Тут маленькое некрасивое лицо Клемана, наклоненное к Луи, исказилось от отвращения. На молодого человека стало совсем неприятно смотреть. Луи слегка отодвинулся. Клеман положил руку ему на плечо.
– Тот, другой, – продолжал он, цепляясь за Луи, – это был Секатор!
Клеман вдруг вскочил и положил руки на стол.
– Секатор! – крикнул он. – А мне лично никто не поверил! Они сказали, что нет дознательств.
– Доказательств, – подсказал Луи.
– И ему ничего не было, ничего! А он столько коры испортил, а потом эту женщину.
Луи тоже встал и попытался успокоить Клемана, у которого лицо пошло красными пятнами. Наконец он силой усадил Клемана на место, что было нетрудно сделать, и прижал его к спинке стула.
– Кто этот человек? – спросил он медленно, но твердо.
Резкий тон и руки, сжимавшие его плечи, утихомирили Клемана. Он дернул подбородком.
– Старший садовник, – ответил он наконец. – Гроза деревьев. С Морисом и со мной мы звали его Секатором.
– Кто такой Морис?
– Ну, другой парень, который ухаживал за теплицами.
– Твой приятель?
– Ага.
– А что делал Секатор?
– Он делал так. – Клеман вырвался из рук Луи и встал, изобразив рукой секатор, двигая пальцами, как ножницами, и сопровождая это звуками. – Чик. Чик.
– Он подстригал деревья секатором, – сказал Луи.
– Да, – подтвердил Клеман, обходя вокруг стола. – Он всегда носил с собой такие здоровые щипцы, которыми ветки срезают. Чик. Чик. Он в жизни любил только это. Когда не надо было деревья подстригать, он просто щелкал, резал воздух. Чик.
Клеман замер с вытянутой рукой и посмотрел на Луи, сощурив свои тусклые глаза.
– С Морисом и со мной, мы находили стволы деревьев, все изрезанные секатором. Деревьям было больно. Он молодые яблони губил, кору им резал.
– Ты уверен в том, что говоришь? – спросил Луи, останавливая Клемана, чтобы тот перестал кружить вокруг стола.
– Это были следы секатора. Чик. Он его всегда лично в руке держал. Но у меня не было дознательств ни про деревья, ни про женщину. Но его голос, он на меня накричал, я уверен, это его голос был.
Луи на минуту задумался и тоже начал ходить вокруг стола.
– Ты его с тех пор не видел?
– Самолично нет.
– Ты бы его узнал?
– Ну да, а как же!
– Ты говоришь, что узнал его голос. А голос по телефону в Невере и в Париже? Может, это был он?
Клеман остановился и прижал пальцем нос.
– Ну, что? Слух у тебя хороший, и ты знаешь его голос. Это он тебе звонил?
– По телефону все не так, – проворчал Клеман. – Там голос не в воздухе, а в пластмассе. Нельзя понять, кто говорит.
– Это мог быть он?
– Я не могу сказать. Я не думал о нем, когда телефон говорил. Я думал о хозяине ресторана.
– Ты уже девять лет не слышал его голос… ты знаешь, как его имя… Секатора?
– Да нет, не помню уже.
Луи вздохнул с легкой досадой. Кроме директора и одного из насильников, Клеман не помнил имен. Но нужно было отдать ему должное: он смог вспомнить всю историю и связно ее рассказать, а ведь прошло уже много лет. Будет нетрудно заполнить пробелы, если Клеман говорил правду. А Луи верил ему.
Он аккуратно сложил свои записи и сунул их в карман, пытаясь представить, что должен был чувствовать насильник, которого облили струей ледяной воды. Боль, унижение и ярость. Вода унизила его мужское достоинство, и он вряд ли желает добра тому, кто с ним так обошелся. Даже в примитивном мозгу долго будет царить ненависть и жажда мести. Луи уже давно не сталкивался с такой нелепой и в то же время столь очевидной причиной для мщения. Он повернулся к Клеману и улыбнулся ему:
– Теперь можешь идти спать, если хочешь.
– Я не устал, – неожиданно заявил Клеман.
Перед уходом Луи сообразил, что в доме нет никого, кто мог бы присмотреть за Клеманом. А поскольку ни в чем нельзя быть уверенным, нельзя было рисковать и позволить ему улизнуть. Луи хотел было подняться посмотреть, дома ли старик Вандузлер, но боялся оставить Клемана даже на три минуты. Он посмотрел на швабру, которой Люсьен стучал в потолок, вызывая Марка. Он не решался ее взять. Воспользоваться этой штукой означало поддаться странным обычаям этого дома и выставить себя дураком. Но выбирать не приходилось
Луи взял швабру, четыре раза стукнул в потолок и прислушался. Стукнула дверь. Старый сыщик спускался вниз. Ничего не скажешь, связь работала безотказно.
Луи остановил Вандузлера-старшего на лестнице.
