Андреа Камиллери - Телефон

Полгода назад я подал ходатайство об официальном разрешении на проводку телефонной линии для личного пользования, и только теперь руководство Палермского Почтово-телеграфного округа извещает меня, что вопрос уже почти решен.

Осталось устранить небольшое препятствие.

В числе документов, кои мне необходимо представить, должно быть письменное согласие лица, с которым, соответственно моему желанию, свяжет меня линия.

Это лицо — Вы.

Объясняю. Я намерен расширить склад и торговлю (подробнее об этом в самое ближайшее время с Вами поговорит Ваша дочь Танинэ), и мне никак не обойтись без Вашей поддержки, без Вашей помощи, особенно — на первых порах.

К кому обратиться полному сироте, если не к Вам? Кто еще будет снисходителен ко мне и строг, как Вы, когда я того заслуживаю?

Я хотел бы, чтобы линия соединила мой склад с Вашим домом. Это не потребует от Вас лишних хлопот, поскольку к Вам уже проведен телефон для коммерческого пользования, который позволяет разговаривать с Вашим рудником.

Могу ли я рассчитывать на Ваше великодушие?

Ваша подпись должна быть заверена нотариусом, но это я возьму на себя.

Независимо от того, что Вы мне ответите, хочу принести чувствительную благодарность за прекрасный рождественский вечер, который мы с Вашей дочерью Танинэ провели у Вас и у Вашей любезной супруги Лиллины. Знаете, почему при звоне колоколов, зовущих к Святой Мессе, я вдруг расплакался? Потому что вспомнил моих дорогих родителей, Царствие им Небесное. Я совсем было потерял надежду обрести когда-нибудь семейную любовь, которая согревала мою молодость. Тогда, по глупости, я этого не ценил. Воистину, что имеем, не храним, потерявши — плачем.

В тот вечер, когда рождался младенец Иисус, Ваша добрая улыбка, заботливое внимание синьоры Лиллины и умиление моей жены Танинэ произвели на меня такое действие, что я не только позволил воспоминаниям овладеть мною, но и не сдержал слез.

Желательно, чтобы письменное изъявление согласия на проводку телефонной линии я получил от Вас не позднее чем через шесть дней.

Вы позволите мне обнять Вас, папа?

Лейтенанту

Джезуальдо Ланца-Туро.

Часть Королевских Карабинеров.

Вигата.

Монтелуза, 13 января 1892 г.

Командор Коррадо Парринелло, исполняющий должность Префекта Монтелузы, любезно ознакомил меня с копией Вашего донесения касательно Дженуарди Филиппо, коммерсанта из Вигаты, подчеркнув, что сведения, характеризующие оного, собраны Вами по собственной инициативе.

Поступившая от Вас характеристика решительно расходится с содержанием рапорта, направленного мне Управлением Общественной Безопасности Вигаты.

Вслед за командором Парринелло я, руководствуясь личной потребностью в исчерпывающей информации, предложил Начальнику Управления ОБ Вигаты Антонио Спинозо провести дополнительное расследование и предупредил его о самых строгих санкциях, кои могут быть применены к нему в случае, если выяснится, что в его рапорте содержатся непроверенные сведения и ошибочные выводы.

Я решил переписать для Вас, не комментируя, документ, полученный от Начальника Управления ОБ Спинозо, готового отвечать в нем за каждое слово.

«Из донесения агента Мортилларо Феличе, коему дано было задание вести тайное наблюдение за тремя крамольниками (Розарио Гарибальди-Боско, Карло дель Авалле, Альфредо Казати), доколе они остаются в Вигате, явствует, что 20 января прошлого года в 12 часов дня все трое остановились у дома № 20 по ул. Кавура, где проживает синьора Вердераме Антониетта, тетя по материнской линии одного из крамольников, а именно Розарио Гарибальди-Боско. В тот день синьоры Вердераме Антониетты не было дома, т. к. она находилась в больнице на излечении. Не зная об этом, Гарибальди-Боско несколько раз настойчиво постучал в дверь синьоры Вердераме, однако на стук никто не отозвался. Услышав шум, из своей квартиры в верхнем этаже вышла синьора Позакане Эдельмира, мать Дженуарди Филиппо, и, как следует из показаний, взятых у нее агентом Мортилларо, поинтересовалась, в чем дело. В ответ высокий, плотного сложения бородатый мужчина, коего говор выдавал в нем уроженца Катании, объяснил, что пришел навестить синьору Вердераме Антониетту. На носу у мужчины был шрам, из чего можно заключить, что с синьорой Позакане говорил Гарибальди-Боско. После того как синьора Позакане сказала, что ее соседка в больнице, человек со шрамом и двое других поблагодарили ее и ушли».

