Снова беря гитару в руки, он спросил:
– Шалаев у себя?
– Да, смотрит «Сельский час».
– Понятно, – кивнул Второв. – Кстати, я ему раздобыл черенки офигительного винограда, – теща помогла, – он их поедет сегодня высаживать.
Наигрывая цыганский романс, он спросил:
– Как звали ту мартышку, из-за которой мы с тобой чуть не подрались на первом курсе?
– Наташа.
– Наташа – три рубля и ваша, – плотоядно улыбнулся Второв. – Ты мне ответь, дружище: почему мы не додумались установить очередь – день ты, день я? До меня только сейчас дошло. Все равно никому не досталась – с другим ушла.
– Молодые были, ничего не понимали.
Передумав петь, Второв отложил гитару и подошел к столу.
– Но до чего она красивая была, мазафака! Ух, я бы её прожарил до самой печени! Наливай, не будем менять руку.
– Все б тебе прожарить, – отозвался Андрей, разливая спирт. – Извращенец.
Тут в кабинет вошел Шалаев. Заметив реторту, сказал:
– Хулиганите?
От предложения присоединиться он отказался, сославшись на то, что за рулем. Съев три столовых ложки жареной икры и запив квасом, пошёл на выход. Андрей проследовал за начальником, чтобы закрыть за ним дверь. Проходя мимо своего кабинета, Шалаев, кивнув на лежащий у стены объемистый полиэтиленовый мешок, попросил Андрея донести поклажу до машины.
На улице уже было не так жарко, но духота стояла, как в парилке. Шалаев открыл багажник красной «Нивы»:
– Бросай сюда.
Андрей аккуратно поместил мешок в багажник и поинтересовался, что это такое. На лице Шалаева заиграла довольная улыбка.
– Золотистый мускат, черенки. Целый год за ним гонялся. И еще специальное удобрение.
Он извлёк из сумки бутылку вина и вручил Андрею:
– Держи, это из моего погребка.
Пожимая руку на прощание, Шалаев широко улыбнулся и пожелал удачного дежурства.
Андрей уже поднялся по ступенькам, когда его окликнул Антон Шавликов, сотрудник салона ритуальных услуг «Реквием». Это был полнеющий 26-летний обладатель постной физиономии, носитель всех известных речевых ошибок и жертва массовой культуры.
– Здравствуйте, молодой юноша!
– А, это ты, ходячее надгробие.
– Пройдемте выпить к нам, – предложил Шавликов, кивая на свой вагончик.
Вспомнив про икру, Андрей ответил, что должен находиться на рабочем месте, в регистратуре.
– Ты услышишь, если кто позвонит – вон у тебя окна распахнуты нараспашку.
– У меня дел полно, дубина! – прикрикнул Андрей и замахнулся рукой.
Шавликов вскинул руки и отскочил назад.
– Чего скачешь, я пошутил! – успокоил его Андрей.
– Я стреляный калач, меня ничем не испугаешь. Клиенты будут, направляй их сразу к нам.
* * *
Они уже осилили реторту спирта и съели почти всю икру, когда заметили, что нет ни овощей, ни хлеба, ни любой другой закуски.
– Лучшее – враг хорошего, – заметил Второв. – Ты помнишь Костенко?
Андрей кивнул, – Олег Костенко был их одноклассник.
И Второв вспомнил случай школьных лет, когда они с Костенко пошли в гараж, в подвале которого Костенко-старший хранил домашнее вино, тушенку, сухофрукты и варенье. У них не было ни хлеба, ни воды. Они не подготовились к походу, просто не догадались ничего с собой взять, кроме гаражных ключей. Через час после начала пиршества они были готовы отдать за глоток воды и кусочек хлеба половину гаражных запасов.
Андрей вскинул брови:
– И ты хочешь сказать, что если бы ты завоевал Наташу, то стал бы от неё гулять?
– А чем я хуже её мужа? Он ведь гуляет.
Андрей молча пожал плечами. Второв доверительно шепнул:
– Я б отомстил за нас, дружище! Она ведь нас обидела.
И, неожиданно хватил друга по плечу так, что тот чуть не упал со стула.
– Ведь ты не изменял своей Машке!? Ну и что? Получил пилюлю!?
– Ну-у, Маша. Маша, это была моя страсть.
Их разговор прервал входной звонок. Усиленный динамиками, он был слышен и на первом этаже, где находился траурный зал, физико-техническое отделение, отделение экспертизы живых лиц, и кабинеты экспертов, и на втором этаже, где были секционные залы и лаборатория, и даже в подвале, где находились холодильники и «гнилая секционка». Андрей вышел из кабинета, длинным коридором дошел до вестибюля и, сняв с петель уголок, открыл дверь. На пороге стоял Калугин Валерий, оперуполномоченный Центрального РОВД.
– Здравствуй, доктор-некролог!
Поприветствовав таким образом Андрея, он ввалился в вестибюль и уставился на доску объявлений.
– Уберите вы эту хохму! – ткнул он указательным пальцем в прейскурант. – Или подпишите снизу: цены в тысячах долларов.
