— Моя милая, — ухмыльнулся я. — Я не позволю тронуть меня, сколько бы миллиардов долларов за вами ни стояло.
— Отпустите меня! — крикнула она, пытаясь высвободить руку.
Я никогда в жизни не целовал обладательниц такого крупного состояния и потому сейчас не собирался упустить возможность. Я немного потянул ее за запястье. Она вынуждена была еще сильнее прижаться ко мне. Теперь я чувствовал удары ее сердца. Когда наши губы встретились, она в ярости отвернулась. Я свободной рукой схватил ее за шею так, что она не могла пошевелиться.
Тогда она застыла как каменная, позволив мне целовать ее все более страстно. Наконец я отступил, отпустив ее руку.
Не двигаясь, она смотрела на меня, массируя кисть.
— Я не имею права порицать вас за то, что вы не делаете различия между мной и остальными членами семьи, — сказала она напряженным голосом.
— Вы очень привлекательная женщина, миссис Саммерс! — искренне воскликнул я. — Хотя ваши эмоции глубоко заморожены.
Я не поверил глазам, увидев, как потеплел ее взгляд.
— Называйте меня Лин, — попросила она. — Смешно звучит, когда мужчина, только что поцеловавший женщину, обращается к ней «миссис Саммерс». У вас ведь тоже, кроме звания, есть имя. Назовитесь! Мне кажется, у вас ужасно провинциальное имя. Элмер?
— Зовите меня Эл, — ответил я. — Хотя, по-моему, это не лучше.
— Не лучше, — согласилась она. — Хотите выпить?
— Никогда не против.
— На кухне есть коньяк. — Это прозвучало как приказ.
Не худший вид спиртного. Я прошел на кухню и налил два бокала. Когда я вернулся, она сидела на кушетке.
Лин взяла бокал и многозначительно посмотрела на меня:
— За что мы выпьем, Эл? За вашу мужественность, я полагаю?
— В сочетании с вашей женственностью, — продолжил я. — Или, может, вы ждали от меня других слов?
— Сойдет, — сказала она, пригубив коньяк. — Я думаю, Анжела вчера была с Хиллари.
— Верно, — согласился я. — Скажите мне что-нибудь. Например, почему вы ее так ненавидите? Это чувство копилось, наверное, долго.
Она покачивала рукой, наблюдая, как напиток струится по стенкам бокала.
— Мне было восемнадцать, когда я вышла за Джофри, — сказала она тихо. — К двадцати годам я уже родила Анжелу и стала слишком стара для него. Женщины старше девятнадцати для него вообще не существовали. И чем старше становился он, тем моложе были его партнерши. Все считали наш брак достаточно удачным. Но меня, удерживало от развода с ним только одно — Анжела. Я не хотела, чтобы ее имя оказалось запятнанным из-за похождений ее отца.
— То, что вы ненавидели его, понятно, — сказал я, — но почему вы ненавидите Анжелу?
— Потому что она — точная копия своего отца, — с напряжением произнесла она. — Первое время я не хотела этому верить, закрывала на все глаза. Когда директора всех этих закрытых частных школ пытались убедить меня — очень деликатно, — я отказывалась слушать! Затем произошел случай с Хиллари — только тогда до меня дошло!
— Может, здесь больше его вины, чем ее, — предположил я.
Лин убежденно покачала головой:
— В чем-то вы, конечно, правы: у Хиллари та же отвратительная натура, что и у его брата. Но я ведь видела их, Эл! Если кого-то и совратили, то только не Анжелу! Чтобы прекратить их связь, я отослала ее в Швейцарию. Там она пробыла год, но и оттуда ее вышвырнули. Когда она вернулась, я мольбами и угрозами пыталась отлучить ее от Хиллари… Так она через шесть недель сбежала с этим подонком Рикки!
Она повернула голову, и я увидел, что айсберг наконец растаял — в ее глазах блестели слезы.
— Я не ненавижу ее! — безнадежно призналась она. — Она мой ребенок, как же я могу ее ненавидеть? Но когда она сбежала, я поняла, что у меня осталось только одно средство вернуть ее: напугать так, чтобы она вообще потеряла интерес к сексу. Вот почему я заговорила об изнасиловании и всем остальном. Но я бы никогда не довела дело до суда. Вы должны мне верить, Эл!
— В ночь убийства Марвина, — спросил я, — вы втроем обедали здесь?
— Да, — кивнула она.
— Первым ушел Хиллари, около четверти десятого?
— Да, где-то около того, — подтвердила она.
— И вы не видели его до следующего утра?
— Я зашла к нему минут через двадцать. Мне нужно было что-нибудь от бессонницы — у меня закончились таблетки, и я пошла попросить у него.
