– Но мы оба понимаем, что он мог подставить нам группу Старика только потому, что уже узнал о нашей операции, которую мы проводим против него.
– Конечно, – огорченно заявил Головко, – и нам нужно искать источники информации либо среди наших офицеров, либо среди тех, кто сегодня был с нами в твоем кабинете.
– Все трое заслуженные люди, – напомнил Белобородов. – Ты, Петя, иногда перегибаешь палку. Так тоже нельзя. Кого я должен подозревать? Токарев борется с наркомафией, Керашев отличился в свое время на Северном Кавказе, а Егикян работает в органах прокуратуры уже двадцать лет. Тогда подскажи, кого именно я должен подозревать?
– Их прошлые заслуги еще не гарантия их честности, – напомнил Головко. – Мы с тобой прекрасно помним, как офицеры, прошедшие Чечню и Дагестан, потом спокойно получали деньги от бандитов и предавали своих товарищей. Эти проклятые деньги убивают души людей.
– Заканчивай демагогию, – поморщился Белобородов, – у нас серьезный разговор, а ты тут развел свою философию. Если ты такой принципиальный, нужно было еще в августе девяносто первого идти на баррикады и бороться за социализм.
– Мне было тогда пятнадцать лет, и я только вступил в комсомол, – сообщил Головко, – а тебе было уже двадцать три. И ты вполне мог сражаться за свои идеалы.
– Ну хватит. У нас в министерстве все знают, что ты вечно голосуешь за коммунистов. Давай перестанем спорить. Мы сейчас с тобой не сможем ни поменять наш строй, ни изменить наших людей. Ты ведь профессионал, Петр, и я взял тебя своим заместителем не потому, что ты голосуешь за коммунистов, а потому, что ты прекрасный офицер и хороший товарищ. Только перестань со мной спорить.
– Я не спорю. Ты спросил, и я тебе сказал насчет мнения Шатена. Его положение очень опасное. Если у Бразильца есть свой информатор среди наших, то он обязательно попытается выйти на Шатена. Ты понимаешь, как он рискует?
– Эту тему закрыли. Я не меньше тебя все понимаю. И перестань вообще о нем говорить. Рано или поздно кто-нибудь догадается поднять архивные материалы и узнает, что мы дружили втроем. Не нужно, чтобы об этом кто-то догадался.
– Поэтому все его документы я держу у себя, – сказал Головко. – Ты помнишь, был такой фильм «Отступники» с участием Джека Николсона? Там еще показали такую глупость, что все данные секретного агента были занесены в компьютер. И потом информатор бандитов, офицер, который их продает, просто вычищает этот компьютер, стирая из памяти все упоминания об агенте.
– Помню конечно. Фильм замечательный, но насчет стертых файлов, конечно, придуманный. Иначе всегда бы существовал риск, что кто-то посторонний может войти в этот компьютер и узнать всю информацию.
– Вся информация по Шатену находится у меня, – снова повторил Головко, – и никто, кроме тебя, о нем не знает. Ни один человек, Юра, даже в нашем отделе. Тебе известно, что мы дружим с ним уже много лет и он мне как родной брат. Поэтому я никому не могу доверить его судьбу.
– Поэтому ты ищешь предателя среди других ведомств? – спросил Белобородов. – Что он тебе еще сообщил, кроме этого неприятного случая с группой Старика?
– Бразилец по-прежнему враждует с Отшельником. Оба никак не могут договориться. Судя по всему, они самые удачливые мерзавцы во всей этой преступной среде. Шатен считает, что у Отшельника тоже есть свой высокопоставленный информатор, который помогает ему осуществлять поставки. Иначе невозможно объяснить постоянные удачи Туманова.
– Тогда в следующий раз соберем всех на совещание и объявим им, что один из них работает на Бразильца, второй на Отшельника, третий тоже на кого-нибудь, а мы подозреваем всех троих, – разозлился Белобородов. – Ты вообще понимаешь, что говоришь?
– Юра, ты сам все лучше меня понимаешь, – сказал Головко. – Они не просто удачливые. Оба прекрасно понимают, что успешно действовать они смогут только в том случае, если имеют надежное прикрытие в лице кого-то из высокопоставленных офицеров. Так было всегда. И даже в советское время, и в девяностые, и сейчас. Просто раньше было меньше всяких крыс и офицеры понимали, что такое честь. А в девяностые это понятие исчезло, испарилось, улетучилось. И каждый офицер мечтал крышевать какую-нибудь банду, чтобы получать гарантированную оплату и нормально существовать. И поэтому мы сейчас сидим с тобой и гадаем, кто именно может нас предать.
– Шатен больше ничего не передавал? – уточнил Белобородов.
– Напомнил об их конфликте, – сказал Головко. – Он говорит, что ходят слухи о большом сборе. Именно для того, чтобы прекратить войну между Бразильцем и Отшельником.
– Большой сбор? Они думают их помирить?
