Василий спешил и, не очень хорошо зная новые транспортные маршруты, вынужден был поинтересоваться у Бориса Рублева, как скорее доехать до кафе «Аравия», где, очевидно, ему и была назначена встреча. Увидев, что Титовец садится на подсказанный ему автобус, Рублев взял такси и оказался на месте раньше Титовца.
Комбат зашел в небольшой цветочный магазин, витрины которого были уставлены цветами и выходили как раз на окна кафе «Аравия», где скоро появился Василий Титовец. Василий вошел в зал и сел за один из столиков. К нему тут же подошел официант и подал меню. Развернув его, Василий прочитал что-то, изменился в лице, забрал, как понял Комбат, записку и, оставив меню на столике, вышел из кафе. На крыльце Титовец посмотрел по сторонам, еще раз перечитал записку, закурил и начал набирать чей-то номер на мобильном.
Наблюдая за кем бы то ни было, Рублев обычно ставил свой мобильник на беззвучный режим. И теперь не услышал, а скорее почувствовал, что звонит Титовец именно ему. Отойдя вглубь магазина, он ответил:
– Слушаю.
– Борис, мою встречу перенесли. Ты дома?
– Нет.
– А когда вернешься?
– Думаю, вечером, – сказал Комбат.
– Тогда я возвращаюсь, отключаю телефон и ложусь отсыпаться.
– Хорошо. Я понял, – сказал Комбат, вздохнув с облегчением, и попросил: – Отзвонись, когда приедешь.
Комбат дождался, когда Титовец завернул за угол, и пошел в другую сторону.
И опять, как случалось с ним все последние дни, вплоть до сегодняшнего утра, Комбат почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, причем, скорее всего, не в бинокль, а в прицел снайперской винтовки. Эта мысль, точнее, нехорошее предчувствие, знакомый с боевых времен холодок между лопатками подсказали Комбату один отвлекающий маневр. Прежде чем повернуть за угол и выйти на оживленную улицу, он сделал шаг вперед, одновременно резко откинувшись назад. Этого было достаточно для того, чтобы посланная в него пуля попала в витрину. Тут же сработала сигнализация, на улицу из магазина выбежали люди.
Сориентировавшись, Комбат дворами добрался до параллельной улицы, поймал такси, проехал несколько кварталов, а дальше опять двинулся пешком.
Кто и зачем в него стрелял, было неясно. Но если опасность угрожала ему, то, вполне возможно, она угрожает и Титовцу. Комбат хотел уже было позвонить ему, но он отозвался сам.
– Я дома. У меня все в порядке, отключаюсь и ложусь спать, – отрапортовал Титовец.
– Погоди, – остановил его Комбат. – Ты не сказал, почему тебе перенесли встречу.
– Сказали, хвост надо отсечь, – признался Титовец. – Я так понял, что за мной или за ними следили.
– За ними? – с тревогой уточнил Комбат. – Значит, ты собираешься встречаться не с одним человеком? Это опасно.
– У меня нет другого выхода, – сказал Титовец и отключился.
С одной стороны, разговор с Василием Титовцом только прибавил вопросов и тревоги. Но с другой стороны, Комбат понял, что в него стреляли как в соглядатая, который увязался за Титовцом. Возможно, его пасли еще от самого дома, а может, обнаружили здесь, в цветочном магазине. Так или иначе, теперь Комбату было понятно, что Василий Титовец готовится к встрече с серьезными, даже слишком серьезными людьми.
У дома, где Комбата должен был встретить полковник Бахрушин, его ждал еще один неприятный сюрприз. Издали взглянув на занавешенное окно, Комбат заметил выставленную на окно вазу с засохшими розами. Это было знаком предупреждения. Значит, кто-то наблюдал за полковником и Комбат ни в коем случае не должен здесь появляться.
Окинув взглядом безлюдный в это послеобеденное время двор, Комбат заметил прохаживавшегося между березками молодого невысокого блондина в светло-сером, аккуратно подвязанном поясом плаще, явно служивого. Он курил и время от времени оглядывался по сторонам.
Комбат не стал рисковать и, не дожидаясь, пока молодой службист его заметит, свернул в арку. Бахрушин, очевидно, успел заметить Комбата. Как только Рублев устроился на лавочке в соседнем дворе, полковник позвонил ему и сказал:
– Спасибо, что все понял. Вот такая у нас осень.
Сказав это, полковник сразу отключился. И Комбат понял, что все намного серьезнее, чем он думал. У злодеев обычно хватает средств, чтобы убрать с их пути любого, зато выследить, прослушать они могут далеко не каждого. А Бахрушин явно боялся не столько слежки, сколько прослушки. Это могло означать только одно – за ним следили свои. Это вынуждало работать практически вслепую. Но у Комбата с полковником были предусмотрены варианты на все случаи жизни. Фраза «вот такая у нас осень» тоже имела конкретное значение, точнее, конкретный адрес. Неподалеку располагалось кафе «Осень», а над ним еще одна конспиративная квартира. Комбат отправился туда первым. Полковник Бахрушин наверняка поводит того, кто за ним следит, за нос или направит по ложному следу, а потом уже появится у Комбата.
