еще приемный покой, там тоже выход…
Но поздно вечером в палату вернулся Захар. Какие-то совсем еще молодые люди в кожаных куртках принесли его вместе с кроватью на прежнее место.
– Хреновая там палата, – сказал он, когда добровольные санитары ушли. – На юг выходит, солнце слишком жаркое, а кондиционера нет. Короче, совок совком…
– Здесь тоже кондиционера нет, – заметил Саня.
– Так солнце не такое жаркое…
– А если Михей?
– Ты видел пацанов, которые меня сюда принесли? Это моя охрана. Они там за дверью сидеть будут. Стволы у них. Так что за меня не переживай…
– А за себя?
– За себя переживать будешь, когда меня отсюда выпишут. Или когда сам уйдешь… Михей тебе жизни не даст. Пока не добьет, не успокоится. Выход у тебя, парень, только один – бежать отсюда как можно дальше…
– А Паша?.. Может, он еще жив?
– А если нет?
– Если нет, надо будет отомстить.
– Если ты мужик, то отомстить, конечно, надо. Только где ты винтовку возьмешь?
– Винтовку? – спохватился Саня. – Какую винтовку?
Он, конечно, совсем не прочь отомстить своему обидчику. Но строить столь опасные планы с таким же бандитом, как Михей, это уже слишком.
– Вот и я говорю, какую? – Проницательно и насмешливо глянул на него Захар. – Я тебе в этом помогать не собираюсь, так что лучше закрыть тему. Тебе бы сейчас из ситуации выкрутиться, а потом уже с винтовкой вопрос решать…
– Винтовку всегда найти можно. Было бы желание.
– Например?
– Мы же закрыли тему.
– Это я закрыл. А ты открыл… Да ты говори, говори. Это нормально. Груз у тебя на душе, выговориться надо… Где винтовку достать можно?
– Ну, в Чечню можно съездить. Это трудно, если бояться. А если нет, то запросто можно туда-сюда сгонять. Там этого добра навалом. Пацаны, если что, помогут… Только я никуда не поеду.
– Понятное дело… А что за пацаны? Друзья твои?
– Нет, не друзья. Мои друзья уже дембельнулись. Осень девяносто четвертого осталась. Там у меня много знакомых ребят…
– Но ты никуда не поедешь.
– Нет.
– И правильно. Если очень захотеть, то ствол и здесь можно найти… Но не будем об этом. Ты мне про Чечню расскажи. Как там сейчас дела?
– Как сажа бела…
Саня стал рассказывать о Чечне, как весной девяносто пятого их туда забросили, как они оказались в самом пекле, но Захар слушал вполуха, а вскоре и вовсе заснул. Поздно уже, а ему недавно сделали обезболивающий укол. Его можно понять…
Паша сидел верхом на корове, грудью прижимаясь к ее шее. Улыбка тусклая, в глазах тоска.
– Ты за меня не бойся, здесь хорошо, – совсем неубедительно сказал он.
Небо красное, облака свинцово-черные. Трава зеленая, а на ней роса рубинового цвета.
– Ты живи. Тебе ко мне рано… А я поехал. Степку нашего буду искать, он где-то здесь, может, в траве лежит.
В нос вдруг ударил острый запах нашатыря, и Лариса открыла глаза. Серый в разводах потолок над головой, толстощекий врач с сизым носом держит ватку, человек в форме капитана милиции смотрит на Ларису с суровой жалостью в глазах. А на столе под покрывалом лежал Паша. Во лбу дыра, лицо и тело изъедены гнилью, тошнотворный запах тлена…
Ларису привели сюда на опознание. Увидев покойного мужа, она свалилась в обморок. Потому он и привиделся ей – живой, но на том свете… Наверное, она сходит с ума.
Девушка поднялась на ноги, еще раз глянула на труп… Тело пролежало в лесу не одну неделю, потому находилось в столь ужасном состоянии. Но все-таки Лариса узнала мужа. Хотя не хотела в том признаваться. Прежде всего самой себе…
– Ну, что скажете, Лариса Степановна? – спросил капитан.
– Я… Я не знаю…
– Вы всмотритесь, в лицо, в одежду…
– Я… Я попробую.
