Юлия летела первым классом, небольшой чемодан она взяла с собой в самолет, чтобы в аэропорту не ждать, пока прибудет багаж, не толкаться у транспортировочной ленты.
Утром в отеле к ней в номер заглянул заботливый врач, который ее осматривал накануне, галантно пошутил, мол, красивая женщина красива при любых обстоятельствах. Однако вчера у нее был небольшой нервный срыв, и врач обязан на нее взглянуть, хозяин беспокоится о репутации отеля.
Утром Юлия действительно чувствовала себя дискомфортно, несколько подавленной, побаливала голова. Доктор померил ей давление, почему-то внимательно осмотрел глазные яблоки, поморщился, недовольно покачал головой.
— Мадемуазель, вы намерены лететь именно сегодня? — спросил он, открывая свой чемоданчик.
— Я абсолютно здорова, доктор, — ответила Юлия. — Дайте мне какую-нибудь таблеточку от головной боли. Как себя чувствует мой знакомый?
— Мсье проживает в отеле?
— Нет. — Юлия смешалась, она не знала, в каком отеле остановился Виктор, как его фамилия. — Неважно, дайте мне таблетку, и спасибо за внимание.
— Таблетки… — Доктор достал из чемоданчика шприц, распечатал упаковку. — Весь мир помешался на таблетках. Я вам сделаю маленький укольчик, вы будете чувствовать себя великолепно.
— Доктор, — Юлия отстранилась, — терпеть не могу уколы.
— Не капризничайте, мадемуазель, посмотрите в окно, вы даже ничего не почувствуете.
Она покорно взглянула в окно, укол ощутила, но боли не было, а действие произошло мгновенно, казалось, она хлебнула изрядную порцию виски, только никакого противного вкуса во рту, лишь нахлынула легкость, исчезла головная боль и поднялось настроение.
В аэропорт ее проводили два молодых симпатичных полицейских в штатском. Один было попытался вновь расспрашивать ее о вчерашнем происшествии, но второй, видимо старший, перевел разговор на шутливую тему:
— Хорошенькая блондинка в Париже — всегда источник повышенной опасности. Эти психи наверняка вас с кем-то спутали, мадемуазель. Мы разберемся, разыщем мерзавцев и примерно накажем.
Юлия чувствовала себя превосходно, парни ей очень нравились, она еле удержалась, чтобы не расцеловать их на прощание.
В самолете она попала в руки очаровательных профессиональных стюардесс, в первом классе летело лишь четверо серьезных мужчин среднего возраста, которые сразу занялись своими бумагами. Перелет продолжался чуть больше трех часов. Юлия дремала или грезила, думала о Николае Алентове, о котором, находясь в Париже, практически не вспоминала. Он ей нравился; возможно, Юлия даже была влюблена. Алентов чем-то походил на отца, такая же надежность, сила и честность, но без занудства и постоянного стремления воспитывать ее и переделывать по своему усмотрению. Кроме всего прочего, Николая искренне не интересовал отец, мало того, молодой политик подчеркнуто дистанцировался от магната и недвусмысленно дал Юлии понять, что если она хочет поддерживать с ним отношения, то Юрий Карлович должен знать об этом как можно меньше.
Юлия понимала: Николай тщеславен и честолюбив, желает быть самим собой, а не только мужем и зятем. В последний вечер, слегка выпив, Николай признался, что на следующих выборах собирается не возглавлять команду Президента, а выставлять свою кандидатуру, даже пошутил:
— Юлия, если ты тронешься умом и рискнешь выйти за меня замуж, то можешь стать первой леди матушки-России.
Перед посадкой Юлия выпила бокал шампанского и вскоре уже стояла напротив очень молодого и чрезвычайно серьезного пограничника. Она часто бывала за границей и давно отметила, что российские пограничники самые серьезные и неулыбчивые парни в мире, а уж о том, чтобы русский страж границы пошутил, не могло быть и речи.
Юлия получила свой паспорт, подхватила чемоданчик, прошла через открывшийся турникет, когда услышала над головой радостный возглас:
— Юлия Юрьевна, какая радость! — Мужчина лет сорока, высокий, элегантный, со смеющимися глазами, забрал у нее чемодан. — Вижу, вы меня не помните. Я однажды был в вашем доме, знаком с матушкой и батюшкой.
Сначала Юлия взглянула на мужчину недоверчиво, но его искренняя улыбка, в особенности, что он назвал мать и отца старомодно и почтительно, внушили девушке доверие, и она улыбнулась.
— Признаться, не помню, — призналась Юлия. — Вы тоже из Парижа?