Располагаете ли Вы информацией, опровергающей столь подробное изложение фактов? Не скрою от Вас, я поставил Вашего Начальника, генерала Карло Альберто де Сен-Пьера, Командира Корпуса Королевских Карабинеров, в известность о необъяснимом преследовании (назвать Ваше поведение иначе невозможно) рядового гражданина, каковым является Дженуарди.

— Командор Лонгитано! Какая приятная встреча! Вы чудесно выглядите! А я вас перед Рождеством искал, думал со Святым праздником поздравить, только мне сказали, что вы в отъезде ив Вигату не раньше начала января вернетесь.

— Я был в Монтелузе, все праздники у брата гостил, которого ваш дружок Саса Ла Ферлита на две тысячи лир нагрел.

— Хочу удобным случаем воспользоваться, чтоб вас об одолжении попросить.

— К вашим услугам, Дженуарди. Готов помочь, чем смогу.

— Перво-наперво спасибо за то, что вы уже сделали для меня. Благодаря вам адвокат Орацио Русотто принял живое участие в решении моего вопроса. Кабы не он, в Почтово-телеграфном округе тянули бы канитель…

— Значит, Орацио не подвел?

— Вот именно! Я получил письмо от начальника округа синьора Кальтабьяно, Кстати, он вам кланяться просил.

— Спасибо. Передайте ему привет. Вы правильно сделали, что сказали мне про Орацио Русотто: я в долгу не останусь, отблагодарю его при первой возможности.

— Это я в долгу, дон Лолло.

— Перед Русотто?! Орацио Русотто вы ничего не должны! Не надо путать! В долгу перед Русотто я, а вы мой должник. Согласны?

— Согласен.

— И о чем вы хотели попросить?

— Да тут одна оказия вышла, из-за которой задержка с телефоном получиться может. Знаете, наверно, что меня по ошибке карабинеры арестовали.

— Слышал. И весьма этому огорчился.

— Не сомневаюсь. А чтобы разрешение выправить на этот чертов телефон, нужны сведения от карабинеров и от общественной безопасности, от полиции то есть, и там про меня ни единого худого слова быть не должно.

— Насчет карабинеров мы можем быть спокойны.

— Зачем вы так говорите? Смеетесь надо мной?

— Смеюсь? Боже упаси! Я думал, карабинеры, чтоб вину перед вами загладить…

— Как бы не так! Наоборот, они написали начальнику Почтово-телеграфного округа Кальтабьяно, что собирают обо мне информацию, и покуда ведется дознание, ни о каком телефоне речи быть не может.

— Что я слышу! Безумие какое-то! В голове не укладывается! Карабинеры позволяют себе подобные фокусы в отношении такого кристально чистого человека, как вы!

— Командор…

— Перестаньте. Какой я для вас командор?

— Командор, мне страшно, вы меня путаете…

— Я вас пугаю? С чего вы взяли?

— Не знаю. Наверно, послышалась в вашем голосе подковырка, издевка…

— Да как вы могли подумать! Во-первых, у меня простуда, насморк, поэтому голос такой. А во-вторых, я никогда не смеюсь над чужим несчастьем. Ближе к делу, синьор Дженуарди! Как говорится, расстегнул портки — поливай из кишки. Выкладывайте, чего от меня хотите?

— Виноват. Через одного друга синьор Кальтабьяно передал мне, что благодаря его старанию справка, в которой карабинеры на меня всех собак повесили, пока еще не зарегистрирована.

— Гм.

— А раз не зарегистрирована, он, Кальтабьяно то есть, может ее уничтожить и делать вид, будто ничего такого не получал.

— Гм.

— И руководиться только справкой из Управления общественной безопасности, у которого ничего супротив меня нет.

— Гм.

— И тогда дело пойдет как по маслу.

— Гм.

— Правда, синьор Кальтабьяно намекнул, что у него через это могут быть большие неприятности.

— Гм.

— А потому он, Кальтабьяно то есть, хочет на всякий случай иметь железную поддержку. Он так выразился.

— Гм.

— А кроме «гм» вы мне ничего не скажете?

— А что я тебе скажу? Постой, вроде я запамятовал, говорил тебе «ты» или «вы»?

— Говорите мне «ты»! Вы для меня все равно как отец родной!

— Поддержка дело непростое.