– Ты меня не замечаешь?.. За кем же ты бегаешь, если меня не замечаешь?
В ответ Лера лишь горько усмехнулась, косо глянув на него. Не надо перекладывать с больной головы на здоровую. Это не она бегает, а он. Гордеев недовольно хмыкнул, не желая признавать ее правоту.
Она-то всегда его замечала, тянулась к нему, это он относился к ней, как собака – к кошке. Не гавкал на жену, не рычал, зубами не рвал, даже мог иногда приласкать и обогреть, но не видел он в ней родственную душу… А темп он действительно задал себе стремительный, и в чиновных делах старался преуспеть, и про бизнес не забывал, дни мелькали, как телеграфные столбы за окнами поезда, а Лера все это время находилась в соседнем купе. Вроде бы и в одном вагоне они ехали, но как чужие. Она-то и хотела зайти к нему на огонек, а он у соседок пропадал: не до жены ему, когда любовницы есть… Так и жили.
– А как же Рома? – спросил он.
Она поморщилась, легонько махнув на него рукой. Не нужен ей никакой Рома, и не думает она о нем.
– А как он без тебя там будет? – не унимался он.
– Надо будет, позвоню, приедет, кусты над рекой пышные, вода теплая, поплывем.
– Что?! – встрепенулся Гордеев.
– Ну, если ты так хочешь, – грустно усмехнулась она.
– Я хочу?!
– Иногда мне кажется, что да… Хочешь, чтобы я тебе изменила… Ты мне изменяешь, я тебе, так и живем, никто ни перед кем не виноват…
– Ты мне изменяешь?
– Ты мне изменяешь!
– Ты меня видела с кем-то?
– Я знаю.
– Что ты знаешь?
– Все знаю. Но молчу.
– А ты не молчи!.. Давай, скажи, а я послушаю!
– Может, и скажу…
Лера остановила машину, чуточку не доезжая до деревянных, с железными перетяжками, ворот. И ворота под красивым резным козырьком, и калитка, а замки крепкие, ключ нужен или отмычка. Ира жила одна, до ближайшего дома полкилометра, не меньше, а дорога идет через лес, мало ли какой леший забрести может – уж лучше ворота на замке держать от греха подальше.
Но ворота были приоткрыты, а от них, с места, где заканчивался асфальт, к дороге по песчано-гравийной насыпи тянулась взрыхленная колесами борозда. Как будто кто-то на мотоцикле выехал, но переборщил с «газом» – заднее колесо повело, из-под него выплеснулись камни вперемешку с песком… Откуда у Иры мотоцикл?
Гордеев осторожно вошел во двор, огляделся и увидел сестру, она лежала у крыльца – на спине, в безжизненной позе. Но все-таки она была жива…
Сердце бьется, пульс слабый, но стабильный, дыхание отрегулировано, кислород поступает в кровь, передается в мозг, но Ира в себя не приходит. Лежит под аппаратом, не шелохнется и не скажет, кто ударил ее, столкнул с крыльца. А ее били, на это указывал небольшой, но все-таки синяк под глазом. Она женщина хрупкая, ей много не нужно – ударили, сбили с ног, а еще крыльцо высокое, восемь ступенек, Ира их все и пересчитала. Ударилась она сильно головой, гематома там, в районную больницу ее увезли, светило из области приехал, операцию сделал, Гордеев раскошелился, ускорив процесс. Вроде бы успешно все прошло, но Ира в себя не приходит. В коматозном состоянии она, и как долго это продлится, неизвестно. Может, и не выйдет она из комы. Врачи отводят глаза, но советуют набраться терпения. Еще не время отключать ее от аппарата, но когда-нибудь оно настанет, и тогда уже он будет решать, платить или нет, оставить Иру на этом свете или отправить в мир иной. Вот и думай, как быть. Если она умрет, он получит наследство, если выживет, придет в себя – отпишет ему эти же деньги. А если выживет, но ясность ума не вернется? А если зависнет в коме на год или два? Вот и думай, как быть… Впрочем, если она зависнет в коме, у него банально закончатся деньги, тогда вопрос закроется сам по себе…
Лежит Ира, не ворохнется, ресница не вздрогнет. Бледная, безжизненная, несчастная, сердце с тоски сжимается, стоит глянуть на нее. Жалость на душу давит, слезу выбивает. Не хватило Гордеева надолго, сам из палаты вышел, и Леру за собой увлек. Он-то держится, а она уже платком слезу смакивает.
– Уходите, Михаил Викторович? – спросил немолодой врач с мелкими родинками на рыхлом лице, как будто грязью его забрызгало.
Он обращался к Гордееву, а смотрел на Леру. Она не прихорашивалась, собираясь в больницу, надела скромное платье, балетки, но мужчины все равно обращали на нее внимание, как будто есть в ней что-то такое…
– Уходим, Иван Александрович, – кивнул Гордеев, спрятав усмешку.