— Нет, я провожал друзей. У вас багаж или вы налегке? — Он слегка взмахнул чемоданчиком.
— Все здесь, я девушка не фасонистая, нарядов много не вожу.
— Великолепно, тогда мы воспользуемся депутатскими привилегиями, минуем любимую очередь. — Он увлек Юлию к боковому выходу. — Я провожу вас до вашей машины.
Валентин Нестеренко и Илья Карцев летели тем же самолетом, но отнюдь не первым классом, потому на пограничном контроле попали в небольшую очередь. Юлию они при выходе из самолета уже не видели. У бывших оперативников не было багажа, они сразу устремились по зеленому коридору на выход.
— Минуточку, господа! — остановил их молодой таможенник. — Вы уже прилетели, торопиться вам некуда. Это все ваши вещи? — Он сверлил их взглядом, кивнул на спортивные сумки.
— Как видите! — Илья тряхнул своей сумкой. — Желаете взглянуть?
Таможенник смотрел настороженно, на улыбку Ильи не реагировал.
— Были в Париже, и никаких подарков, сувениров?
— Молодой человек, — вмешался Нестеренко, — мы были в командировке, сейчас торопимся.
— Валюта, золото, драгоценности? — Таможенник разглядывал декларации.
— Там написано, — раздраженно ответил Илья.
— Я грамотный. — Таможенник медлил, сзади уже подходили люди, собиралась толпа.
Со стороны зала быстро подошел Крячко, сунул под нос таможеннику свое удостоверение.
— Извини, парень, они торопятся! — схватил Нестеренко за рукав, потащил за собой. — Она с багажом или без?
— Ручная кладь, — ответил Илья.
— Мать вашу! — Крячко оглянулся в поисках своих людей.
— Все на местах, Станислав, — тихо сказал подошедший Веткин.
— На улицу, проверять отъезжающие машины. Я слетаю к служебному выходу и сейчас буду.
Поиски результатов не принесли. Юлия исчезла.
Горстков сидел за столом своего домашнего кабинета, смотрел на расхаживающего Гурова и молчал.
— Безусловно, я совершил ошибку, неправильно оценил ситуацию, но я ее как не понимал, так и не понимаю. Я на все сто процентов убежден, что вашей дочери никакая опасность не угрожает.
Хозяин раздраженно поглядывал на не лишенного элегантности гостя, который спокойно расхаживал по ковру и философствовал, словно не человека похитили, а произошло пустячное событие.
— Почему вы не поставили меня в известность об инциденте, происшедшем в Париже? — Юрий Карлович непроизвольно копировал спокойный тон сыщика.
— Вы с супругой волновались бы, но повлиять на развитие событий были бессильны.
— Я бы приказал взять Юлию под руку и сопровождать до дома, — голос хозяина зазвучал резче.
— Допустим. — Гуров остановился у открытого бара, решая, выпить ему рюмку водки или воздержаться. — Допустим, ваша дочь в настоящий момент находилась бы дома. Я бы продолжал не понимать и недооценивать противника. Юлию бы увезли завтра или послезавтра. Они, кто бы эти люди ни были, совершили ошибку, поторопились. Мы установили приметы мужчины, с которым уехала Юлия, и знаем машину.
— Глупости, сегодня один исполнитель, завтра — другой, машину угнали, использовали и бросили.
Гуров тоже начинал раздражаться, если подобные глупости говорило начальство, сыщик указал бы на ошибки, поставил говоруна на место. Но данный человек обратился за помощью, платит деньги, как с ним разговаривать — неизвестно. Легко сказать — следовало взять девушку под руку и привезти домой. А что дальше? Не выпускать ее из дома или постоянно водить под руку? Противник засветил своего человека, судя по описанию, отнюдь не рядового. Угнали машину, использовали и бросили? Спрашивается, сколько задействовано людей? И кто эти люди? Использование угнанной машины — типичный почерк криминала, а проход через депутатский зал — действие спецслужбы, и внешность, манера держаться неизвестного — это спецслужба, никак не криминал.
— Что вы молчите? — не выдержал Горстков.
— Думаю, — ответил Гуров и начал вновь расхаживать по кабинету. — Что бог ни делает, все к лучшему. Какую цель преследует противник? Сегодня мы можем предположить лишь один вариант: вынудить вас совершить некое действие, которое вы совершать не хотите. Когда мы определим цель, то выяснится фигура неприятеля. Только устранение данной фигуры, а никак не освобождение вашей дочери, способно ликвидировать опасность и возможность рецидива.
— Усложняете, — категорически произнес хозяин. — Человек желает власти и денег, что практически едино. Они хотят сорвать с меня куш, так я готов заплатить и закрыть вопрос.
