Стаменов решил, что и этот разговор ни к чему не приведет. Не оставалось ничего другого, кроме как задать свой самый важный вопрос. И он задал его почти небрежно. Радев не должен был понять, какое значение он придает ему.
— Ваши сотрудники говорят, что между двумя и тремя часами вас не было в учреждении. Куда вы уходили?
— Наводил справки.
— Где именно?
— Кажется, в «Техноимпэксе»… И в «Рудметалле»…
Стаменов не осмелился расспрашивать дальше. Но это был важный след.
На следующий день на центральных улицах города можно было увидеть молодого человека, который, казалось, сошел с ума. Он брел, глядя себе под ноги, и еле заметно шевелил губами, будто считал что-то, и время от времени с удовлетворением смотрел на свои ручные часы. Потом вошел в рыбный магазин, вышел чрезвычайно довольный, хотя ничего, кроме кильки, там не было. Потом он снова проделал тот же путь — в обратном направлении. Но теперь он шел уже быстрее. Почувствовав усталость, завернул в кафе и заказал бутылку лимонада. И выпил ее чуть ли не единым духом — так он был рад и удовлетворен…
На этот раз Стаменов застал Илиева на месте, он как раз ставил кофейник на плитку. По возбужденному лицу молодого человека можно было догадаться, что у него есть новости.
— Сначала все-таки выпей чашку кофе, а потом рассказывай, — предупредил Старик.
Но Стаменов принялся рассказывать, едва пригубив чашку. Он волновался и говорил сбивчиво.
— Радев не обманывает! Он и в самом деле побывал в этих организациях между двумя и тремя часами после полудня. Это можно доказать документами. Он везде оставил свою подпись, потому что в обоих местах получал какие-то материалы. Дата, подпись — все, как полагается. Конечно, час не отмечен, но есть показания свидетелей. Я подробно расспросил людей в каждом из учреждений он пробыл приблизительно по четверти часа.
— А другие полчаса?
— Ушли на дорогу. Я прошел путь дважды. Один раз за полчаса, второй — за двадцать пять минут. Есть по дороге и рыбный магазин. Все сходится. Я имею в виду очередь. Ясно, что у него не было времени на то, чтобы пойти домой, убить жену и вернуться на работу.
Но Илиева, похоже, открытия юного друга не взволновали.
— А если он был на велосипеде? — спросил он.
— Зачем?
— Чтобы послать твое алиби ко всем чертям! Или на мотороллере? Или на вертолете?
— Мне не до шуток, — огорченно произнес Стаменов.
— А я и не думал шутить. Пойми, это не алиби. Суд на него и внимания не обратит.
Молодой человек удивленно посмотрел на Илиева.
— Суд? Причем тут суд? Меня этот вопрос интересует лично.
— Тогда ты ответишь на мой вопрос? О вертолете?
— Он не воспользовался ни вертолетом, ни мотороллером, ни даже роликовыми коньками. Так действуют предумышленно. Зная, что жена дома, выкроил время, пошел и убил. Потом как ни в чем ни бывало вернулся на работу. Допустим! Но на кой черт он через несколько часов сознался в убийстве? Не вижу логики.
Илиев вздохнул.
— Да, ты не глуп. Отвечу тебе. Произошло нечто такое, что заставило его признаться в содеянном.
— Что, например?
— Откуда я знаю? Например, он оставил какую-то неопровержимую улику. Понял, что будет разоблачен. И решил облегчить свое положение.
— Выдумки! — сердито воскликнул Георгий.
— Почему выдумки? Предположим, в квартиру входит его дочь… И застает его на месте преступления. Какая другая версия может существовать кроме той, что он изложил следствию?
Молодой человек озадаченно посмотрел на Старика.
— А знаешь, это идея! — сказал он.
— Опять спешишь. Слишком быстро загораешься. То, что ты мне рассказываешь, — только комментарии. Мои рассуждения — тоже комментарии… А суд интересуют факты и только факты.
Молодой человек заметно сник.
— Да, ты прав, — обескураженно произнес он.
— Вот что я тебе посоветую, — продолжал Илиев. — Просмотри снова все материалы следствия. Снимки, заключения экспертов, вещественные доказательства, поговори с дочерью.
— Я уже ознакомился с делом.
— Я тебе сказал — посмотри все снова. Возможно, обнаружишь такое, на что и внимания не обратил. Ни ты сам, ни следователь, и что прояснит дело.
Стаменов так глубоко задумался, что перестал замечать что-либо вокруг себя. Он думал долго и встал из-за стола подавленным.
