- Антон, прости меня, - всхлипывала Антонина. - Ради бога, прости.
- У-у-у… Отойди! Хуже будет, - проговорил Клямин.
- Куда уж хуже, Антон. Беда-то какая, - не унималась Антонина.
- Ладно. Поставим на ноги таратайку, там видно будет. - Клямин подержал на весу «дипломаты». - И не вякай! Лучше охраняй вот. Жизнью мне за них отвечаешь. Сядь на то бревно и ни шагу.
Клямин протянул оба портфеля Антонине. Подхватив их, словно ведра, Антонина отошла к бревну и села…
Зарывая изящные японские штиблеты в коричневую жижу, Клямин принялся со всех сторон осматривать машину. Сейчас важно поставить ее на колеса, пока электролиты и масло не вытекли. А там, кто знает, может, только корпус и покорежило. Дотянуть бы до какой-нибудь автобазы, где он с работягами общий язык найдет…
На шоссе уже толклись первые зрители. Вопросов пока не задавали - понимали, что не время.
- Что глазеть-то, поехали! - крикнул кто-то.
- Куда поехали? Такая скала посреди дороги, - отозвался другой.
Клямин насторожился. Закидывая по-журавлиному ноги, он вылез на асфальт и обомлел.
Поперек дороги, точно ленивый буйвол, лежала продолговатая гранитная глыба. Бурое тело ее отражало мягкий солнечный свет. Казалось, камень дышит. Угораздило его упасть точно в середине проезжей части! И в самом узком месте…
Клямин оглянулся. Загрузочная часть его автомобиля была вырвана вместе с частью задней стенки корпуса и валялась метрах в двадцати от места аварии.
- Что делать будем, шеф?! - крикнул тот же голос. - Ехать надо.
- И ехай себе! - вступила в разговор Антонина со своего бревна.
- У меня ж не ераплан, - возразил голос.
Раздался первый смешок…
Клямин бросил на Антонину свирепый взгляд. Даже его левый, добрый глаз стянулся в узкую щель. Антонина плотнее прижала к себе портфели и отвернулась…
Впрочем, Антон Клямин был везунчик. Повезло ему и на этот раз.
Рота капитана Худякова направлялась в областной Дворец культуры, где гастролирующий театр из города Кимры давал комедию В. Шекспира «Много шума из ничего».
Настроение у капитана было превосходное. Днем его рота на учениях показала лучшие результаты в полку, и командир не только поздравил при всех Худякова, но и сердечно обнял его. Ко всему тому жена капитана, Рая, учительница музыки, была сегодня именинница. Худяков вез ее вместе с ротой в театр. В платье зеленого цвета, Рая сидела рядом с капитаном в зеленом «газике» с белыми колесами, центр которых обозначали красные звездочки. Звездочки эти самолично нарисовал водитель «газика» сержант Коберидзе…
Так они и двигались походной колонной, состоявшей из четырех свирепых грузовиков и веселого «газика».
Неожиданно колонна уперлась в стоящий впереди автобус. Капитан Худяков удивился. Он проследил по карте весь маршрут: на этом участке не было железнодорожных переездов…
Единственное, что капитан себе позволил, - это взглянуть на часы и нахмуриться.
- Юра, - сказала жена, - мы можем опоздать.
- Точно! - бодро ответил капитан и чуть повысил голос: - Сержант! Узнайте, в чем дело!
- Есть! - ответил Коберидзе и вылез из машины.
Вернулся сержант в радостном возбуждении. Судя по всему, то, что он увидел на дороге, интересовало его гораздо сильнее, чем пьеса В. Шекспира.
- Разрешите доложить! - начал издалека сержант, растягивая удовольствие.
Капитан кивнул.
- Там на дороге валяется камень!
Красивая правая бровь капитана приподнялась дугой. Как-никак в его распоряжении была мощная техника. Машины жарко дышали двигателями суммарной мощностью в восемьсот лошадиных сил.
- Камень? - переспросил капитан.
- Так точно! Больше, чем на могиле моего дедушки в Поти.
- Мне не довелось быть на могиле вашего дедушки, сержант, - сказал капитан.
- Приезжайте! - сердечно пригласил его сержант. - Вместе с женой. Рады будем.
- Сержант! - строго одернул капитан.