– Да, у него зуб золотой впереди сверху, – сказал врач и без всякой брезгливости оттянул вверх гниющую губу.
Перед тем как снова потерять сознание, Лариса увидела золотой зуб. Да, именно такой был у ее мужа…
* * *
Пашу хоронили в закрытом гробу, и Лариса обняла крышку. А рядом с ней на колени опустилась мама, и они завыли в голос. Зрелище страшное, невыносимое.
Саня тоже подошел к гробу. На глазах скупые мужские слезы, но он не позволит им пролиться. Он мужчина и умеет превозмогать себя. Да и не поможешь слезами горю, не оживишь ими брата.
– Клянусь, я найду убийцу. И отомщу, – сквозь зубы процедил парень.
Он только вчера выписался из больницы. Рана на ноге уже зажила, но ее лучше не тревожить, поэтому еще несколько дней он будет передвигаться с помощью костылей, а потом перейдет на палочку. Через месяц можно будет ходить без всякой поддержки – во всяком случае, так сказал врач. И как только он твердо встанет на ноги, Михей может начинать отсчитывать свои последние дни. Не нужна Сане снайперская винтовка – он знает, где взять охотничье ружье. Пусть на нем нет оптического прицела, но он справится и без него. Михей свое получит.
Лариса первая отошла от гроба, вслед за ней с трудом поднялась на ноги мама. Саня помог ей, хотя сам стоял неуверенно. Он с болью смотрел на нее. Постарела она лет на десять, если не больше, сдала очень сильно. Лариса еще молодая, она оправится от горя и замуж еще выйдет, а у мамы все уже позади. Как бы не сгорела она с горя. Саня очень за нее переживал.
После прощания гроб опустили в яму, Саня бросил на могилу брата горсть земли, дождался, когда это сделает мама, чтобы увести ее отсюда. Но она уперлась. Вне себя от горя продолжала стоять у могилы и после того, как над ней вырос холмик и возвысился крест. И Лариса не хотела уходить.
Когда все провожающие разошлись, мама села возле отцовского надгробия, слева от свежей могилы, рукой провела по земле.
– Сынок, здесь меня похоронишь… Скоро уже…
А Лариса села справа от Пашиной могилы. И посмотрела на Саню теми же глазами, что и мама. Она тоже показала место, где нужно ее будет похоронить, но ничего не сказала. Как будто не хотела, чтобы ее голос прозвучал фальшиво. Ведь она еще молодая, у нее все впереди. Об этом она сейчас не хотела думать, но ведь боль от утраты когда-нибудь стихнет…
* * *
Юля щелкнула пальцами перед носом.
– Але, гараж, машину на выезд!
Лариса умоляюще посмотрела на сестру. Она не хотела, чтобы ее отвлекали от горьких раздумий. Ведь пока она думает о Паше, он где-то рядом. И Степка с ним. Отец должен был найти неродившегося сына в красной траве…
– Хватит убиваться! В чувство давай приходи! – требовала Юля.
– Не хочу.
– Не хочешь?! А долги кто будет отдавать? Кредит кто будет выплачивать?
Лариса схватилась за голову и тихонько простонала. Паша продал все, что мог. Но остался завод, кредит за который не выплачен. Банк уже наложил на имущество лапу, но этого, как оказалось, было мало. До конца года Лариса, как наследница мужа, должна была выплатить две тысячи долларов. А где она их возьмет? Саня обещал помочь, но ведь и на них с матерью легла своя часть ответственности за долги. Им тоже нужно искать деньги на выплату кредита.
– Я не знаю… Я не знаю, что делать…
– Что делать, что делать! Задрать юбку и бегать! – передразнила сестру Юля. И тут же исправила свою оплошность: – Хотя, конечно, задрать юбку не выход. Проституток у нас в роду не было; надеюсь, что и не будет… Хотя если есть желание…
– Какое желание? Что ты несешь?
– А то и несу, что на этом желании погореть можно. У нас тут уволили одну. Передком своим подрабатывала. А у нас с этим делом строго… Ну, на словах… Просто ей не повезло: Анжела ее с поличным застукала, когда она себя предлагала. Там еще и другие были, они тоже все слышали. В общем, чтобы другим неповадно было, Анжеле пришлось ее уволить.
