Рэй посмотрел на Лагранжа и потер шею.
– Где они ее нашли?
Бывший сотрудник отдела нравов пролистал еще пару страниц, потом пододвинул бумаги Рэю. Рэй увидел аккуратно начерченную схему, в которой он узнал план первого этажа «Дома восходящего солнца».
Лагранж указал на маленькую цифру 15, написанную от руки. Она располагалась между лестницей и входной дверью.
– Вот, номер пятнадцать. Застряла в деревянном полу в двадцати пяти футах от входной двери.
По спине Рэя пробежали мурашки.
– Этот сукин сын стрелял мне в голову!
– Я же тебе сказал – тебе повезло, как ирландцу.
Перед глазами Рэя возникла маска-череп, злые глаза в прорезях, плохие зубы. Но ярче всего он видел татуировку на руке. Паутину, покрывавшую все запястье вплоть до основания большого пальца. Где-то он уже встречал эту татуировку. Не мог вспомнить где, но точно встречал.
– Какая мне польза с того, что они нашли пулю, если неизвестно, из какого именно ствола она была выпущена, – сказал Рэй.
Лагранж вытащил из портфеля еще одну стопку бумаг.
– Твой приятель Лэндри уже пробил эту пулю по АБИС и получил положительный ответ.
– Положительный в каком смысле?
Лагранж взвесил бумаги на руке.
– Похоже, эту же пушку использовали в перестрелке шесть месяцев назад. Пулю вынули из тела, найденного на Френчмэн-стрит.
– Арестовали кого-нибудь?
– Две недели спустя отдел по расследованию убийств взял парня по имени Клео Харрис, – подтвердил Джимми. – По прозвищу Винки.
– Ствол конечно же не нашли. Ну естественно, если говнюк в маске черепа пытался меня пристрелить из него.
Лагранж кивнул:
– Да. Стрелка нашли, оружие нет.
– Даже если бы я сумел пробраться в тюрьму и поговорить с этим парнем… как его… Харрисом, вряд ли он сказал бы мне, куда дел пушку.
– Он не в тюрьме.
– Он вышел сухим с обвинением в убийстве?
– Дело было приостановлено, – сказал Лагранж.
– По причине?
– У единственного свидетеля случилась амнезия.
– Нет свидетеля – нет дела, – сказал Рэй.
– Именно, – подтвердил Лагранж.
– Этот Харрис белый или черный? – спросил Рэй.
Лагранж скользнул пальцем по странице.
– Клео Харрис. Пол мужской, черный, двадцать три года. Рост пять футов восемь дюймов, вес сто шестьдесят фунтов.
– Все четверо парней в «Доме» были белыми.
– Может, он ее продал. – Лагранж прочитал еще пару строк. – Это был «смит-вессон» сорокового калибра, кстати.
– Откуда ты знаешь?
Джимми вернулся на пару страниц назад, быстро проглядел их и сообщил:
– Тут всякая научная ботва про вращения, нарезы и расстояния. Ну короче, в лаборатории определили, что это «смит-вессон». Они даже перечисляют возможные модели – все стальные, кстати.
Рэй протянул руку:
– Мне нужны эти бумаги.
Лагранж быстро отодвинул стопку:
– Ни за что.
– Почему?
Джимми постучал пальцем по краю листа:
– Я вынул их из дела. Мое имя напечатано на каждой странице.
– Отрежь поля, и дело с концом.
Лагранж отрицательно покачал головой:
– Я не могу этого сделать.
– Мне нужна эта информация, Джимми.
– Я дал тебе информацию, – категорическим тоном заявил Лагранж. – Бумаги отдать не могу.
Рэй почувствовал, что здесь он упирается в стену. Джимми Лагранж был и остается копом, а он, Рэй Шейн, был и остается бывшим заключенным, которого недавно выпустили на свободу.
– Я в самой настоящей заднице, Джимми. Это единственное, что может помочь мне выбраться.
– Почему ты помогаешь этим уродам?
Рэй затянулся в последний раз и сунул окурок в чашку с остатками кофе. Официантка, должно быть, решила не жаловаться менеджеру. А может быть, пожаловалась, и он вызвал полицию. Он посмотрел на своего бывшего напарника.
– Мне не оставили выбора.
– Что ты имеешь в виду?
– Хотя бы запиши мне сведения о Харрисе, чтобы я смог его найти.
Джимми Лагранж помедлил несколько секунд и вынул из кармана рубашки ручку.
– Притормози здесь и дай мне выйти, – приказал Тони Рокко. Рокко остановил «линкольн-таункар» у кромки тротуара на Норт-Рэмпарт-стрит, напротив здания Торговой компании Мессина. Дождь лил как из ведра.
