Многие колхозники одобрительным матом восприняли заявление руководителя и, потрясая ножами, револьверами с прочими орудиями производства, орали за свою решимость разобраться с длинноволосым нахалом, вставшим на пути прогресса в агропромышленном комплексе.
Заместитель бригадира предложил призвать на помощь доблестные силы правопорядка, которые очень любят их овощи, на что все остальные принялись разоряться — они в состоянии восстановить справедливость собственными силами интернационального коллектива.
Пока собрание исходило пеной за дальнейшее развитие событий, у кромки поля остановилось несколько машин. Колхозники увидели, как из них, не торопясь, выходят какие-то люди во главе с тем бородачом, которого каждый из присутствующих божился изничтожить всеми известными ему способами.
— Это он! — ткнул пальцем в сторону отца Михаила встречавшийся с ним накануне кореец и на всякий случай спрятался за спины подельников.
Было отчего: святой отец так здорово отрихтовал ему морду, что в ней исключительно с большим трудом виделось лицо восточной национальности.
Бригадир колхоза попер буром навстречу священнослужителю.
— Сам пришел! — радостно орал он. — Перебздел, космач?[6] На кого наехал, падло? На колени, сука! Я сейчас тебе резиновую морду устрою и фраерам твоим заодно! Вы за свою борзость двумя тачками не откупитесь! Шестерки водолазные, пасти порву, путевку до святых выпишу, век свободы не видать, калильщики дешевые!
— Сын мой! — спокойно обратился к оппоненту отец Михаил. — Негоже тебе встречать гостей такими словами, ибо сказано в Писании — никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших…
— Ах ты, козел… — снова начал возбухать бригадир.
При напоминании за козла Михаил немного изменил свой отеческий тон:
— Довольно! Не зря святой апостол Павел призывал воздать каждому по делам его…
— Козел! — снова заорал явный атеист на священнослужителя.
Отец Михаил вздрогнул и рявкнул сильней, чем во время литургии:
— Кончай пономарить, шабалда! Еще одно слово — в божнице окроплю, на исповедь к митрополиту отправлю. Тебе, гумза, венчание и червонец у хозяина в рясе за фарт покажутся, уразумел, лямло шестое?
Бригадир на всякий случай выпучил глаза, но характер взял верх над осторожностью. Он скомандовал своему колхозу по-быстрому выдернуть непрошенным гостям ноги из задницы.
После такого заявления бригадир колхоза понял, что он немного погорячился — в руках паствы отца Михаила самым непостижимым образом оказались короткоствольные автоматы.
Через полчаса бригадир, стоящий на коленях перед святым отцом на глазах всего остального колхоза, клялся: он станет и добропорядочным прихожанином и будет отстегивать теребиловку на ремонт храма из укрываемых от светской власти налогов. А что касается содержания работяг — так этим морковочникам позавидует любая малина. Правда, колхозник попытался убедить отца Михаила: две штуки зелени с петрушки и морковки немного накладно для его производства, на что святой отец справедливо заметил:
— Изрек Господь наш: «Блаженны плачущие ныне, ибо потом воссмеетесь».
Кроме дополнительных пожертвований на святое дело поддержки неимущих прихожан, отец Михаил еще раз потребовал, чтобы сезонникам колхоза были созданы человеческие условия труда и отдыха, ибо свободный человек наработает больше, чем подневольный раб. Бригадир побожился ртом, на швайке и Библии — он все исполнит и лично придет в храм поставить свечу, что так дешево отделался.
Отец Михаил важно кивнул головой и уехал со своими благочестивыми прихожанами в город. До вечерней проповеди у него еще было немало дел, вдобавок один добрый христианин из паствы святого отца исповедался в страшном грехе: он уже готов наложить на себя руки. Оттого как фирма «Луначарск-инвест» взяла у раба Божьего под проценты солидную сумму, а теперь делает вид, словно этот инвест и доходы — взаимоисключающие понятия.
Священнослужитель успокоил, как мог, заблудшую овцу стада своего и сказал, чтобы тот перестал думать о греховном, молясь Господу. Потому как все золото мира не стоит загубленной души праведника. Слуга Господа убедит грешников из «Луначарск-инвеста» вернуть неправедно нажитое рабу Божьему, который передаст причитающиеся с его суммы проценты на нужды храма.
Отец Михаил, как всегда, дал хороший совет, а затем — душевное успокоение бывшему кандидату в самоубийцы, передав заблудшему тем же вечером его кровные деньги, попутно включив на пресловутый инвест счетчик за богопротивные дела.
