— А если ваш агент ошибся? — спросил Леня. — Может быть, Корсак вовсе не человек Жнеца. Скажем, Буча просто набивал себе по пьяни цену? Он, судя по всему, «шестерка», мелочь пузатая. Для чего Жнецу мог понадобится малек?
— Вопрос, — пробормотал Сергей. — Хороший вопрос. Корсак авторитетнее Бучи, это факт. Уходя, он не пожал Буче руку, а похлопал по плечу. Жест скорее покровительственный, чем дружеский. Что Буча делает дальше? Точнее, что он делает в первую очередь?
— Пьянствует, — ответил Леня.
— Нет, не пьянствует, — покачал головой Сергей. — Пьянствует он вечером, а до этого? — Стажер пожал плечами. — А до этого он вместе с приятелем идет в магазин и покупает новый костюм, туфли и пальто. И себе, и другу, заметь. Это очень приличная сумма. Плюс жратва-выпивка. Да миллионов десять у него еще осталось. Выходит, всего было не меньше двадцати.
— Двадцати, как же, — усмехнулся Леня. — Тридцати, а то и побольше.
— Тем более. Это примерно шесть тысяч долларов. Кто даст «шестерке» такие деньги? А Буча сказал: «Аванс». Но, посуди сам, если его нанял не абсолютный авторитет, стал бы он тратить четыре из шести полученных тысяч на шмотки, которых век не носил и носить не собирался? Джузеппе говорил, он все в курточке и джинсах бегал. Вывод: Бучу наняли люди серьезные, и именно по их приказу он купил вещи. Стало быть, должен соответствовать какому-то образу.
— Администратор коммерческой структуры? — предложил навскидку Леня.
— Вряд ли, — «зарезал младенца» Сергей. — Не стоит трат. Кандидата на подобную роль можно подыскать и за гораздо меньшие деньги. Опять же, Буча, по определению Джузеппе, «дурак». Не мог Жнец этого не учесть. Как бы он ни надеялся на свои связи и силу, но поостерегся бы. Иначе выходит, что дурак именно он, а не племянник. Вывод? А вывод прост. Жнец собирается использовать Бучу со товарищи «втемную», а затем убрать. И сделано это будет быстро. Три-четыре дня. Максимум — неделя. Теперь давай попробуем зайти с другой стороны. Для чего могут понадобиться спортсмены и циркачи? Наверняка речь идет о специфических физических нагрузках. Кстати, Корсак на вокзале передал Буче какой-то список. Скорее всего кандидатуры уже утверждены. Значит, давай сделаем так. Я займусь всеми этими Бучами-Ситкими-Корсаками, а ты покрутись среди циркачей-спортсменов, поинтересуйся, не предлагали ли им в последнее время высокооплачиваемую работу. К самым видным не лезь, их Жнец задействовать не станет — слишком много шума. К абсолютным неудачникам соваться тоже смысла не имеет. Попробуй проработать среднее звено. Это что касается спортсменов. А среди циркачей нам интересны воздушные гимнасты, акробаты, люди, обладающие специфическими навыками: стрелки, метатели ножей, топоров, иллюзионисты… Да, вот еще: на девяносто девять процентов это люди малосемейные, а скорее, и вовсе одинокие, и проживающие в Москве или ближайшем Подмосковье. Словом, ты понял..
— Ага, понял, — кивнул стажер.
— Ну вот и действуй.
* * *
Когда Гектор в третьем часу ночи добрался до дома, в квартире было темно. Лидка спала. «Вот и хорошо, — подумал он не без облегчения. — Вот и ладненько». Гектор испытывал странный подъем. Подобного с ним не было уже давно. Пожалуй, с того самого дня, когда никому не известный спортсмен-пентатлонист Гектор Одинцов взошел на пьедестал уже состоявшимся чемпионом Союза.
Он улыбнулся, вспомнив жаркий спор, разгоревшийся вокруг предложенного им плана, и даже испытал чувство законной гордости. Вроде как победитель математической олимпиады, первым решивший каверзную задачку. Вспомнился уважительный взгляд Красавца, изумленное «ма-ала-аде-ец» Каменного и поощрительные возгласы ребят из команды.
Стараясь не шуметь, Гектор стянул сырой плащ и на цыпочках прошел в кухню. На столе лежала записка: «Котлеты на плите, пюре в холодильнике». Греть не хотелось. Он отрезал пару кусков хлеба, бросил на них по котлетине и, присев к столу, принялся жевать. Вспомнилось, как все вместе, сгрудившись в кучу, изучали схему коттеджа, разрабатывая, уже детально, план действий. Как Красавец, тыча в карту холеным пальцем, с мальчишеским блеском в глазах объяснял, на чем и как их могут подловить.
Он был доволен.
— Ну и как? Постреляли?
Гектор вздрогнул от неожиданности, едва не выронив бутерброд. Сонная Лидка прошлепала к холодильнику, достала банку с водой, налила полстакана.