— Поговорю с его дочерью, — пробормотал он.
Эта мысль не покидала его весь день. На следующее утро он уже звонил в дверь, да так неуверенно, что Роза не сразу услышала. Роза смотрела на незванного гостя весьма озадаченно: слишком уж он был измученным и растрепанным.
— Я защитник вашего отца, — задыхаясь, выдавил Стаменов.
Роза чуть не захлопнула дверь. Ее остановил только его загнанный взгляд.
— Кто вас нанял? — на всякий случай спросила она.
— Никто! Меня назначили.
— Чем могу быть полезна? — недружелюбно спросила она.
Розе не верилось, что такой человек способен защитить ее отца. Раздражало ее и то любопытство, с которым он глядел на нее.
— Прежде всего скажите, читали ли вы обвинительный акт?
— Нет.
— А почему? Неужели вас не интересует судьба отца?
Он начал неважно. Она нахмурилась и сухо ответила:
— Я не обязана давать вам объяснения.
— Конечно, извините. Но я пришел вовсе не для того, чтобы ругаться с вами. Я хочу помочь вашему отцу.
Теперь она поняла, что повела себя неправильно. Она покраснела и тихо произнесла:
— Я не читала обвинительного акта.
— Ну что ж… Тогда я попрошу вас рассказать мне об отношениях между вашими родителями.
Роза снова нахмурилась.
— Я уже несколько раз отвечала на этот вопрос. Они были безукоризненными.
Дальше разговор двигался по бессмысленному кругу. Нет, родители вместе не ходили ни в кино, ни в рестораны, ни в театры. Нет, нет и нет! Да, о господине Генове Роза слышала, но…
— Меня не интересуют сплетни, — вспыхнула женщина.
— У вас есть ключи от квартиры ваших родителей? — внезапно спросил Стаменов.
— Нет.
— Но вы ведь жили у них?
— Мы вернули им ключи, когда переехали сюда.
— Немного странно. Это ведь ваш родной дом.
— Ключи всегда нужны. А нам они. зачем?..
— Где вы были в день убийства? Я имею в виду вторую половину дня.
— Здесь… дома…
— Совсем одна? Или с подругами?
— Одна, конечно.
Она удивленно посмотрела на него, потом сердито спросила:
— А почему вы об этом спрашиваете? Уж не хотите ли вы сказать, что я убила маму?
— Я знаю только, что ваш отец ее не убивал. Он сам мне сказал это.
Некоторое время они молчали, словно пытались узнать мысли друг друга лишь по глазам.
— И вы верите в это? — взволнованно спросила она.
— Да, верю! — твердо ответил он. — Но суть в том, что мне никто не желает ни в чем помочь.
Неожиданно он поднялся. Роза испуганно посмотрела на него.
— Вы спешите?
— Да, спешу. Но я оставлю вам свой адрес. Если у вас будет желание что-то сообщить мне, скажете после…
Он очень хорошо знал, что ей нечего сказать. Совершенно очевидно, что она ни в чем не виновата. Как не виноват и ее отец. Но подозрения Старика все еще довлели над ним — ведь и такой вариант тоже был возможен.
Вот почему он с еще большим рвением набросился на материалы следствия. Только теперь он понял, на какой зыбкой почве построено все обвинение. Следователь явно рассчитывал на самопризнание больше, чем это позволял закон. Он просто безусловно поверил словам Радева. Он даже не удосужился проверить те факты, на которые опирался.
Изучая вещественные доказательства, Стаменов обнаружил, что нож, которым совершено убийство, был совершенно новым. И деревянная ручка, и металлическое лезвие так и сияли новизной. Создавалось впечатление, что им пользовались лишь однажды — для совершения преступления… Неужели это не произвело на следователя никакого впечатления? Похоже, что так… Кроме того, в день убийства, в будний день, Радева вышла из дома в своем самом новом костюме. Вероятно, она должна была встретиться со своим любовником. Но следователь не обратил внимания и на этот факт — скорее он принял его как доказательство своей версии. И даже не потрудился поговорить с Геновым лично, а ограничился его письменными показаниями. Юрист просто сознался, что имел связь с убитой. Уверял, что это была не случайная связь, что они хотели пожениться. Останавливал их только возраст Филиппа: они решили подождать, пока мальчик подрастет и более безболезненно и спокойно воспримет развод.
Стаменов задумался. В его голове зарождалось мрачное подозрение, но он не хотел верить в него. Он со вздохом собрал все документы, вернул их и вышел из следственного отдела с тяжелой головой. И снова начались его пешие похождения.
