— Оставайтесь на местах! — крикнул Анатолий и осветил стену у двери.
Хлопунов щелкнул выключателем, но свет не зажегся.
— Марат разбил лампочку! — раздался чей-то взволнованный голос.
— Услышал свист, схватил чемодан и ударил по лампочке, — добавил еще кто-то. — А что случилось?
Луч фонарика обежал всю котельную. Марата не было видно.
— Вам, гражданин, придется задержаться, — предупредила Ася Графа, протискивающегося к двери.
— Боже мой! В чем дело? — запричитал Граф. — Меня пригласили читать по-русски английский текст с листа. Я приватное лицо, пенсионер, принял деловое предложение. Согласитесь, я здесь человек посторонний. Не светите в глаза. Дайте выйти на свет…
— Несу лампочку! — крикнул Ушков, потрясая ею в воздухе.
Он влез на столик, ввинтил лампочку, вспыхнул свет.
Юра Кубышкин, Сущев, Хлопунов ввели в котельную Марата с чемоданом в руках, Эдю и длинноволосого парня. Марат весь был вымазан угольной пылью.
— Вылез через люк, — пояснил Юра.
— Явление Христа народу! — кривляясь, сказал Марат.
— Объясните, для чего вы собрали в котельной ребят? — спросил Хлопунов.
— Я что? Я ничего! — забормотал Марат. — Нельзя и книгу почитать… как в красном уголке…
— Хорош «красный уголок»! — заметила Ася, брезгливо оглядывая грязную котельную и перепуганных подростков.
— В чемодане книги? — спросил Хлопунов.
— Просто книги! А что здесь такого? Это не атомная бомба.
— А зачем же ты пытался скрыться через угольный люк с «просто книгами»? — съязвил Анатолий.
— А кто ты такой, чтобы меня допрашивать?
— Я командир оперативного комсомольского отряда.
— Первый раз о таком слышу.
— Еще не раз услышишь, да и не ты один!
— Я отказываюсь отвечать. Мы ничего преступного не совершали.
— Спекуляция, — заявил Анатолий, — обираловка детей, чтение малопристойной литературы. Перепечатка и подпольное распространение бандитской литературы. А ну, раскрой чемодан и покажи свою бухгалтерскую книгу и «просто книжки». Сколько сенсаций сегодня купил у мальчишек?
— Ничего я показывать не буду. Я только сейчас узнал, что надо иметь разрешение райфинотдела. Штраф я уплачу, не волнуйтесь. Сколько?
— Гражданин Безуглый, — обратился к нему лейтенант Хлопунов. — Вот мое удостоверение. Откройте чемодан.
— Зачем? Повторяю, я абсолютно ничего преступного не делал!
— Вы растлевали молодежь и наживались на этом. Продолжает действовать постановление ЦИК и СНК СССР от седьмого апреля тысяча девятьсот тридцать пятого года. Оно гласит: «Лиц, уличенных в подстрекательстве или в привлечении несовершеннолетних к участию в различных преступлениях, а также в понуждении несовершеннолетних к занятию спекуляцией, нищенством и т. п. — так и сказано: и тэ пэ, — карать тюремным заключением не ниже пяти лет».
— Это ко мне не относится.
— Пройдемте в детскую комнату милиции и там разберемся.
— Вот что, любитель сенсаций, — зло начал Анатолии, — если ты не понимаешь всей вредности своего бизнеса, мы тебе объясним! И навсегда запомни эти последние мгновения навеки закрытой «чертовой читалки»!
Прошло около получаса, пока закончился опрос ребят. Подростки, сначала испуганно жавшиеся, осмелели, наперебой стали рассказывать, кто сколько уплатил Марату и сколько заработал на сенсациях. Всей гурьбой они так и вошли в детскую комнату милиции.
То ли Марат Безуглый испугался и решил облегчить свою судьбу искренним раскаянием, то ли он понял, что зашел слишком далеко, но он рассказал о своих связях с Джоном Лисневским и его приятелем. Такими делами детская комната милиции не занималась. Этим заинтересовался майор, который и прибыл по вызову Хлопунова.
12
Поздно вечером, после школы, едва только Анатолий вошел в комнату, он встретил встревоженный взгляд матери. Слишком хорошо он изучил все оттенки тревожных взглядов Ольги Петровны. Значит, что-то случилось.
— Валентин Петрович просил тебя срочно позвонить ему на работу. Зачем?
— Сейчас выясню! Скажу!
Всякие бывают стили общения между людьми. Есть стиль эпистолярный. Времени много, вот и пишут друг другу длиннейшие письма. Существует стиль телеграфный. Корсаков разговаривал с Анатолием в телефонноавтоматном стиле. Это значит, что время для разговора ограничено и не всегда можно называть вещи их именами.
