Целых два года мы перегоняли машины и получали свои комиссионные. За это время матери Расима сделали операцию, и она постепенно начала поправляться. Нет, операцию сделали не на деньги Расима, если вы об этом подумали, а на деньги родственников, живущих в Баку, которые решили помочь его матери.
Примерно через год меня вызвали в суд на бракоразводный процесс. Три повестки я проигнорировал, но на четвертую поехал, так как позвонила моя сестра и попросила об этом. Бывший тесть не отставал от моей матери, требуя обеспечить мое появление в суде, так как я мучаю жену и дочь, не давая согласия на развод. Мне пришлось вернуться в Баку и выступить на суде.
Моей дочери было уже тринадцать лет, и ее тоже пригласили на судебный процесс. Мне было стыдно и неудобно присутствовать в зале суда, так как все еще помнили, сыном какого человека я был. В общем, я сразу сказал судье, что не вижу смысла в этом процессе, так как даю согласие на развод и ничего не требую. При этом готов выплачивать алименты, которые моя жена не желает принимать. Одна эта фраза вывела из себя мою бывшую супругу, и она разразилась гневной речью в мой адрес. Что только она не вспоминала – и нашу заложенную квартиру, и мою неудачную операцию с кожей, и проданную машину, которую подарил нам ее отец, и даже политические взгляды нашего бизнесмена, на которого я работал в Турции. Очевидно, она хотела показать, каким ненадежным и нелояльным гражданином я являюсь. Судья несколько раз хмурилась, один раз даже перебила ее, попросив говорить более конкретно, но Фарида уже завелась и собиралась высказать все, что она обо мне думала.
Но еще более неприятно и стыдно стало, когда она потребовала, чтобы в этом процессе выступила и наша дочь. Девочка стала заученно произносить такие гадости в мой адрес, что адвокат жены и даже судья смутились. Судья попросила мою дочь воздержаться от подобных оценок в адрес своего отца. Эльвира даже не посмотрела в мою сторону. За годы, которые я провел в Турции и в России, она выросла, похорошела, но попала под полное влияние своей матери, ненавидевшей меня, и искренне считала, что я загубил ее жизнь.
Самое страшное, что я тоже так считал, и мне отчасти было стыдно за мою неустроенную жизнь, за неумение зарабатывать деньги, за все, что я натворил до сих пор. Я пытался выживать, а у меня ничего не получалось. Но разве я мог предположить, что моя собственная дочь будет свидетельствовать против меня, пересказывая гадости своей матери.
Фариде, наверное, было обиднее всего, что ее сестры как раз очень удачно устроились. Вторая сестра вышла замуж за выпускника Института искусств, который учился на режиссера. У него не было отца, и мой тесть долго не хотел отдавать свою дочь за такого голодранца. Но этот хитрый тип устроился на работу в аэропорт – сначала рядовым сотрудником, потом стал старшим, потом руководителем какого-то небольшого подразделения. А через некоторое время сумел перейти в таможню, что было мечтой многих сотрудников других ведомств, и постепенно вырос до начальника смены, получив звание подполковника. Конечно, руководитель таможенного терминала в аэропорту очень обеспеченный человек в отличие от меня. Теперь он не только обеспечивал свою семью, но и помогал проводить товары для универмагов своего тестя.
Так что он оказался гораздо умнее меня. Ведь я тоже окончил Институт искусств. Только я учился на актера, а он на режиссера. Фарида иногда в своих приступах истерики выговаривала мне и за это. Она говорила, что не понимает, почему мы оба, окончив один и тот же институт, так по-разному устроились в жизни. Вернее, он устроился удачно, а я не устроился вообще. «У вас были одинаковые стартовые возможности, – кричала она, – твои были гораздо лучше: известные родители, обеспеченная семья. Но ты предпочел стать безработным актером, а он, выросший без отца, сумел сделать карьеру и обеспечить свою семью». Наверное, она была права, но, по-моему, все так и должно было случиться. Я рос в тепличных условиях обеспеченной семьи, а он рос без отца, и ему пришлось самостоятельно пробиваться в жизни, поэтому он сильнее, упрямее, инициативнее, можно сказать, заряжен на успех, тогда как мне не нужно было ничего делать. Я лишь позволил себе родиться в обеспеченной семье. И моя неготовность к упорному восхождению и полное отсутствие умения делать деньги привели к тому, что я в итоге ни карьеры не сделал, ни денег не заработал, тогда как он сумел состояться. Уже работая таможенником, поступил еще на юридический факультет и окончил его с отличием. Вот таким талантливым человеком оказался муж средней сестры Фариды.
