– Еще чего. Скандалить он со мной будет. Да мой зять тогда бы ему дал. А недружелюбно настроена я так потому, мил-человек, что из-за него, паразита, пожарники нам всю квартиру пролили. Пожар-то был сильный. Да. У него стекла все повылетали. Это их потом фанерой забили. А вся водичка из его квартиры да к нам. У нас-то все пожаром провоняло. За что мне его уважать-то? И почему мы из-за него должны страдать? Кто нам теперь возместит ущерб? Отец его старик. А чего с пенсионера возьмешь? Вот и майся тут как хочешь из-за него.
Федор хмыкнул. Знала бы эта бабуся, сколько долларов нашли в тайнике у этого пенсионера. Ее бы сразу хватил паралич. На такие деньги можно купить весь дом, в котором они живут.
– Скажите, а женщина у него была? Ну, знаете, как бывает у наркоманов. Они быстро между собой общий язык находят при помощи шприца.
Федор не рассчитывал на такой смех Олеськиной бабуси.
– Ну, вы даете. Да кто с таким обормотом свяжется. Он же голытьба безденежная. У всех в подъезде перезанимал столько, что отцовой пенсии не хватит отдать. Да ему потом никто давать не стал. Женщина! Женщины, милок, деньги любят. А этот гол как сокол. Только и глядит, у кого бы сотку спросить.
– И у вас спрашивал? – спросил Туманов.
– А как же. Только я не дура. Не давала. Мы просили его, чтоб квартиру нам продал. Тесно в двухкомнатной-то. Я, дочка с зятем и вон Олеська. А он говорит, подождите, скоро вы ее так получите. Ну вот. А теперь шиш мы ее получим. Мэрии отойдет.
– Прямо так и сказал? – подозрительно спросил Федор.
– Ну а то, – подтвердила женщина и добавила: – А вы говорите, была ли у него женщина. Он ни с кем не ладил. И никто к нему не ходил, ни бабы, ни мужики. Здороваться-то путем не поздоровается. Пройдет мимо, морда вниз. Да и много ли он у нас прожил. Чуть побольше месяца, – на этот раз Федор в голосе женщины заметил как будто отдаленное сожаление. Или это лишь показалось ему. Но то, что она сейчас сказала, особенно заинтересовало его. «Чуть больше месяца».
– А до этого где он жил, вы случайно не знаете? – спросил так, на всякий случай. Разумеется, соседка могла и не знать таких подробностей. И лучше бы это выяснить в местном жэке. Уж там-то точно известно, где до этого проживал Приходько-младший.
Но, как оказалось, не один жэк мог обрадовать майора Туманова такой информацией. А и Олеськина бабушка.
– На Беляева он жил, – сказала она, как бы застеснявшись.
– А откуда вы знаете? – полюбопытствовал Федор. Вряд ли сам наркоман мог поделиться с неприветливой соседкой такими подробностями. Ну, если только за стольник? Так она сама призналась, что деньгами его не баловала и никогда не давала взаймы.
– Я на него жаловаться ходила в жэк, коменданту, – призналась Олеськина бабуся. – Вот там и сказали, где он раньше жил. И какой черт только принес его сюда к нам? Жил бы себе там. Там, говорят, и дом не такой старый, как наш. Мы-то все сноса ждем. Может, расселят нас. А ему-то чего было ждать? Один жил в двухкомнатных хоромах.
– Да. Действительно, – согласился Туманов и подумал, что пора этот затянувшийся разговор заканчивать. Надо еще кое-куда съездить.
Да и из комнаты послышался вопль Олеськи. Заскучала одна.
– Сейчас иду, – крикнула женщина в комнату и вопросительно поглядела на майора. Не пора ли, мол, нам с вами попрощаться?
Но перед тем как попрощаться, Федор задал еще один вопрос:
– А вы не знаете, где его схоронили? На каком кладбище?
– Навестить хотите? – усмехнулась женщина. Такое внимание к наркоману. А вот она даже рада, что его не стало. Лучше не иметь такого соседа вовек. На страшном суде такое не побоится сказать.
– На Пятницком его похоронили, – сказала она, уже закрывая дверь, обеспокоенная плачем внучки. Вот тоже, привязался милиционер, делать ему нечего. Нашел о ком ее расспрашивать. О соседе-наркомане.
В отдел Федор вернулся злой и усталый. Злой оттого, что потерял много времени и ничего существенного не узнал. Участковый уполномоченный, обслуживающий улицу Дубровскую, ничего про Приходько-младшего сказать не мог. Не успел с ним познакомиться еще.
– Он на моем участке недавно появился. До этого жил в другом конце Москвы. На улице Беляева, – сказал участковый, покопавшись в своих бумагах. И в списках местных наркоманов Приходько не отыскал.
– А чего я могу сказать про него? – пожал он плечами. – Да ничего. Единственное, что умер он от передозировки согласно заключению экспертизы. Выходит, просмотрел я его, – развел руками лейтенант. Хотя тут же оправдался, не забыв опять напомнить майору Туманову, что прожил Приходько-младший на его участке всего ничего, а от соседей не поступало сигнала о наркомане. И вообще, на учете у нарколога он не стоял.
А устал Федор оттого, что еще пришлось помотаться по Москве в стремлении навести хоть какие-то справки о сгоревшем наркомане. Но и тут майора ожидало полное разочарование. Приходько-младший был одиноким, в контакты с женщинами не вступал, как, впрочем, и с мужчинами. Был по натуре человеком замкнутым. Единственная странность, которая привлекла внимание майора Туманова, это то, что на протяжении последних нескольких лет сын Приходько сменил несколько адресов, прокручивая частые обмены с жилплощадью, которые были своего рода манипуляциями, легко удававшимися.
– И чего ему не жилось спокойно? Сплошные переезды по Москве.
– Может, он на этом приличные бабки делал? – высказал Грек свое предположение. – У него и папаша, чувствуется, такой же аферюга. За три года два переезда.
– Вот видишь, – указал на это Федор. – Не нравится мне все это.
– А чего тут особенного? – попытался лейтенант убедить Федора. – Люди меняют лучшее жилье на более худшее, но с доплатой. Вон теща моя, жила в центре, а сейчас переехала в Теплый Стан. И не жалеет, потому что три штуки «наварила» за свою бывшую двухкомнатную квартирку. Поди, плохо ей. И они так «наваривали».
– Николаич, сейчас многие так делают. А откуда, ты думаешь, у старикашки столько бабок было в тайнике? Вот. Операции с жильем. Может, у него этих квартир было несколько. Потом выгодно продал их… – Грек был солидарен с лейтенантом Ваняшиным.
– А денежки выгодно вложил под большие проценты в банк? Так? – закончил Федор за капитана Грекова.
И тому ничего не оставалось, как согласиться с майором.
– Ну, примерно так.
– Может быть, может быть. Но что-то мне во всем этом не нравится, ребята, – Федор посмотрел на часы. – Ладно. Сейчас уже поздно. Давайте по домам. А завтра определимся, как нам быть дальше. Все, исчезните с глаз моих оба.
Когда Греков с лейтенантом Ваняшиным вышли, Федор набрал домашний номер Даши. И услышал мужской голос. Показалось, это тот толстяк, которому Федор расквасил физиономию. Майор удивился.
– Вам кого? – спросил толстячок. Кажется, он тоже узнал по голосу Федора. Поэтому обошелся без любезностей.
Еще Федор услышал музыку и женский смех, доносившиеся из другой комнаты. «Интересно, по какому поводу веселье? И без меня?..»
– Позовите Дашу, – попросил он, стараясь казаться вежливым. Хотя, может, с этим толстяком по-другому стоило бы себя вести.
– Дашу? – переспросил голос, а потом вдруг взял да и огорчил Федора. – Она сейчас занята. Не может подойти. Перезвоните позже.
– Интересно, чем это она занята? – не сдержался Федор, выбросив из голоса всю вежливость. И услышал в ответ хамское:
– А это не ваше дело! – И тут же в трубке послышались частые гудки.
Даша зашла в комнату и увидела толстого Олежека, уже кладущего трубку на телефонный аппарат. «Медвежонок» ласково улыбнулся.
– Кто-то звонил? – спросила она. Хотелось, чтобы сейчас позвонил Федор. И плевала она на все правила хорошего поведения и вежливости. Сразу же выпроводила бы всех из квартиры и сломя голову помчалась к нему. Ведь она не звала Маринку с этим толстяком.
– Представляешь. Какая-то идиотка ошиблась номером, – соврал Олежек, взял Дашу за руку и усадил рядом на диван. – Посиди, Даша.
– Олег, ты опять начинаешь? – сказала Даша резко, этим остановив его вспыхнувшее желание обнять ее. Он не был ей неприятен. Хотя и красавцем считать толстячка было бы явным преувеличением. Но в нем было что-то такое притягивающее. Он добрый, веселый. Такие обычно – душа компании. И, между прочим, подходец есть к женщинам. И манеры опытного бабника. Вот так, глядишь, тихой сапой…
– Не надо, Олег. Ты же знаешь, у меня есть мужчина… – начала она, но «медвежонок» остановил ее, убежденный в своей правоте:
– Ерунда. Не думаю, что ты безумно влюблена в него. Нет, Даша.
