Вера достала из шкафа стопку чистого постельного белья и отнесла в бабушкину комнату.
Олег только хмыкнул, но ничего не сказал. Последнее, что видела Вера, перед тем как закрыть дверь, было сердитое лицо мужа. Он пил на кухне чай и ел булку с маслом, причем резал батон не поперек, как все люди, а вдоль, чтобы бутерброд получился огромный. Вера придвинула к двери тяжелый бабушкин комод, легла и сразу же провалилась в сон, даже не успев удивиться по этому поводу.
* * *
Стоя под душем, Вера вспоминала вчерашний разговор с мужем. Точнее, это был не разговор, а самый настоящий скандал. Вера вспомнила, как он орал ужасные вещи и передернулась, как будто из крана текла ледяная вода. Не может быть, чтобы он так думал на самом деле, просто очень рассердился, сказала она себе. Но, с другой стороны, это Вера должна была сердиться и орать на него, не помня себя, а его-то с чего так разобрало?
Вера вытерлась махровым полотенцем и стала разглядывать себя в зеркало. Конечно, она очень худая и бледная даже после горячего душа, но никакого особенного уродства на лице не наблюдается. И, в конце концов, она была такой всегда, за время замужества нисколько не изменилась, только еще больше похудела, потому что забот прибавилось. Вот именно, забот стало больше, а радости… Если не брать в расчет те постельные радости, которые Олег доставлял ей изредка — кстати, не слишком часто, — то картина получается неутешительная. Они очень редко куда-нибудь ходят вместе. Вера любит театр, Олег же всегда морщится, когда она перечисляет ему имена актеров. Еще Вера ходит на выставки и на встречи с разными писателями, им в музей часто присылают приглашения. Один раз она сделала попытку приобщить мужа к культуре, они пошли на творческий вечер Вериного любимого поэта. Во время чтения стихов Олег зевал, ничуть не стесняясь, потом стоял как столб со скучающим выражением на лице, и оживился, только когда всех пригласили на фуршет, да и то потом выговаривал Вере, что стол был бедноват и спиртного мало.
Кстати, сам он довольно часто ходит в рестораны с компаньонами и на корпоративные вечеринки, но Веру никогда туда не берет.
Он никогда не помогает Вере по хозяйству, ни разу не принес домой ни торт, ни бутылку вина, ни коробку конфет, ни фруктов — так просто, чтобы порадовать жену И денег на хозяйство дает очень мало, Вере приходится выкручиваться, оттого и не так все вкусно, как могло бы быть.
Что касается одежды, то она и сама знает, что одевается очень бедно, не полная же она дура. Есть у нее вкус, тут Олег не прав, просто денег нету Именно поэтому она не покупает одежду на рынке — там все такое ужасное, аляповатое… А на то, что нравится, нет денег…
И времени тоже нету. Вера не хочет бросать свои научные занятия. Олег же относится к ее деятельности насмешливо, вечно отпускает нелестные замечания. Если на то пошло. Вера и сама не хочет знакомиться с его друзьями, она знает, что ей будет с ними скучно. Да и не друзья это, а так, приятели. Друзья — это когда с детства знакомы, близко друг друга знают. Может, и есть у Олега такие друзья, но они далеко, остались в другом городе, откуда Олег родом. Или рассеялись по стране — кто-то в Москве, кто-то еще где-то. А если Олег ее стыдится даже перед случайными знакомыми, то зачем тогда женился?
Неужели только из-за того, что ему было негде жить?
Вера вспомнила то время, когда они познакомились. Она тогда никак не могла оправиться после смерти бабушки, ей было ужасно одиноко в пустой квартире. Ей показалось, что Олег послан ей в утешение, что это знак, что с ним у нее начнется новая светлая жизнь…
Верины грустные мысли прервал телефонный звонок. Звонила Валечка из музея.
— Верка, что с тобой стряслось? — спросила она трагическим голосом. — Наша-то икру мечет, что твой лосось!
«Нашей» Валечка называла начальницу Анну Ивановну Укропову.
— Ты ей вчера наврала, что в подвал идешь Анатолию помогать, и свалила с концами! — надрывалась Валечка. — Этот паразит тебя сдал тут же! Слушай, что мы такую сволочь на работе держим, а?
На такой риторический вопрос Вера не ответила.
— В общем, Анна-Ванна вышла из берегов, а сегодня ты вообще не пришла. Что ей сказать-то?
— Скажи, что я заболела, умерла, поменяла местожительство и заодно сексуальную ориентацию! — крикнула Вера. — Теперь буду набрасываться на нее в кабинете!
Валечка охнула и с испугу положила трубку.