— Ты чего не спишь?
— Спала. Проснулась чего-то. — Дочь тоже сделала себе бутерброд, подсела к столу. — Как постреляли, нормально?
— Ничего, — ответил Гектор. — Нормально. Между прочим, есть на ночь вредно. Врачи говорят.
Девушка махнула рукой:
— А-а. Их послушать, получается, что жизнь вообще страшно вредная штука.
Гектор внимательно посмотрел на нее. «Акселераты, — подумал он. — Всезнающие, длинные, раскрепощенные до предела. Или, как выражаются они сами, отвязанные».
— Как успехи? — поинтересовалась дочь, вгрызаясь в котлету.
— Вполне. — Гектор глотнул чая. — Ребята толковые. Соображают. — В груди начал разгораться восторженный пожар, и он остановил себя. Не дай Бог, ляпнешь чего. Осторожнее надо быть, осмотрительнее.
— Хорошо. Я за тебя рада. — Лидка потянулась. — Пойду спать. Завтра рано вставать.
— Куда это?
— Как куда? — Девушка посмотрела на Гектора с удивлением. — В техникум, конечно. Ты чего, пап? Спишь, что ли, совсем?
Временами Гектор поражался, насколько легко нынешняя молодежь забывает о вчерашних бедах. Как ветром уносит. Неужели и он был таким же? А вообще-то… Первый признак старости вовсе и не лысина, как думают некоторые, а желание сравнивать поколения: «Мы? Да никогда! Ни за что! Мы такими не были! А они вот…» Да были, родные, были. Это не они изменились, это у вас память отшибло. «Эклер» называется. Типично старческая болезнь. Тоже, кстати, тот еще симптомчик.
— И правда, — смущенно признался он. — Клонит.
— Иди ложись.
Лидка ушла. Гектор доел, допил чай. Хотел было помыть посуду, но передумал, оставил до утра. Лень.
Открыв нараспашку форточку, забрался под тонкое одеяло и сразу же уснул легким, беззаботным сном праведника.
Старик замолчал, задумавшись. Непрезентабельный подождал с минуту и наконец спросил:
— Ну? Что же вы остановились?
Тот посмотрел на пленника:
— Мне хотелось бы услышать вашу версию ограбления. К сожалению, я знаю только нашу интерпретацию событий и еще вариант, рассказанный Трубецким. Хотелось бы послушать непосредственного участника ограбления. Человека, находившегося в коттедже…
— Хорошо, — вздохнул Непрезентабельный. — Но учтите, я могу упустить какие-нибудь мелочи…
— Рассказывайте.
Неделя пролетела совершенно незаметно. Мелькание дней напоминало старую кинохронику. Утро — работа, день — работа, вечер — тоже работа, но уже на проспекте Мира. Кто-то, дергаясь, бежит мимо, мимо кого-то бежит он. Два раза, поздно вечером, Каменный возил их к коттеджу. Они осматривали окрестности, намечали точки движения, подыскивали у дороги место засады для Трубецкого, разглядывали в бинокль стены ограждения. Гектор не испытывал усталости. Напротив, с каждым днем он получал все большее удовольствие от происходящего. Жизнь наполнилась смыслом. У него появилась цель. Пусть краткосрочная, зато яркая, как Полярная звезда. И каждую ночь, засыпая, он гадал: «Когда? Завтра? Послезавтра? Через три дня, четыре, пять?…»
Красавец позвонил в воскресенье утром.
— Гектор Наумович, доброе утро, — услышал Гектор в трубке вкрадчивый тенорок. — Как ваше здоровье?
— Спасибо, — ответил он. — Что-то случилось?
— Ничего особенного, — ответил Красавец. — Мы получили подтверждение Гидрометцентра. С юга идет циклон. К вечеру ожидается сильный дождь со снегом.
Гектор почувствовал, как сжалось сердце. «Уже? — захотелось спросить ему. — Но мы же еще не готовы». У него и правда возникло ощущение, что они чего-то не успели, недоделали, недодумали. Это был самый обычный мандраж, нормальное волнение перед серьезным делом.
— Не волнуйтесь, Гектор Наумович, — успокаивающе сказал Красавец. — Вы в прекрасной форме. У вас отличный план. Все продумано. Поверьте, я в этом кое-что понимаю.
— Вам хорошо говорить, — ответил Гектор, ощущая странный спазм в горле.
— Не волнуйтесь, — повторил фээсбэшник. — Поспите, посмотрите телевизор, почитайте газету, прогуляйтесь. Успокойте нервы, одним словом. А к семи подъезжайте.
— Хорошо.
— Ну и хорошо, что хорошо. Самое главное — не заводите себя. Все пройдет как надо. Значит, к семи ждем.
Вкрадчивый Красавец исчез. Вместо него появились острые, пронзительные гудки. Гектор еще несколько секунд стоял, сжимая трубку побелевшими пальцами. Выглянувшая из комнаты Лидка поинтересовалась:
