сказать, кто ты? — крикнул ей вслед Паша.
— Это неправда! — мотнула головой Оксана.
— Правда!
— Ну тогда пошел ты к черту!
За спиной послышался шум, это споткнулся и упал Паша, резво рванувший за женой. Но Оксана даже не повернулась. А ведь его мог побрать тот самый черт, которого она помянула.
Они поднялись к Зойкиному дому, обогнули его, только тогда Паша догнал их.
— Тихо, люди спят! — цыкнула на него Оксана.
— Может, меня еще и на пятнадцать суток посадят? — зло и ехидно спросил парень.
— А что, неплохая идея! — усмехнулся Игнат. — Двести рублей отдавать не придется.
— А Оксана еще и заработает!.. Или вы забесплатно?
Оксана резко остановилась, шагнула к Паше и с разгона влепила ему пощечину. Тот замахнулся в ответ, но застыл, натолкнувшись на предостерегающий взгляд Игната.
— Какое же ты ничтожество! — процедила Оксана и, поворачиваясь к Игнату, снова взяла его под руку.
Пришлось вести ее к своему дому. Игнат поднялся с ней на крыльцо, открыл дверь, но Оксана качнула головой.
— Я к тебе! — тихо, едва слышно сказала она.
— Нет, — также шепотом ответил он.
— Я должна проучить этого скота!
— Нет!
— Просто побуду у тебя!..
— Спокойной ночи!
Игнат чуть ли не силой провел ее в дом, закрыл дверь и направился к Паше, который все еще оставался на дорожке, шедшей вдоль забора. Он стоял все на том же месте, где схлопотал от жены пощечину.
— Или ты сейчас идешь домой, или я вызываю наряд и закрываю тебя до утра.
Игнат не забывал о своих служебных обязанностях. Пока он находится на своей территории, для него не существует часов для отдыха. И сейчас он должен заботиться о порядке в поселке и его окрестностях. А какой может быть порядок, если Паша сейчас возьмет и что-нибудь сделает с собой? По той же Виноградной улице можно было выйти к тропинке, которая вела к высокой скале над морем. Если змея не укусит, он в приступе отчаяния дойдет себе до края и сиганет вниз.
— За что закроешь? — пытаясь изобразить внешнее спокойствие, сквозь зубы спросил Паша.
— Не за что?
— Думаешь, я придурок какой-то?
— Думаю, что тебе пора спать.
— А вот не хочу! Вот пойду сейчас в поселок и морду кому-нибудь набью. Вот тогда ты меня и закроешь! Тогда никто не скажет, что это из-за Оксаны!
— А сможешь кому-нибудь морду набить?
— Тебе могу! За Оксану! Но за это меня надолго посадят, да?
Игнат промолчал, глядя на Пашу. Истерика у парня, не надо его подзуживать, пусть выговорится, легче станет.
— Думаешь, я ничего не знаю!
— Ты куришь? — спросил Игнат, чтобы отвлечь парня от дурных мыслей.
— Нет!
— Плохо.
— Плохо?
— Очень хорошо помогает, закурил и успокоился.
— Ну так закури!
— Бросил… И тебе курить не советую.
— А вот возьму и закурю!
— Где ты сейчас возьмешь курево? Спят все.
— Ну не знаю…
— Давай завтра. А сейчас спать!
— Спать?!
— Спать, — кивнул Игнат.
— Это ты здесь решаешь, кому спать, кому с Оксаной по ночам гулять?
— Не гуляли мы. Оксана просто к морю ходила, а у нас там патрулирование. Гастролеров искали, которые у тебя деньги вымогают. Оксана попросила проводить.
— Это я сейчас должен тебе поверить?
— Все, баста, карапузики, давай по домам!
— Нет, ты мне скажи, я должен тебе поверить и все забыть? Потому что я слабак?
— Ты не слабак, просто еще не повзрослел.
— Я не повзрослел?
— У тебя все еще впереди.
— А я не слабак!
Игнат вздохнул, шагнул к Паше, схватил его за руку и потянул за собой. Парень попытался вырываться, но хватка у Игната железная, и Паша очень быстро это понял.
— Будешь шуметь, точно наряд вызову! — У самого порога предупредил он.
Он проводил смутьяна до самой комнаты, которую они снимали, дождался, когда Оксана откроет дверь, только тогда ушел к себе.
В доме имелась газовая колонка, можно было нагреть воды, принять ванную, но Игнат помылся под летним душем. По железной с перилами лестнице поднялся на балкончик перед своей мансардой, там и остановился. Глянул на море, на дом, прислушался. Поздно уже, даже сверчки перестали самок зазывать. Утолили печаль, зачехлили свои скрипки. Да и Паша успокоился, не слышно. Может, с Оксаной сейчас тешится. Дело, в общем-то, молодое.
А Оксана девушка красивая, Паше можно позавидовать. Но повода для ревности нет и не может быть. Оксана Игнату никто, из этого нужно исходить.
Засыпая, он снова навострил ухо. Закончился первый рабочий день на новом месте, спокойно все, может, и дальше так будет. И Котляр знает, кто такой Игнат, и Баштан с ним дело имел. Может, не будут они нагнетать обстановку, пытаясь сделать его жизнь невыносимой. Может, договориться с ним попытаются. Как ни крути, а права на воровской общак Игнат лишить их не в состоянии, а раз так, пусть собирают мзду с тех, кто честно жить не хочет. Лишь бы только без происшествий. С этой мыслью Игнат и уснул.
А разбудил его стук в дверь. За окнами уже теплился рассвет, даже в комнате чувствовалась легкая прохлада. Игнат открыл дверь и увидел перед собой искаженное от страха лицо Паши.
— Я не хотел! — мотнул головой он.
— Что ты не хотел? — Игнат увидел кровь у него на руке, на щеке.
И так вдруг захотелось дать волю кулаком. Он же нос этому придурку сломает, если с Оксаной что-то случилось. А Паша мог убить ее сгоряча.
— Он сам на меня набросился!
— Кто он?
Игнат смотрел на футболку, на которой виднелись пятна, похожие на следы крови.
— Ну этот, который за деньгами приходил! Не знаю, как его зовут!..
— Когда он на тебя набросился? — спросил Игнат, торопливо одеваясь.
— Так вот недавно. Я стоял, на море смотрел, потом к дому повернулся, слышу, сзади кто-то идет. — Голос у парня дрожал. — Я повернулся, смотрю, он на меня идет. Схватил меня, а я его толкнул… Сильно толкнул! — Голос перестал дрожать, в нем даже прорезались горделивые нотки. — Ну, он с обрыва вниз упал!
— Где с обрыва?
— Здесь, возле дома.
Игнат оделся. Прихватив пистолет и наручники, спустился вниз по лестнице, вышел к калитке со стороны моря, там за забором вдоль всей линии домов тянулась так называемая прибрежная терраса, заканчивающаяся обрывом. Не очень высокий обрыв, метров семь-восемь, но убиться можно.
Игнат вышел на самую кромку обрыва, глянул вниз. Там, на пляже, метрах в десяти от моря лежал, раскинув руки, человек. От пляжа к его дому по склону тянулась крутая тропинка. По ней преступник и мог подняться в гору,