– Конечно. Оба авторитета считаются руководителями славянских групп, хотя один наполовину кубинец, а другой мусульманин. Но все понимают, что кавказцы будут их теснить. Слишком много кавказских авторитетов осело в Москве. Поэтому никому не выгодно, чтобы Бразилец начал свою войну с Отшельником.
– С кавказцами понятно, – сказал Белобородов, – из Азербайджана их выгнали еще в девяностые годы. Гейдар Алиев объявил всем криминальным авторитетам, что им нужно покинуть республику в десятидневный срок. Все, кто понимал, – уехали. Кто не понял, остались и в течение трех дней были уничтожены. Говорили, что один особо крупный авторитет через несколько лет рискнул вернуться в Азербайджан и уже на следующий день получил пулю в лоб. С тех пор там никто не делал попыток нарушить запрет на въезд. А в Грузии, где количество титулованных «воров» вообще превосходит всякие мыслимые пределы, Саакашвили просто ввел уголовную ответственность за признание этого титула. Сделал, конечно, гениально, с учетом воровской специфики. Ведь настоящий «вор в законе» не имеет права отказываться от своего титула. Если он отказывается от него, то считается потерявшим моральное право так именоваться. А в Грузии ввели уголовную ответственность за принадлежность к «ворам в законе». И тогда все их преступные авторитеты оказались перед выбором – либо признаваться и идти в тюрьму на пятнадцать лет, либо уезжать из страны. Отказ от титулов они, конечно, не рассматривали. Вот и получилось, что большинство грузинских и азербайджанских авторитетов оказались у нас. Скоро их еще прижмут и в Армении, где Кочарян и Саргисян, прошедшие карабахскую войну, не станут церемониться с этим контингентом. И мы получим весь кавказский букет авторитетов в нашем городе.
– Судя по тем людям, которые ворвались в их парламент и расстреляли спикера и премьер-министра, там тоже не все ладно, – заметил Головко.
– Люди, прошедшие войну, не умеют договариваться. Они признают только язык силы, – напомнил генерал, – поэтому всегда должны быть и силовики и дипломаты. Первые воюют, а вторые пытаются договариваться. Хотя Наполеон считал, что первые побеждают, а вторые лишь закрепляют их победы.
– Если будет общий сбор, то мы можем задержать многих из них, – предложил Головко.
– И подставить Шатена?
– Нет. В любом случае нет. Постараемся узнать об этом по своим каналам. Можешь себе представить, какая это будет удача – если мы сумеем взять их всех разом.
– Посмотрим, – сказал Белобородов, – как у нас получится. И передай Шатену, чтобы был особенно осторожным. Все трое, кто сегодня у нас был, знают о том, что мы имеем своего человека, внедренного в банду Бразильца. И это обстоятельство меня нервирует больше всех остальных.
Невозможно работать без толковых помощников, когда тебе подчиняются сотни людей. Нужно иметь нескольких человек, которым ты доверяешь и которые, соответственно, руководят остальными. Иначе невозможно наладить любой нормальный процесс. Это азбука управления, которую Оскар Ваганов хорошо знал. Именно поэтому он так долго и терпеливо отбирал себе помощников, чтобы через них управлять остальными людьми. Он принимал их обычно в загородном доме, окруженном собственной охраной. Среди тех, кто сегодня к нему приехал, было четверо людей, каждого из которых он знал много лет. Никита Федунец, Игорь Широбоков, Таир Бицуев и Арсен Болкаров. Он мог поручиться за каждого из них. Он знал путь каждого, знал, чем они занимались последние десять лет, кто и в каких преступлениях был обвинен или разыскивался. Он должен был доверять всем четверым. Но именно поэтому испытывал некоторые сомнения.
Никите было пятьдесят шесть лет. Четыре отсидки, два убийства, грабеж в молодости, торговля наркотиками. В девяносто девятом он был тяжело ранен в перестрелке с сотрудниками милиции и чудом выжил. У него на теле еще оставались два пулевых ранения. Рассудительный, выдержанный, хитрый, опытный человек. Игорь Широбоков, двадцать девять лет. Руководил молодежной бандой отморозков, которые убивали приехавших гостей – вьетнамцев, корейцев, кавказцев, азиатов. Получил четырнадцать лет тюрьмы, отсидел восемь и вышел на свободу. После этого совершил еще два убийства, но о них никто не знает, кроме Ваганова. Дерзкий, вспыльчивый, заносчивый. Таир Бицуев. Тридцать семь лет. Этот попал в первый раз в тюрьму еще в шестнадцатилетнем возрасте. Затем в двадцать шесть был осужден за убийство. Сидел в одной колонии с Вагановым. Умудрился сбежать, задушив конвоира, о чем знала вся колония. Был снова арестован, но доказать его причастность к убийству не удалось. Получил восемь лет, из которых отсидел только три года и вышел на свободу. Умный, сильный, агрессивный. И наконец Арсен Болкаров. Тридцать шесть лет. Это профессиональный контрабандист, ни одной отсидки, но на его счету два убийства. Жестокий, мстительный, обидчивый.