— Я не буду сегодня-завтра дома, — сказал Корсаков. — Но так как тебя кое-что интересует, сообщаю: невод вытащен. Поймали четыре акулы, в том числе Цыгана. Пятая акула, прорвав невод, ушла. Ловим.
— Чума сбежал?
— Он самый.
— Как же так? — Голос Анатолия дрожал от негодования.
— Это не телефонный разговор, но кое-что могу сообщить: опергруппа накрыла их, когда они совершали крупный грабеж. Отстреливались. Цыган тяжело ранен. Чума легко ранен в ногу.
— Значит, сейчас он не опасен… — Анатолий радостно засмеялся.
— Именно сейчас, разозленный, как змея, на которую наступили, он может ужалить. Наше прежнее условие — предупреждать, куда идешь, — остается в силе.
— Значит, Чума в Москве?
— Сейчас не знаю… возможно. Все!
— Жаль, конечно, что не захватили, но хоть на время обезвредили Чуму, и то хорошо.
В голосе Анатолия прорывались радостные нотки.
1
Шел февраль 1955 года. Все было бы прекрасным в эти сверкающие снегом солнечные дни с небольшим морозцем, если бы Анатолию не надо было каждый раз извещать дежурного в милиции, куда он идет.
Двадцать третьего февраля (Анатолий запомнил это число), когда он возвратился из школы и сел ужинать, мать сообщила, что звонил Маленький маршал и опять позвонит. У Анатолия даже аппетит пропал. Всегда занятый Коля просто так звонить не будет. По-видимому, на автозаводе появилась долгожданная вакансия. Как быть? Ему нравится теперешняя работа шофером у Кленова. Она дает возможность хорошо, даже отлично закончить школу. Как же быть с Колей, с автозаводом?
А так ли уж твердо он решил быть автоинженером? Юра уговаривает специализироваться на радиоэлектронной аппаратуре, чтобы стать телемехаником. А для этого надо заочно закончить физико-математический факультет в МГУ. Да и Кленов обещал помочь стать конструктором ракет и для начала после школы перевести из шоферов в лабораторию. Ох, как не хочется разочаровывать Колю отказом… а ведь придется.
Анатолий негромко играл на баяне, когда его позвали к телефону — звонил Коля.
— Толя, я еду на целину!
— Ты! Куда? На какую целину?
— На Алтай или в Казахстан, еще не уточнили. А что тебя удивляет? Буду налаживать машины и механизмы. Или, ты думаешь, я не выдержу? Буду жить на первых порах в палатке среди бескрайней заснеженной степи. Я трудностей не боюсь. Недаром тренировался.
— «Я трудностей не боюсь», а сам, как в детстве, ищу их, чтобы преодолевать, — весело добавил Анатолий и быстро, чтобы Коля не успел обидеться, поправился: — Это, конечно, не те детские опыты закалки духа и тела, но ты, конечно, справишься. А мама как?
— Как все мамы. Отговаривала. А сейчас собирает так, будто я еду не один, а сам-десят, на сто лет, на Северный полюс. Ничего, пригодится. Беру с собой много всякого инструмента, подарок автозаводских комсомольцев. Тебя, до окончания десятилетки, не приглашаю следовать моему примеру. Но вот что. Ты слесарь пятого разряда и можешь теперь же занять мое место слесаря, в группе мастера, я уже договорился… При желании.
— Что значит «при желании»?
— Так вот, ты не обидишь меня, если останешься в той же школе, на той же работе, с перспективой там же перейти на более интересную. Я в курсе дела — разговаривал с Юрой. Предупреждая о вакантном месте, я просто выполняю свое обещание.
— Спасибо. Дорог открылось передо мной много. Даже не знаю, которую выбрать. Ты когда отправляешься?
— Эх, Толь, где-то я вычитал такое: «Только вдали от родного гнезда, среди иных условий жизни, человек осознает свои силы, свое призвание, находит себя»… Зайди послезавтра вечерком.
2
Боб почти блаженствовал. Прошла неделя, идет вторая, третья — и нет Пашки! Не ловит возле дверей квартиры, нет его и на улице, не звонит. Наконец-то он, Боб, отделался от этого прилипалы. Или Пашка укатил на гастроли с Цыганом, или же испугался Русакова?
Все же Боб нет-нет, да и струхнет. В школу и из школы, для безопасности, он ходит в компании.
Рудя тоже перестал названивать. Конечно, все это ура-ура-ура! А все же в чем тут фокус-покус? Интересно. Неужели Рудя и Пашка отстали навсегда? Надо бы узнать, да боязно…
Боб преуспевал, и не только в учебе. В шахматном матче трех школ он завоевал первое место, и, когда в школе появилась какая-то комиссия, завуч с гордостью показал на Боба: «А вот и наш Ботвинник!»
