Наклонив голову на сторону, она странно на него смотрела, как птица, стремящаяся понять человеческую речь.
– В отношении меня? И что же ты решил насчет меня?
– Когда будут собраны голоса и все станет ясно, я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж.
Китти не верила своим ушам:
– Ты, должно быть, свихнулся!
– Ты думаешь о Констанце?
– Конечно, о Констанце. О Констанце. Обо всем.
– Китти, с Констанцей не все в порядке. Она не совсем нормальна. Ты знаешь? Она действительно ненормальна психически, и, с другой стороны, никто не живет вечно, не так ли?
Глаза Китти расширились до почти гипнотического взгляда.
– Господи. Что ты говоришь?
Но она поняла, что он имеет в виду.
– Я не могу в это поверить, – сказала она. – Не могу поверить.
Бросившись к двери, она повернула ключ. Пат схватил ее за плечо, так что оторвались две верхние пуговицы блузки.
– Отпусти, Пат! Выпусти меня отсюда. Если не выпустишь, я буду кричать.
Пат мрачно отпустил ее, и она промчалась по заполненной людьми комнате со слезами на глазах, не замечая любопытных взглядов тех, кто видел ее появление.
Но по крайней мере один человек заметил, как Китти выбежала в слезах в гомонящий зал. Когда она, спотыкаясь, выскочила, ее настиг тихий женский голос.
– Китти, подожди. Что случилось?
В дверях стояла Констанца, и Нэнси, ее телохранительница была рядом. Констанца, бросившись к Китти, схватила ее за плечи. Вся левая щека Китти была красной и раздутой от удара Пата Конте. Глаза распухли от слез. Она нервно схватилась за висящую на ниточке пуговицу. Вялое лицо Констанцы, казалось, приобрело решительное выражение, когда сна смотрела на растрепанную подругу. Она повернулась к Нэнси.
– Здесь есть какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти?
– Мистер Конте приказал за вами смотреть и быть с вами рядом все время.
– Все в порядке. Я буду с мисс Муллали.
– Ну, мне кажется, что одна из этих комнат пустая.
Нэнси открыла дверь в спальню, использовавшуюся для хранения пресс-релизов и прочей литературы по выборам. В одном углу были свалены картонные коробки с лишними соломенными канотье. На столе кучей лежали красно-бело-синие повязки с надписью: "Конте – в губернаторы".
– Мы поговорим здесь, – сказала Констанца, расчищая место на кровати и на одном из стульев.
– Ну, – с сомнением проговорила Нэнси, – я думаю, что все будет в порядке.
– Не беспокойтесь. Мы будем здесь! – сказала Констанца.
Когда дверь закрылась, Конни стояла некоторое время, держа подругу за плечи и глядя ей в глаза.
– Вот так! И ты тоже, Китти. Господи! Невероятный человек. Дай я тебе помогу.
Китти молча позволила отвести себя в ванную, где Констанца холодной водой вымыла ей лицо. На мгновение отвернувшись, она открыла свою черную кожаную сумочку. Держа ее так, чтобы подруга не могла в нее заглянуть, она достала булавки и кое-как скрепила блузку.
– Будет держаться, пока не найдем иголку с ниткой, – сказала она. – Тебе очень плохо?
Китти удивленно взглянула на нее.
– Ты знаешь насчет нас – Пата и меня?
Констанца кивнула:
– Я знала об этом давно, но мне все равно было больно, когда он сказал мне об этом вчера вечером...
– Мне не хотелось причинять тебе боль... Что бы ни было, теперь все кончено. Я уверена в этом. Мне много лет назад следовало послушаться Регана Дойла.
Констанца гладила подругу по плечу и говорила:
– Я действительно ничего не имела против тебя и даже против других. Я не могла ужиться с иными делами, которыми он занимался.
Порывшись в сумочке, она достала транквилизатор.
– Прими таблетку. Все эти годы я только на них и жила. Но, думаю, они мне теперь не потребуются.
Конни открыла воду в раковине и наполнила водой стаканчик для чистки зубов. Китти молча проглотила таблетку. Снова отвернувшись, Констанца достала еще восемь таблеток и бросила их в унитаз.
– Он старался все время держать меня на наркотиках, но сегодня мне нужно ясное мышление. Я хочу, чтобы оно было очень ясным.
Китти запила таблетку водой, и две женщины почти целую минуту стояли, глядя друг на друга. Синие глаза Китти стали медленно наполняться слезами. Глядя на это знакомое нежно-розового цвета лицо в окружении волнистых черных волос с глазами, похожими на две агатовые бусины, Китти поняла, что смотрит на живой труп. Казалось, что руки Констанцы жгут ее плечи. Китти думала: "Я в ответе за это. Я отвечаю за это так же, как если бы наставила на нее пистолет и нажала курок".