А третья сестра вышла замуж за сотрудника Госавтоинспекции, над которым я все время подшучивал, когда он еще ухаживал за ней. Нужно было видеть этого провинциального парня, приехавшего из села. Все его достоинства заключались в его дяде, который был проректором политехнического института и знакомым брата моего тестя. Они и договорились женить этого «пришельца», как мы обычно называли его с Фаридой. В те времена наши взгляды обычно совпадали, это гораздо позже мы стали думать по-разному. Выяснилось, что я напрасно над ним смеялся. Правда, он не знал ни одного языка и разговаривал на таком чудовищном азербайджанском, что я, пересказывая его выражения, давился от хохота. Подозреваю, что за всю свою жизнь он не прочитал ни одной книги. И вот этот дебил стал сначала старшим госавтоинспектором, потом начальником ГАИ района, а вскоре и заместителем начальника городского ГАИ. Теперь это уважаемый человек, отпустивший большое пузо, задыхающийся при быстрой ходьбе и разговаривающий медленно, экономно расходуя свои слова. На самом деле он просто не умел нормально разговаривать, ведь для вымогательства денег не нужно знать много слов, достаточно иметь словарный запас Эллочки-людоедки, только несколько видоизмененный.
Глядя на него, я понимал, что напрасно прочел в детстве так много хороших и умных книг. Они, оказывается, никому не нужны. Главное – устроиться на «хлебную должность» в полиции, прокуратуре, таможне, налоговых органах или судебной системе, чтобы обеспечить себе и своей семье все необходимое. И для этого совсем необязательно знать, где находится Словакия и чем она отличается от Словении, не нужно знать, кто такие Цезарь и Наполеон, нет никакой необходимости читать Джека Лондона или Марка Твена. Можно жить и без них, и жить очень неплохо. Ведь чем больше читаешь, тем больше узнаешь, а чем больше узнаешь, тем больше понимаешь, как много ты не знаешь. Кажется, еще Дидро сказал, что для того, чтобы быть абсолютно счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и совсем не иметь совести.
В общем, все эти рассуждения никому не нужны. Мужья двух сестер моей супруги оказались востребованными и полезными нашему обществу людьми. А я всего лишь неудачник, никчемный актеришка и неприспособленный болтун, против которого давала показания его собственная дочь. И судья приняла единственно правильное решение – нас развести. Самое поразительное, что вынесли еще и решение о выплате алиментов, которые я должен буду пересылать из своей зарплаты. Двадцать пять процентов, пока Эльвире не исполнится восемнадцать. Я был уверен, что моя бывшая жена откажется от этой подачки, но она промолчала, видимо, хотела еще каким-то образом меня достать, но мне было уже все равно. Двадцать пять процентов они могут вычитывать с меня до конца жизни, тем более что никаких официальных заработков у меня все равно не было.
Суд закончился, и жена увезла дочь, даже не разрешив мне с ней попрощаться. Я приехал домой, где меня встретили заплаканные сестра и мать. Было полное ощущение какого-то большого несчастья, хотя на самом деле надо было только радоваться, что я наконец избавился от своей супруги, которая столько лет издевалась надо мной. Но печальное настроение родных передалось и мне. Я угрюмо сидел за столом и пил чай, не отвечая на их вопросы.
Даже в такой момент, когда бывшая жена настроила против меня дочь, я считал себя отчасти виноватым во всем, что с нами произошло. Было обидно и очень неприятно. На следующий день я улетел в Москву. Еще через несколько дней сестра получила по почте решение суда о нашем разводе. Дочка взяла фамилию матери, а мать поменяла свою фамилию на девичью, как будто она никогда и не была замужем. Уже позже я узнал, что они не имели права менять фамилию дочки до ее шестнадцатилетия, когда она сама должна была выбрать себе фамилию либо отца, либо матери. Но они сделали и такую мелкую пакость. Только отчество сменить не удалось, так что моя дочь пожизненно будет оставаться дочерью Ильгара, хотя я думаю, что моя бывшая жена и мой бывший тесть и здесь придумают какой-нибудь трюк – например, этот бывший заместитель министра, а ныне владелец двух универмагов решит удочерить мою собственную дочь при живом отце и дать ей свое отчество. От этих бывших родственников можно ожидать всего, чего угодно.