– Можно доверить тебе Клемана, пока остальные не вернутся?
– Конечно. Ты что-нибудь разузнал?
– Возможно. Скажи Марку, что завтра я еду в Невер. Я позвоню ему вечером. Вам еще можно звонить в кафе на углу?
– Да, до одиннадцати вечера.
Луи проверил номер телефона и пожал руку старому сыщику.
– До скорого. Приглядывайте за ним получше.
Луи встал непривычно рано, в семь часов, и в половине одиннадцатого его машина уже подъезжала к окраинам Невера. Было тепло и солнечно, и он в приподнятом настроении миновал дорожный указатель департамента Ньевр. Много лет назад он часто бывал здесь по службе, и теперь был очень рад снова увидеть Луару, и сам удивился этой радости. Он уже забыл эту легкую дымку, сквозь которую взору открывались острова реки. И множество птиц, парящих над водой. Но ему хватило одного взгляда, чтобы все это вспомнить. Луара обмелела, стали видны песчаные наносы. Луи знал, что даже в этой летней покорности река может быть опасна. Каждый год пловцы тонули в ее водоворотах, думая одолеть ее за десяток гребков брассом.
Луи, по обыкновению, медленно вел машину, оставляя реку справа, а сам думал о том из троих преступников, который утопился на следующий день после изнасилования. Утопиться в Луаре легко, даже стараться не нужно. Но так же легко и кого-нибудь утопить. Клеман, если только он был на это способен, не отрицал официальную версию смерти женщины и ее мучителя. Но все можно представить и по-другому. Вчера вечером Луи рассказал Марку отвратительную историю группового изнасилования, и на того, похоже, сильное впечатление произвел Секатор. По правде сказать, на Луи тоже.
В Невере ему пришлось поплутать, пока он нашел дорогу в комиссариат. Он бросил машину в центре города, зашел в кафе, пропустил стаканчик, пописал перед тем, как отправляться в полицию, надел галстук, который завязал перед зеркалом барной стойки. Кельвелер гордился тем, что за двадцать пять лет сыскной службы завел в каждом городе знакомого полицейского, как моряк, которого в каждом порту ждет подружка. Теперь после его преждевременной отставки все, конечно, изменилось. Он уже не мог знать о перестановке кадров, повышениях, увольнениях и ни в чем не мог быть уверен. Но пока система работала. Он достал из кармана картонку, на которую накануне выписал имена полицейских Невера. С комиссаром он знаком не был. Но когда-то работал по одному сложному делу о хранении краденого с инспектором Жаком Пуше, который стал теперь капитаном. Луи перевернул картонку. В то время он был немногословен в комментариях. Там стояло только: «Жак Пуше, инспектор, Невер: прямой, мягкий, хорош в деле. – Со мной на дружеской ноге, побаивается, палки в колеса не вставлял. – Должен мне пиво за пари про цвет оперения ньеврских куриц». Проигранное пари могло пригодиться. Это поможет вспомнить, перейти на дружеский лад. Это очень полезно. Луи убрал картонку, вспоминая, что он тогда придумал про ньеврских куриц, если ничего о них не знал. Он перешел дорогу, направляясь к комиссариату.
Пуше оказался на месте. Луи назвал свое имя, написал дружескую записку, вручил ее секретарше, и через три минуты Пуше его принял.
– Здорово, Немец, сколько лет, – сказал он, приглашая Луи в кабинет. – Каким ветром тебя к нам занесло? Опять приехал досаждать? – добавил он не слишком радушно.
– Не беспокойся, – ответил Луи, радуясь, что о его репутации не забыли. – Я больше не служу в министерстве. Сейчас занимаюсь одним старым делом, ничего политического.
– Что ж, тем лучше, – кивнул Пуше, протягивая ему сигарету. – Надеюсь, ты не крутишь?
– Отнюдь. Меня интересует групповое изнасилование девятилетней давности, которое случилось в Институте Мерлена…
– Только это? – перебил Пуше.
– Пока и этого хватит.
– Я хорошо помню это дело. Посиди, я сейчас вернусь.
В ожидании Пуше Луи закурил. Успокоившись, что Кельвелер не собирается ворошить ничего опасного, Пуше спокойно покажет ему документы.
– Тебя интересует история целиком? – спросил Пуше, возвращаясь с коробкой под мышкой.
– Мы можем поговорить в кафе? – спросил Луи. – Ты мне пиво должен. Мы спорили насчет оперения ньеврских куриц, и ты проиграл.
Пуше недоуменно взглянул на Луи, а потом расхохотался.
– Твоя правда, Немец! Твоя правда! – воскликнул он.
В кафе на углу они входили лучшими друзьями. История с куриными перьями здорово развеселила Пуше. Но Луи был уверен, что тот уже давно забыл про это пари, потому что ни он, ни Пуше ни разу не упомянули о цвете перьев.