Начинало смеркаться, но Борис Рублев не спешил включать свет. Ему было над чем подумать. Однако не успел он заварить кофе, как у него за спиной послышался голос Бахрушина, который умудрился войти в квартиру совершенно бесшумно.
– Спасибо, Комбат, что пришел, – сказал Бахрушин, пожимая ему руку.
– За вами хвост. Свой, как я понимаю, – высказал предположение Комбат.
– Да, – кивнул Бахрушин и попросил: – На всякий случай давай-ка отключим мобильники и вытащим симки. Свет включим чуть позже.
– Да мы и так вполне сможем поговорить, – заметил Комбат, ловко разливая в полумраке кофе. – Кто этот мелкий пакостник, который пытался следить за вами?
– Из соседнего отдела. Старший лейтенант Кориков. Володинский кадр. Решил обыграть своего шефа, меня, а вместе с нами все ГРУ. Володин собирается в отставку, на пенсию, так у него в отделе все зашустрили. Этот малый вообще бежит впереди паровоза, – сказал Бахрушин и, помолчав, перешел к делу: – Долго рассиживаться у нас с тобой времени нет. Поэтому я коротко изложу тебе суть. Как нам стало известно, в Москве и Подмосковье действует тайная организация «Легион». В нее входят богатые и влиятельные люди.
– Все или только избранные? – вполне серьезно спросил Комбат.
Но Бахрушину почему-то в словах Рублева послышалась насмешка.
– Не ерничай! – не скрывая недовольства, одернул он Комбата. – Все это более чем серьезно.
– Я серьезен, как никогда, – заметил Комбат.
– Так вот, – продолжил Бахрушин, – у этой организации, как сообщают наши информаторы, есть выход на международные банки. Дисциплина в «Легионе» жесткая, можно сказать, жестокая. Тех, кто хочет выйти из организации или слишком много болтает, убирают, доводят до самоубийства и тому подобное. Средства, само собой, переходят в кассу «Легиона». Действует «Легион» по принципу пирамиды. У кого-то из его членов должны быть сосредоточены имена и банковские счета всех остальных членов организации.
– И этот «кто-то» должен находиться на самой вершине пирамиды? – уточнил Комбат.
– Так точно, – подтвердил Бахрушин. – Более того, есть сведения, что дипломат с этими данными хранит в одной из своих банковских ячеек некто Александр Малиновский, программист, который, выгодно женившись на приемной дочери одного из богатейших людей России, руководит известной компанией. Чтобы выйти на него, придется сблизиться с теми, кто владеет львиной долей российского капитала, который посредством «Легиона» полегоньку перекачивается за рубеж.
– Но, полковник, вы же знаете, я человек дела, – на минуту задумавшись, заметил Комбат. – Не по мне заниматься всеми этими театрализованными представлениями, прикидываться богатым и тупым.
– Если у тебя есть план получше, действуй, – сказал полковник. – Мне важен результат. Я хочу знать, действительно ли существует такая организация, кто в нее входит и каким образом средства утекают за границу. Здесь есть несколько вариантов: через благотворительные фонды, фиктивные браки с иностранками и иностранцами, ну и все такое прочее.
– Как я понимаю, – произнес Комбат, – вы все-таки сомневаетесь в том, что эта организация существует.
– Всякое может быть, – сказал полковник, – но если сигнал поступил, мы должны на него отреагировать.
– Это все? – спросил Комбат, поскольку почувствовал, что Бахрушин что-то недоговаривает.
– Есть еще одно препятствие – старший лейтенант Кориков, который хочет взаимодействовать с моими агентами, – сказал Бахрушин. – Он более чем настойчив в этом своем желании.
– Не люблю ищеек, – усмехнулся Рублев, – но попытаюсь пустить его по ложному следу. Пусть активно «взаимодействует» с каким-нибудь другим человеком. Пусть купит себе шляпу и пальтишко подороже и тоже внедряется в высшее общество.
– Это в девяностые богатые люди носили малиновые пиджаки и золотые цепи и всеми силами стремились выделиться из общей массы. Теперь модно сливаться с толпой. Если человеку при деньгах нужно выйти на улицу без охраны, он наденет простой свитер, курточку и джинсы, а не роскошное пальто и шляпу. Любимое развлечение наших нуворишей – переодеваться в бомжей, – заметил полковник. – Представляешь, спорят на деньги, даже на деньжищи, кто больше мелочи в переходе соберет или кто дольше пробомжует. Так что теперь, чтобы сблизиться с кем-нибудь из шишек, не в казино, а в дорожный переход на скрипке играть идти нужно. Или на худой конец страйкбол осваивать. У них там свои команды, соревнования, чемпионаты.