* * *
Между утренним и вечерним посещениями больницы Надежда провела время весьма продуктивно. Она посетила тетку и наконец избавилась от тяжеленной коробки с ортопедическими ботинками. Ботинки тетке, разумеется, не понравились, но Надежда так грозно на нее поглядела, что тетка поджала губы и пробормотала, что можно попробовать поносить, хотя у нее такое чувство, что нога не в ортопедическом ботинке, а в «испанском сапожке». Потом они долго пили чай и рассматривали старые фотографии, попутно разобрали шкаф, и Надежда собственноручно вынесла на помойку теткино старое барахло. Около трех Надежда собралась уходить, нужно было успеть в больницу. Она подхватила полегчавший пакет «Севзапмолоко» и поскорее ретировалась, чтобы тетка не успела спросить, что такое интересное у нее в пакете.
— Остановите возле больницы! — крикнула Надежда Николаевна.
Эта маршрутка и этот перекресток ей уже порядком поднадоели за последние дни. Водитель кивнул и вырулил в правый ряд.
— К мужу? — сочувственно спросила Надежду сидевшая рядом с ней унылая полная женщина лет пятидесяти, бросив взгляд на большой пакет.
— Нет, к любовнику, — сердито ответила Надежда и двинулась к выходу.
Она была очень недовольна собой. Внутренний голос подсказывал ей, что и в это посещение больницы ей не удастся избавиться от проклятого чемодана. И хотя, как уже говорилось, Надежда не слишком-то дружила со своим внутренним голосом, но в некоторых случаях признавала за ним кое-какие пророческие способности.
В справочном окошке сидела прежняя тетка с огненными волосами. Она разговаривала по телефону, и Надежда подумала, что продолжается тот же разговор по поводу несчастного заболевшего кота, начало которого она застала утром, однако, прислушавшись, поняла, что ошиблась, во всяком случае, тема была другая, хотя и не менее волнующая.
— Козел, — говорила рыжая, — ну, понятное дело, козел. А как же? Все они козлы.., мой-то покойник уж на что хороший был человек, а тоже натуральный козел! А ты его не корми! А вот так — не корми и все, сразу шелковый станет!
Надежда Николаевна встала перед самым окошком и уставилась на тетку немигающим взглядом. Видимо, у нее были какие-то способности к гипнозу, потому что рыжая беспокойно пошевелилась и спросила, отстранившись от трубки:
— Женщина, вам что?
— Справку, — ответила Надежда и ткнула пальцем в надпись над окошком:
— Это ведь справочная, или надпись осталась от старых хозяев?
— Вы же видите, что я разговариваю.., неужели нельзя подождать!
— Боюсь, это затянется на несколько месяцев, озабоченно ответила Надежда, — а у меня нет зимних вещей.
— Умные все стали… — недовольно проворчала сестра.
— По-моему, как раз не все, — мгновенно отозвалась Надежда. — В этом-то и беда…
— Я тебе позже перезвоню, — проговорила рыжая в трубку. — Тут какая-то сильно умная явилась.. — и она наконец повернулась к Надежде:
— Ну?
— Больной Кулик, вторая хирургия, седьмая палата, — бодро рапортовала Надежда, — могу я его посетить?
— В приемные часы — можете, — хмуро отозвалась сестра и полезла в свой журнал, — а в неприемные — не можете…
— Но сейчас-то как раз приемные, — не отступала Надежда.
— Приемные, приемные… — тетка вела пальцем по странице, — только в седьмой палате его нету…
— А куда же он делся?
— В третью перевелся, коммерческую, одноместную.., богатый, получается, ваш Кулик…
В общем, идите на седьмой этаж, там спросите.
Надежда двинулась по коридору к лифтам.
Вслед ей донесся недовольный голос рыжей медсестры:
— Богатые, в коммерческих палатах лежат, а чтобы работающему человеку коробку конфет принести — это их нету!
— Ну и порядочки! За хамство еще ей конфеты! — проворчала себе под нос Надежда и нажала кнопку лифта.
Лифт громыхал где-то наверху, то останавливался, то снова ехал, но никак не желал спуститься вниз. Надежда, со своей стороны, не хотела тащиться пешком на седьмой этаж с тяжелым чемоданом и решила переупрямить наглый лифт. Наконец, ее упорство дало результаты и двери кабины с недовольным скрипом раскрылись перед ней. Внутри уже стояло человек пять пассажиров, они потеснились, и Надежда вошла. Однако, когда она хотела нажать на кнопку седьмого этажа, выяснилось, что лифт идет только до пятого.
— А как же выше? — спросила Надежда толстого дядечку в полосатой пижаме с добродушной отзывчивой физиономией.