Деньги он вчера давал – хватит пока с него, совесть нужно иметь. В следующий раз, возможно, подкинет, а санитарку, которая присматривает за Ирой, Лера отблагодарила сегодня, напрямую.
– Там следователь вас у машины ждет, – предупредил врач.
Гордеев поморщился, как будто в рот скисших щей влили. Замкнутый круг какой-то, не успел от одних следователей уехать, как другой появился. Но ведь это не случайность, кто-то продолжает играть с ним в кошки-мышки, пытаясь его заиграть, заморить, а потом уже сожрать…
Но не все у «кошки» получается, вырывается «мышка» из ее лап. Сотников не смог отправить его за решетку, выстрел из пистолета не привел к желаемому результату – и следователь выжил, и оружие преступления попало не в те руки.
Скорее всего, Иру тоже пытались убить. Возможно, «кошка» хотела оставить «мышку» без денег, которые по закону принадлежали ей как Ирме Ланген. Не знала про завещание, которое ставило Гордеева в заранее выигрышное положение, и нанесла этот бессмысленный, но чудовищный удар.
А как неизвестный враг узнал про Иру? Кто сообщил ему про сделку с Федосовым?.. Вершков, похоже, про эту куплю-продажу не знал, а враг знал, почему так? Ответ очевиден – сам Федосов за всем этим и стоял… Только вот непонятно, зачем он пытался лишить Гордеева денег? Себе забрать, но как?
Следователь райотдела полиции крутился возле машины. Светлые, с рыжим огоньком, волосы, красное от жары и усердия лицо, нос пимпочкой, щеки, как у хомяка, рот маленький, верхняя губа оттопырена вперед, на подбородке завитки волос, как у юнца, которому пора уже побриться, но надобности в этом нет. А он уже не юный и даже не молодой, хотя и не старый. Тридцать лет ему – с хвостиком, а может, и с завитками, как у него на пухлом подбородке. Пиджак на нем в косую клеточку, старый, выцветший, но с новыми нашивками на локтях. Тесноватый пиджак, и не поймешь, то ли это дань моде, то ли мужчина банально из него вырос, вернее, растолстел.
Разглядывая машину, капитан Светляков в раздумье покусывал нижнюю губу, которая упрямо не хотела подпадать под зубы. Ему приходилось раскрывать рот, с усилием задвигая нижнюю челюсть под верхнюю, со стороны это выглядело забавно, но Гордеев даже не улыбнулся.
– Что-то не так? – спросил он, глядя, как Светляков тычет пальцами в кружок с логотипом «БМВ» посередине капота, как будто пробуя его на прочность.
Увлекся капитан, не заметил, как появился хозяин машины, внутри у него что-то едва заметно дрогнуло, но внешне он даже не изменил своего положения. И от машины не отпрянул, как вор, которого застали врасплох на горячем.
– Да нет, все так. – Светляков неторопливо отшагнул от машины, повернулся к Гордееву.
Он сунул руку в карман брюк, неторопливо вынул оттуда носовой платок, протер один палец, второй.
– Поздно уже, – совершенно серьезно сказал Гордеев, кивком головы показав на машину. – Пальчики уже оставили.
– Пальчики?.. А мы их… – Светляков поднял руку с платком, поднес его к синему кружку, но спохватился, остановился, с конфузливой улыбкой посмотрел на него, даже пригрозил указательным. – А-а! Шутите!
Капитан был у них вчера, осмотрел дом, обошел двор, долго изучал след от мотоцикла, потом сел в свою старенькую «четверку» и поехал в ту сторону, в которой исчез гость Иры, только сегодня и вышел из леса.
– Почему шучу? Вдруг машина заминирована? Сяду, взорвусь, а на машине ваши пальчики?
– Взорветесь?!.. – сощурив один глаз, заинтригованно спросил Светляков. – А машину могут заминировать?
– Я так думаю, вы наводили обо мне справки.
– Допустим, – капитан сощурил и второй глаз.
– Да, я нахожусь под следствием, да, я должен сейчас находиться в Долгопольске.
– Находитесь. И должны.
– А почему я под следствием?
– Ну, вы же не станете заказывать меня, – невесело улыбнулся Светляков.
– Я и Сотникова не заказывал. Меня подставляют… Поверьте, я не собираюсь вас в этом убеждать. Я просто констатирую факт. У меня есть враг, могущественный враг, и он пытается сжить меня со свету… Я вас не убеждаю, я вас предупреждаю. Если машина вдруг взорвется, в этом обвинят вас. Ну, если пальчики не сгорят…
– Зачем мне вас убивать? – нахмурился следователь.
– Вот видите, вы уже ищете оправдания. Думаю, вам нетрудно будет поставить себя на мое место, – спокойно, с наигранной, хотя и в чем-то искренней обреченностью в голосе сказал Гордеев.
– Для этого вы и придумали мину в машине? – с интересом глянув на него, усмехнулся капитан. – Думаю, с вами будет не скучно.
