кимоно. Дважды хлопнув в ладоши, они наскоро шептали заветные слова и жертвовали храму несколько монеток. По количеству этих монеток судили о материальном благополучии жертвователей. Но Ладетто подумал, что как раз наименее обеспеченные люди всегда щедрее богатых. Может быть, они в самом деле надеются снискать благоволение небес?..
Новогодней ночью шел снег. По токийским понятиям, было холодно — всего один градус тепла. Над многотысячной толпой, собравшейся у императорского дворца, клубился пар.
Два раза в год — второго января и в день рождения императора — ворота дворца открываются для всех желающих. Специальный отряд полиции, несущий охрану дворца, сбивается с ног. Полицейские проверяют содержимое портфелей и сумок. Второго января император, сопровождаемый императрицей, под защитой пуленепробиваемого щита шесть раз выходит, чтобы поздравить собравшихся во дворце с Новым годом.
Раньше Ладетто полагал, что император — «символ государства и единства народа» — фактически не играет никакой роли в стране. Однако теперь Луиджи пришел к выводу, что этот человек с короткими седыми усиками, поблескивающий стеклами старомодных круглых очков, многое значил для тех, кто толпился возле его дворца.
Направляясь отсюда в соседний парк, многие на ходу покупали готовые завтраки в картонных коробках. Ладетто последовал их примеру. Присев на скамейку, он открыл коробку, разломил деревянные палочки и ловко ухватил ими бело-розовую креветку. Одобрительно наблюдавший за ним японец в синей куртке протянул Ладетто плоскую бутылку виски.
— В такую погоду добрый глоток никому не помешает, — согласился Ладетто.
— Вы прекрасно говорите по-японски! — воскликнул человек в синей куртке. — Где вы учились?
Он протянул Ладетто визитную карточку: Гонд-зо Сонобэ, инженер-электронщик из компании «Ямато дэнки».
Польщенный знакомством с американцем, японец пригласил его в пивной погребок.
В маленьком зале было душно и шумно. Отхлебнув из тяжелой литровой кружки, Аадетто должен был признать, что пиво отменное.
— Вообще-то, я работаю на Кюсю, в префектуре Кагосима, — рассказывал Сонобэ. — Приехал в Токио на четыре дня отдохнуть — впервые за последние пять лет.
Аадетто знал, что японцы предпочитают не брать положенный по закону отпуск, чтобы у руководителя фирмы не складывалось плохое мнение о них.
— Так прекрасно чувствовать себя свободным, — продолжал Сонобэ. Похоже, он хлебнул основательно и его обуяло пьяное красноречие. — Можно делать все, что душе угодно, и ни на кого не оглядываться. Такие деньги редко выпадают.
Сонобэ вздохнул и закурил. В пивной курили все, кроме Аадетто. Кондиционер не справлялся с облаками табачного дыма, которые плавали под потолком. Некоторые японские города, среди них Токио, запретили курение в универмагах и театрах. В токийском метрополитене запрещалось курить на платформах в часы пик, но на эти запреты никто не обращал внимания.
— Вам, американцам, трудно нас понять, — вдруг сказал Сонобэ. — Ваши менеджеры приезжают к нам учиться. Весь мир помешался на японских методах управления экономикой и организации производства. — Сонобэ странно улыбался. — Все готовы нам подражать. Хотел бы я посмотреть хотя бы на одного американца, который согласился бы…
Он не договорил и стукнул кружкой по столу.
Аадетто настоял на том, чтобы они расплатились и вышли на свежий воздух.
Засунув руки в карманы, Гондзо Сонобэ битый час изливал душу первому встречному. Аадетто забыл о том, что праздник, что он обещал провести вечер с семьей, и слушал японца с величайшим вниманием.
Он был на работе.
Нежданно-негаданно ему подвернулся идеальный объект для вербовки — служащий «Ямато дэнки», гиганта японской радиоэлектроники.
Сонобэ работал в ведущей лаборатории. Через него шли проектные разработки, которые представляли огромный интерес для американских специалистов в области полупроводников и компьютерной техники.
«Деньги и женщины — таковы два столпа вербовки» — этому учили Ладетто. Судя по сбивчивому рассказу Сонобэ, и с тем и с другим дело у него обстояло не блестяще. С женой инженер расстался после семи лет не слишком счастливой супружеской жизни. Денег хронически не хватало.
Ладетто отвез Сонобэ в гостиницу. В машине инженер со слезами на глазах благодарил щедрого американца.
Около недели понадобилось Ладетто для проверки того, что говорил ему японец. Выпускник университета Киото, Гондзо Сонобэ и в самом деле был недоволен жизнью, завидовал удачливым сверстникам, добившимся большего. На стол Финнигана легла оперативная разработка. Ладетто предлагал использовать Гондзо Сонобэ для выяснения японских промышленных секретов.
Продержав у себя разработку целую неделю, Финниган согласился с предложением Ладетто. В Лэнгли пошла шифровка, подписанная резидентом.
Гондзо Сонобэ был присвоен агентурный номер; данные о нем заложили в память компьютера и — отдельно — в картотеку. После этого Ладетто получил разрешение на работу с Сонобэ; резидентуре выделили дополнительные средства на оплату нового агента.
За прошедшее время на адрес конспиративной квартиры американской разведки в Токио, которую за умеренную плату содержала пожилая супружеская пара, пришли две открытки от Сонобэ. Во второй он сообщал, что по служебным делам едет на четыре дня в Осаку и был бы рад повидать Ладетто.
Получив санкцию директората разведки, Аадетто вылетел в Осаку.
Осакский аэропорт находился в центре города-спутника. Аадетто представил, что испытывают его жители, над головами которых поминутно грохочут лайнеры, и от души посочувствовал им. Недаром эти люди бесконечно судились с городскими властями и авиакомпаниями.
Вечерний Осака представлял собой сплошное море огней. Аадетто с интересом разглядывал город, где бывал редко и почти всегда проездом.
Сонобэ и Аадетто встретились в баре, недалеко от гостиницы, где остановился американец. Инженер быстро напился. На сей раз он вел себя тихо, но был злее и раздраженнее, чем в их первую встречу.
— Что вы делали в Осаке? — из вежливости поинтересовался Аадетто, собираясь перейти к главному.
— Купался в реке Исудзу, — буркнул Сонобэ.
— Вы шутите, надеюсь? — спросил американец. — Вода же ледяная.
— Шучу? Как бы не так! — окончательно разозлился инженер. — Компания отправила меня на четыре дня в центр переподготовки в Исэ, потому что пришла моя очередь. Знаете, что это такое?
Аадетто отрицательно покачал головой.
— Что же вы? Занимаетесь Японией, восхищаетесь японской системой менеджмента и не знаете, как делают «людей двадцать первого века», — насмешливо произнес Сонобэ. — Ладно, я вам расскажу. Задолго до рассвета нас будит громкая барабанная дробь. В каждой комнате по восемь человек. Все работают в наших крупнейших компаниях: «Хитати», «Мицубиси», «Тоёта», «Марубэни». После уборки помещений — построение для подъема флага. Пока флаг медленно, очень медленно ползет вверх, мы распеваем императорский гимн «Кими-га е». После легкого завтрака — четыре часа занятий. Лекции о долге человека перед родителями и обществом, о превосходстве японской нации и об императоре. После лекций — тяжелая физическая работа. Все завершается купанием в Исудзу. Мы выстраиваемся на берегу