Жена, учительница музыки, хотела улыбнуться, но посмотрела на часы. Ей показалось, что секундная стрелка бежит быстрее обычного. Капитан уловил этот взгляд и вылез из машины, чтобы лично разобраться в ситуации. Выдерживая почтительную дистанцию, за ним двинулся сержант Коберидзе. Правда, он был не прочь остаться наедине с женой капитана, перекинуться двумя-тремя изысканными любезностями. Но искушение еще раз взглянуть на камень было выше его врожденной галантности…
Капитан Худяков был человеком несколько самоуверенным. Он готовил себя к сложнейшим боевым действиям, но что странно - попадая в среду людей штатских, терялся, ибо по натуре был застенчив…
- Разрешите, - негромко сказал капитан, глядя в затылок какого-то дядечки в телогрейке.
Дядя в телогрейке, вероятно, давно никому ничего не разрешал. Он продолжал стоять столбом. Может быть, он был глухонемым? Рядом стояли такие же глухонемые…
Горячее сердце сержанта Коберидзе не могло стерпеть пренебрежения к своему родному капитану. Коберидзе шагнул вперед, взял за локоть дядьку в телогрейке и сказал нежным голосом:
- Генацвале! Тебе мой капитан сказал: «Разрешите». Почему не разрешаешь? Ты что, купил это место? - И железным плечом сержант потеснил молчуна.
Картина, открывшаяся капитану, была безрадостной.
Несколько активистов копошились возле гигантского камня, словно муравьи у спичечного коробка. В стороне лежал перевернутый автомобиль. Мужчина в разодранной рубашке и перепачканных штанах бегал от камня к автомобилю, то и дело обращая белые от гнева глаза в сторону бревна, на котором, пригорюнившись, сидела простоволосая женщина в опавшем на плечи пуховом платке. Женщина держала на коленях два объемистых портфеля-«дипломата».
Капитан был профессиональным военным и сразу оценил обстановку. И еще капитан понял, что для полного счастья ему не хватает ситуации, близкой к боевой. Худяков женился только полгода назад и не мог упустить возможности показать жене, каков он в серьезном деле!
3
Бурые капли дождя срывались с карниза и падали на раскрытый зонтик старика Николаева. Ветхая ткань зонтика едва сдерживала воду. Но старик продолжал упрямо сидеть на привычной скамье, отвернув в сторону лицо.
Клямин поставил на асфальт драгоценные портфели и чемодан.
Таксист - парнишка лет двадцати - долго гонял стартер заглохшего двигателя, жалуясь Клямину на то, что начальство на него окрысилось - второй раз он пролетает с получением нового автомобиля. На что Клямин пообещал дать парнишке несколько практических советов - пусть найдет его на досуге. Или позвонит… Паренек черкнул на коробке от сигарет номер телефона Клямина, запустил наконец двигатель и укатил. Клямин направился к своему подъезду. Кажется, впервые за последние дни он ни о чем не думал. Рыжие от дождя стены дома, пустой двор с мокрыми веревками, на одной из которых болталась забытая майка, детская площадка с качелями навевали сонное смирение… И старик сосед продолжал сидеть на скамье, как и пять дней назад. «Может, он преставился и никто этого не замечает? - подумал Клямин. - Даже на шум такси не отреагировал…»
Он хотел окликнуть соседа, но передумал: еще испугается старый…
Клямин сделал несколько шагов и услышал бормотание:
- Вот… Ежели ты зонтик, так не протекай…
- Дед!
- А? - мигом отозвался Николаев.
- Ты с кем это? С зонтиком, что ли?
- С ним. Протекает, мыши проели. - Старик нимало не смутился. - А я тебя видел… От! - Он поднял в сторону руку.
В нише между двумя дождевыми желобами стояло расколотое напольное зеркало. Тусклая его поверхность вбирала в себя весь двор.
- Борисовские выбросили. А я приспособил… Появится жулик - подумает: спит старик. А я все вижу. Хитро?
- Хитро, - согласился Клямин и подумал, что старик совсем уже того, тронулся. - Что ты охраняешь? Машину свою я в гараж отогнал.
- Что охраняю?.. А все охраняю… Мне, Антон, видение было - старуха моя. Пришла и говорит: «Жди меня, явлюся. Рано утром, в дождик. Но в квартиру не войду, во дворе постою»… Все не идет.