Здание располагалось в восточной части Французского квартала. Это был деловой район, но не богатый, а средней руки, даже бедноватый. Здесь находились офисы фирм, едва сводивших концы с концами. По обеим сторонам четырехполосной Норт-Рэмпарт-стрит стояли обветшавшие дома под жестяными крышами. Краска почти на всех уже порядком облупилась, вывески выцвели. На тротуарах было полно мусора, прибитого ливнем к асфальту.
Под козырьками и навесами прятались от дождя наркоманы, пушеры и проститутки, ожидая, когда прояснится и они смогут вернуться к своим делам. Тут кончался девятый район. Тони был хорошо знаком с местностью. Он здесь вырос.
Торговая компания Мессина, как и ее соседи, занимала такое же крытое жестью кирпичное здание с неприглядной вывеской. Когда-то оно было темно-синим, но краска с годами полиняла и стала практически бледно-голубой. От проезжей части его отделял лишь узкий тротуар. Передняя часть здания, примерно треть, была отдана под двухэтажный офис. Дальше были складские помещения. В огромном холодильном отсеке с высокими потолками – компания Мессина торговала морепродуктами – хранились свежие устрицы, креветки и рыба, каждый день доставляемые из Мексиканского залива.
– Хотите, чтобы я пошел с вами? – спросил Рокко.
Тони уже открыл дверь машины, и теперь до него долетали капли дождя. На Рокко он даже не посмотрел.
– Нет, не надо со мной ходить. Следи за входом. Когда я выйду, сразу подгони машину, чтобы я не мок под этим сраным дождем.
Он направился к входу. Здесь, под козырьком, он на секунду остановился и полюбовался своим отражением в двойной стеклянной двери. Потом достал из нагрудного кармана вышитый шелковый носовой платок и смахнул капли дождя с костюма. Поправил безупречный узел галстука. Потом провел гребешком по волосам, удостоверился, что они лежат как надо. Гель надежно сохранял прическу.
На него смотрел успешный, привлекательный мужчина. Мужчина, который уверенно идет по пути к вершине. И которого не остановят глупые незначительные препятствия. Тони толкнул дверь и вошел в холл.
Хорошенькая темноволосая секретарша с силиконовой грудью помахала ему рукой. Тони в который раз уже подумал, как было бы славно с ней переспать. Как ее звали, он не помнил. Конни, Карен… что-то в этом роде. Останавливало Тони только то, как она разговаривала – в ее речи явно слышался чалметтский акцент. Точно такой, как у его жены.
Если ему когда-нибудь вздумается трахнуть Конни, или Карен, или как ее там, нужно будет заставить ее молчать. Пусть ее рот будет занят чем-нибудь другим. Хотя, может быть, до этого и не дойдет: у босса строгое правило – не трахаться с девчонками из его офиса. Самого Старика это правило, разумеется, не касалось. Поговаривали, что с кем-то у него интрижка, и, вероятнее всего, именно с этой Конни-Карен, хрен ее знает как.
Если бы Тони не торопился так сильно, он бы непременно остановился рядом с ее стойкой и перекинулся парой слов. Так, на всякий случай – вдруг босс не все ее нужды удовлетворяет. Вряд ли Старик может справиться с такой женщиной – несмотря на все его голубые пилюли. Такой нужен настоящий мужчина. Мужчина в расцвете лет, а не это ископаемое.
Карлос Мессина сидел за своим столом, откинувшись на спинку кресла и глядя в потолок. К уху он прижимал телефонную трубку. Карлос махнул в сторону стула, стоящего напротив. Тони сел и уставился на Старика. Все время, пока Карлос говорил по телефону, он не сводил с него глаз. Как боксер, внимательно изучающий записи матчей своего будущего противника, Тони наблюдал и готовился.
Все звали Карлоса Стариком – естественно, за глаза. Хотя в данном случае дело было не в преклонных годах, а скорее в уважении к этому человеку. Но Тони испытывал уважение исключительно к положению Старика, а не к его личным качествам. По его мнению, Карлос Мессина ослабел. Годы власти подточили его. Он был похож на старого беззубого льва, который еще грозно рычит, но уже не может укусить. В то время как молодые львы кружат рядом, наблюдая за ним и выжидая удобного случая.
Карлосу было без малого семьдесят. Он был толстый, с копной седых волос и огромным двойным подбородком старик. Нос у него тоже был огромный, как дверная ручка, и мясистый, с отметинами от юношеских угрей. В его рыхлом, обвисшем лице еще сохранилось нечто такое, что иногда заставляло Тони чувствовать себя неуютно. Возможно, что-то в глазах Карлоса, очень темных, почти черных. Но это случалось нечасто. В общем-то Тони считал, что Карлос уже отыграл свое. Его время прошло. Новое поколение наступает на пятки.