– Ты хочешь поговорить, Китти? – тихо спросила Констанца.
Наркотическая отупленность прошла, и ее лицо приобрело какое-то свечение святости. Оно казалось большеглазым и святым, как на ранних изображениях христианских мучеников.
– Ты хочешь поговорить? – повторила вопрос Констанца, выводя Китти из ванной.
Конни мягко усадила подругу на кресло и села на кровать напротив, так близко, что их колени соприкасались. Она взяла вялую руку Китти, и та взглянула на нее взглядом, в котором выражалась боль.
– Мне кажется, что я все время это знала, – сказала Констанца. – Я просто старалась ничего не замечать. Думаю, меня даже устраивало такое положение. Мне было удобнее, что он с тобой, чем с совершенно незнакомой женщиной. Мне кажется, что это где-то правильно.
Китти медленно заговорила, и ее голос звучал тихо и безжизненно, как на исповеди:
– Это было неправильно, Констанца, но я ничего не могла с этим поделать. Во мне будто бы жило что-то зловещее, что-то плохое. Видимо, в Пате я увидела отражение своего порока и это привлекало меня к нему. Он имел какую-то власть надо мной с самого начала, и я не могла сопротивляться. Это разрушило всю мою жизнь. Каждый раз, когда я думала, что у меня может быть другая жизнь, что я могла бы любить и заботиться о ком-то, на все будто бы находила черная тень. Я знаю, что Реган хорошо ко мне относился бы, я любила бы его и нам было бы хорошо вместе, но Пат каким-то образом сделал все это невозможным.
Китти схватила подругу за руку:
– Ты должна мне поверить, Констанца. Ты знаешь, что мы любили друг друга со школы. Если бы я знала, что вы с Патом вместе... полностью... думаю, я так бы тогда не поступала. Это было неправильно, я знаю, но из-за ваших отношений казалось менее неправильным.
– Что ты хочешь от меня, Китти? – мягко спросила Констанца. – Прощения? Ты знаешь, что ты его имеешь. Отпущения грехов? Я не могу их тебе отпустить, Китти, я – не твой духовник. Умиротворения? Думаю, что тебе надо именно это. Возможно, я тебе принесу умиротворение своим собственным способом.
Китти сжала руку Констанцы, но не могла взглянуть ей в глаза.
Уставившись в ковер, она сказала:
– Я вернусь к тебе позже, Констанца. Теперь я уйду. Я найду Регана. Я начинаю понимать, что он пытался мне сказать.
Дверь открылась, в нее заглянула Нэнси и сказала:
– Они спускаются вниз, миссис Конте. Мистер Конте сказал, чтобы я проводила вас вниз. С вами все в порядке?
– Со мной все в порядке, – ответила Констанца.
– Увидимся позже, Констанца, я надеюсь. Дорогая Констанца, – сказала Китти и выбежала из комнаты.
Констанца пошла за Нэнси по коридору к лифту, который должен был отвезти их вниз в большой бальный зал.
В бальном зале было столпотворение. На полу валялись ленты и выборная литература. Группа музыкантов диксиленда играла "Боевой Гимн Республики" в ритме джаза. Время от времени вспотевший доброволец протискивался к микрофону и объявлял результаты, которые встречались свистом, ревом, аплодисментами и смехом.
Поли Федеричи подошел к микрофону, его потное лицо довольно блестело.
– Мне бы хотелось объявить, – раздался его голос из множества громкоговорителей в зале, – что, по данным центрального компьютера, Конте одержал победу!
Раздался рев, из-за которого потолок чуть не слетел с позолоченных колонн. Нэнси держала Констанцу под руку и, когда рев стих, подвела ее к столу в центре возвышения. Федеричи заулыбался.
– И вот сейчас, друзья, приветствуйте Первую леди штата Нью-Йорк!
Раздался новый рев и свист, и музыканты заиграли песню "Самая красивая девушка в мире". Лицо Конни оставалось вялым и бесстрастным, и толпа сочла, что это вполне подобает жене только что избранного губернатора.
Когда Конни вели к креслу, единственным признаком, говорившим о ее напряжении, было то, что она нервно теребила защелку своей сумочки. Толпа начала дико скандировать:
– Конте – губернатор! Конте – губернатор!
Темные глаза Констанцы, с которых почти уже слетел налет транквилизаторов, скользили по морю лиц, соломенных шляп и зонтиков. Она мало кого могла различить в толпе, но в углу у колонны заметила массивную фигуру Регана Дойла со сложенными на груди руками. Его выражение было внимательным и покорным. Конни безошибочно нашла в толпе развевавшиеся светлые волосы Китти, которая сменила рваную блузку на черно-белую рубашку в горошек. Китти проталкивалась сквозь толпу, высматривая кого-то. Констанца была уверена, что ее подруга ищет Регана.