– Руководство не велит – блюдет приличия перед общественностью.
– Руководство… – пробурчал Калугин. – Зови свое руководство – на происшествие поедем. Кто сегодня дежурит?
– Второв.
– А-а! Вадимка! – просиял милиционер.
И, заломив набекрень фуражку, направился по коридору в экспертную. Войдя в кабинет, он, оглядывая цепким взглядом стол, сказал вместо приветствия:
– Не откажусь!
Второв развел руками:
– Поздно приехал, выпили всё!
От Калугина не так-то просто было избавиться. Шумно сопя, он тяжело прошелся по кабинету. Остановившись возле большого железного сейфа, подбоченился и ехидно спросил:
– И оттуда все выпили?
– Вымогатель, оборотень в погонах! – ругнулся Второв и нехотя полез за ключами в карман.
После трех стопок Калугин вспомнил, за чем приехал:
– Я ж при исполнении, а вы меня опоить пытаетесь. Собирайся, Вадимка, дела поедем делать.
– Да я уже понял, что на происшествие, – проворчал Второв, вынимая из шкафа свой портфель. – Ты ж разве просто так заедешь.
И, показывая, что готов идти, спросил, что случилось. В ответ Калугин мрачно отмахнулся:
– На месте сам увидишь.
Провожая Второва и Калугина, Андрей увидел в вестибюле Шавликова, и, перебирая в уме слэнговые определения мужчины, который занимается любовью с другим мужчиной, открыл ключом регистратуру. Поздоровавшись с милиционером и судмедэкспертом, сотрудник похоронной службы спросил у дежурного санитара, не было ли поступлений.
Второв ответил за Андрея:
– Всех отправляем конкурентам вашим – они нам реально откатывают, а вы нас только задуриваете, как…
Тут он запнулся, но быстро нашелся:
– …как извращенец малолетку!
Лицо Шавликова побагровело и сделалось похожим на гранатовую кожуру. Он смог собраться с мыслями и ответить, когда милицейский УАЗ, на котором Калугин увез Второва, уже отъехал от здания СМЭ.
– Мы тертые воробьи, «Реквием» не сказал еще своего последнего слова. Положение наше прочно, потому что мы чувствуем почву под ногами. И мы в ответе за тех, кого похоронили. Откаты тоже выкатим, лишь бы удержался на высоком уровне приток мертвых душ.
Так бормотал Шавликов, пройдя за Андреем в регистратуру, и наблюдая, как он проверяет папки, журналы, и содержимое сейфа. Машинально сравнивая записи в журнале с тем, что хранится в сейфе, Андрей услышал чьи-то несмелые шаги. Подняв на звук взгляд, он увидел долговязого сутулого молодого человека в брезентовой спецовке и задал дежурный вопрос:
– Что вы хотели?
– Мы из Урюпинска, – сказал вошедший, и положил на стол два направления на судебно-медицинскую экспертизу.
«Урюпинск! Где-то я уже сегодня это видел», – подумал Андрей.
Он пододвинул к себе журнал и приступил к заполнению. Костров Геннадий Иванович и Погорелов Степан Васильевич. Обстоятельства дела – пожар в магазине.
– Загорелся магазин, – прочувствованно произнес Андрей. – И что, не смогли потушить?!
– Сгорело всё быстро, будто специально подожгли. Продавщица пошла на обед. Остались начальники – директор и заместитель. И тут вдруг случился пожар.
Быстро заполнив все графы, Андрей поднялся со стула.
– Выйдем на улицу, я покажу, куда заносить.
И они вышли в вестибюль. Запирая регистратуру, Андрей услышал голос Шавликова, предлагающего парню в спецовке свои услуги:
– Гробы, венки, организация похорон…
Все вместе они вышли на улицу. Уже стемнело. Грузовик, на котором привезли тела, стоял напротив входа, загораживая собой вагончик «Реквиема». Двое селян молча курили возле машины.
– Налево, с торца здания, вход в подвал, – начал объяснять Андрей. – Заносить будете туда. Пойдемте кто-нибудь со мной. Я открою дверь изнутри, и выдам носилки.
– Мы сами должны заносить? – недовольно спросил водитель.
– Да. В мои обязанности это не входит.
Мужчина сплюнул и отвернулся. Его товарищи многословно стали объяснять ему, что если он не может, то они вдвоем управятся. Но говорили неуверенно, бросая настороженные взгляды то на Андрея, то на Шавликова. Тут только стало ясно, что трезвым из них был только водитель – тот, что не хотел нести. Наконец, они замолкли. Водитель забрался в кабину грузовика.
Водворилась неживая тишина, заполненная неумолчным сверчковым стрекотом. Казалось, лишь он один связывает безмолвных собеседников. Позади «Реквиема» чернел пустырь. В двухстах метрах, за частоколом высоких тополей, гудела Вторая Продольная – улица, тянущаяся вдоль всего города. Более восьмидесяти километров непрерывного движения. Сейчас там едут машины, а в них сидят люди, живые люди.