Прихожане отца Михаила отдыхали после насыщенного трудами дня в доме своего духовного пастыря. Один из них, дождавшись окончания обильной трапезы и возлияний, стал наяривать за столом:
Девять заповедей я, ай да я,
Соблюдаю без вранья, без вранья…
А десятая — не прихоть,
А профессия моя.
«Не убивай!» — Не убивал.
«Не предавай!» — Не предавал.
«Не пожалей!» — Отдам последнюю рубаху.
«Не укради!» — Вот тут я дал, в натуре, маху…
Отец Михаил сурово посмотрел на прихожанина, и внезапно его огромное тело, подобно птичке небесной, перемахнуло через стол. Одной рукой святой отец легко поднял в воздух исполнителя и сказал:
— Не богохульствуй в моем доме, пакостник! Не погань молитву святую, язычник! Я тебе дам воровать, опять старое вспомнил! Ты теперь защищаешь на земле грешной святую справедливость!
Отец Михаил разжал пальцы, и прихожанин рухнул на пол.
— Отвез беглеца назад? — словно невзначай спросил священник.
— А как же, — поднялся с пола его духовный сынок.
— Вот и ладно, — примирительно сказал священник. — Пускай трудом праведным искупает грехи свои алакарские. Господь терпел и нам велел.
— Бог не фраер, он все видит, — поддержал наставника воспрявший духом прихожанин.
Паства отца Михаила, оторвавшись от стаканов с ужином, внимала, чем закончится этот богословский спор.
— Молись, грешник, — отец Михаил подтолкнул богохульника к иконостасу. — За все прегрешения молись, иначе за дерзость лизать тебе сковороду раскаленную в гиене огненной.
Прихожанин зажег свечу перед ликом Николы Угодника и стал читать молитву:
О, Господи!
Спаси мою душу грешную
За порядки здешние,
От этапа дальнего,
От шмона капитального,
От забора высокого,
От прокурора жестокого,
От хозяина-беса,
От пайки малого веса,
От тюремных ключников,
От стальных наручников,
От лесоповала,
От холодного подвала,
От короткой стрижки
И защити от вышки.
Аминь.
— Браво, — раздался в комнате незнакомый насмешливый голос.
Прихожане не поверили своим глазам — в запертом доме каким-то непостижимым образом оказался высокий, атлетически сложенный мужик. Дьявольщина какая-то, прости Господи, даже собака не залаяла…
— Здравствуйте, отче! — сказал незнакомец.
— Здравия желаю, — спокойно ответил отец Михаил. — Дети мои, идите по домам с миром отдыхать после трудов праведных, ибо завтра много дел во славу Божию.
— Откель ты взялся здесь, раб Божий Василий? — обнял гостя отец Михаил, стоило им остаться наедине.
— Пути Господни неисповедимы, — в тон ему ответил капитан Немо. — Слушай, Игорь, ты здорово изменился. Но… Интересно, при том самом слове из себя выходишь?
— Есть немного, Вася, — ответил священник. — Садись ко столу и не поминай о гадком всуе…
В мире существовало всего одно-единственное слово, способное вывести отца Михаила из равновесия — козел. Вовсе не потому, что на языке блатных это одно из самых страшных оскорблений. Настоящий козел чуть было не отправил в преисподнюю отца Михаила в те времена, когда он носил мирское имя Игорь и стрелял на звук не менее уверенно, чем ныне молился Господу.
Подполковник Игорь был специалистом экстракласса, идеально подготовленным для агентурной работы. Он мог внедриться в любую среду, от дипломатической до уголовной, и действовать не хуже рыбы в естественных для нее условиях. Но именно козел чуть было не отправил на тот свет подполковника, который за минуту до встречи с этим животным спокойно сплавил на небеса трех воинов Аллаха.
Та самая мелочь, о которой постоянно говорили преподаватели, как за самый главный фактор угрозы жизни профессионала, предстала перед Игорем в виде козла. Подполковник мог убить голыми руками несколько вооруженных противников, за двадцать секунд отыскать и обезвредить мину в автомобиле, мгновенно выхватить пистолет из кобуры и еще очень-очень многое. Но он упустил из вида, какую опасность представляет из себя козел в азиатских условиях. Привык, понимаешь, год подряд жить в стране, где на каждом шагу, что ни личность, так ее, кроме козлом, мало кто именует, и не сориентировался. А там, где люди ходят в чалмах, козлы и бараны очень хорошо справляются с ролью телохранителей.