— Он был в номере? — мрачно спросил я.
— Конечно. Он дал мне снотворное, и я вернулась к себе.
— И все?
— Больше я ничего не помню.
— Он был в пижаме?
— Нет, он был еще одет. Я пробыла там не более пяти минут, причем большую часть времени ждала, пока он поговорит по телефону.
— О чем и с кем он говорил? — воскликнул я.
— Телефон зазвонил сразу после того, как я вошла, — вспомнила Лин. — Он поговорил минуты три, а я ждала. Думаю, мое присутствие его очень стесняло, он внимательно следил за своими словами, давал односложные ответы.
— Вы не могли бы вспомнить что-нибудь из разговора, кроме «да» и «нет»? — с надеждой спросил я. — Хоть что-то конкретное.
— Ну… — Она немного подумала. — Единственная четкая фраза, которую я помню: «В одиннадцать часов я там буду» или что-то в этом роде.
— Больше ничего?
— Прошу прощения, — слабо улыбнулась она, — больше ничего. Это что-нибудь даст?
— Может, это звонил Марвин и Хиллари договаривался с ним о встрече, — сказал я. — Но это не может служить уликой на суде.
— Вы действительно думаете, что его убил Хиллари, а не этот ужасный мальчишка Уиллис?
— У Хиллари были мотивы, а у Уиллиса — нет.
Она допила коньяк и вернула мне пустой бокал.
— Который час? — бесстрастно спросила она.
— Половина шестого.
— У вас в полиции не включают сирену или что-нибудь подобное, когда пора заканчивать работу?
— Разве вы не слышали? Только что прозвучал свист.
— Я рада, что хотя бы вы услышали, — пробормотала она. — А то я уже начала удивляться.
— Пойду приготовлю еще выпить, — живо сказал я. — Несмотря на то, что я разочаровался сервировкой.
— Что вам не понравилось?
— Я ожидал увидеть бокалы из чистого золота.
— Они были бы хороши для общества где-нибудь в Майами, а в моем кругу их сочли бы дурным тоном.
Я прошел на кухню, наполнил бокалы и вернулся в гостиную. Казалось, внезапно наступила ночь — в комнате было почти темно. Но я твердо помнил, что минуту назад, когда я выходил, в окно еще светило солнце. Не нужно было обладать выдающимися дедуктивными способностями, чтобы догадаться: Лин опустила жалюзи и задернула шторы.
На кушетке ее уже не было, и, пока мои глаза привыкали к темноте, я пытался сообразить, куда она делась. Осторожно поставив бокалы на столик, я хотел было опуститься на кушетку, но не решился: было бы варварством мять этот небрежно брошенный шелк с золотой вышивкой. Я стоял и смотрел на халат, представляя, как без него выглядит его хозяйка, и картины, которые создавало мое живое воображение, действовали не столько на мозг, сколько на надпочечники, — я так и чувствовал, как адреналин забурлил в моей крови.
Внезапно раздался мягкий щелчок, и на другом конце комнаты засветилась теплым рассеянным светом настольная лампа. Лин стояла рядом и смотрела на меня почти страстным взглядом.
— Вы действительно слышали свист, Эл? — нервно спросила она.
— Подобный звуку рожка! — уточнил я.
Она медленно пошла ко мне. Абажур лампы рисовал причудливые, все время меняющиеся узоры на ее теле, подчеркивая пленительные детали: небольшие, все еще упругие груди с розовыми сосками, мягкую выпуклость бедер, переходящую в округлую твердость ног. Когда она подошла ближе, я обнял и почувствовал, что она слегка дрожит.
— Вы боитесь? — нежно спросил я.
— Мне тридцать восемь, — ответила она смущенно, — а я сейчас волнуюсь больше, чем двадцать лет назад, в мою первую брачную ночь!
— Эй! — Я любовно куснул мочку ее уха. — Что это за новая мода на смесь секса и сентиментальности?
Ее тело расслабилось, и она зашлась тихим смехом.
— А, догадываюсь, что сентиментальность не приветствуется в среде полицейских и грабителей, — сказала она.
Мои руки скользнули вниз по ее гладкой спине, прогулялись по изгибу талии, по выпуклостям ягодиц… Тут она перестала смеяться и задышала прерывисто и глубоко.
Было чуть больше восьми, когда я пересек вестибюль гостиницы под пристальным взглядом Чарли, здешнего портье.
— Вы пробыли там так долго, что следовало бы взять с вас плату за постой, лейтенант! — пошутил он. — Вращались в высшем обществе?
Я покачал головой:
— Что ты, Чарли! Проверял, где прорвало канализацию. Обошел всю гостиницу, но по-настоящему воняет только здесь, из-за этой конторки. Что ты на это скажешь?
