— Да, да, — сочувственно откликнулся Сергей. — Масса народу, и все ждут, нервничают.
— Ах, если бы вы знали, как тяжело отказывать людям! Но гостиница не резиновая, вы понимаете?
— Конечно.
«Неплохая артистка, — подумал Сергей. — Но и не умна, кажется. Сама же переводит разговор в невыгодное для себя русло. Впрочем, не нарочно ли? Проверим. Она ведь не знает истинную причину смерти».
— А что Горлина делала, когда вы ее заметили?
— Я не помню точно. Но она была очень грустной и озабоченной.
— Может быть, ей уже нездоровилось?
— Знаете, — Скляревская оживилась и сделала энергичный жест рукой, словно останавливая Сергея. — Кажется, вы правы. Да, да, ей, наверное, уже нездоровилось. У бедняжки был очень плохой вид. Я сразу заметила.
«Так, — удовлетворенно констатировал про себя Сергей. — Больше она уже не упомянет, что гостиница не резиновая. Появился новый аргумент, более достоверный. Да, ты, милая, хитришь. И не очень умно».
— Наверное, поэтому вы и решили ее устроить, хотя с номерами было трудно? — как бы восхищаясь ее чуткостью, спросил Сергей.
— Ну конечно! Боже мой, я тоже, в конце концов, женщина. Это же кошмар — оказаться больной в чужом городе, одна… Правда, ее привез какой-то знакомый, но тут же бросил, ушел, вместо того чтобы…
«Вот, вот, теперь уже можно упомянуть и о нем», — подумал Сергей.
— Он сам вас просил о номере?
— В таких случаях меня не надо просить, — гордо возразила Скляревская. — Он только подал документы, как я уже все поняла и отдала ей последний свободный номер.
— Вы очень чуткая и наблюдательная женщина, — улыбнулся Сергей.
— Ну что вы! Самая обыкновенная, — снисходительно пожала полными плечами Скляревская, явно, однако, польщенная его комплиментом.
— И он не говорил вам, что она больна?
— Вы слишком много хотите от мужчин. В большинстве случаев они такие невнимательные.
В ее голосе неожиданно прозвучала кокетливая нотка.
— Впрочем, — равнодушно заметил Сергей, — это мы узнаем от него самого. Я еще с ним не беседовал.
Впервые за время разговора в глазах Скляревской мелькнула настороженность, и она, не удержавшись, воскликнула:
— Так вы знаете, кто он такой?
Сергей взглянул на часы.
— Да, он скоро здесь будет. — И, обернувшись к молча сидевшему в стороне Жаткину, попросил: — Поглядите, кстати. Может быть, он уже пришел?
Тот поспешно встал и вышел из кабинета.
— Мне даже видеть его неприятно, — враждебно заметила Скляревская, на секунду теряя свой царственно спокойный вид.
«Ну, еще бы», — усмехнулся про себя Сергей.
— Называется, сослуживец, — с негодованием продолжала между тем Скляревская. — Бросить женщину в таком…
— Сослуживец? — невольно вырвалось у Сергея.
— Да, он так себя назвал. Якобы случайно встретил ее на вокзале. Бессердечный он человек, а не сослуживец!
В этот момент вернулся Жатки ни доложил:
— Гражданин здесь, товарищ подполковник.
— Что ж, Галина Александровна, — сказал Сергей, вставая. — Я больше не смею вас задерживать. Спасибо и извините, что потревожили. Разрешите, я вас провожу?
— Ах, что вы! — кокетливо улыбнулась Скляревская. — Мне неловко вас затруднять…
— Какое же тут затруднение? Надо восстановить в ваших глазах репутацию мужчин, — ответно улыбнулся Сергей, краем глаза перехватив удивленный взгляд Жаткина.
Они вышли в коридор.
Около двери кабинета на длинном диване сидел Семенов, нервно теребя в руках свою пушистую шапку. Лоб и пухлые щеки его блестели от пота. Увидев Сергея, он сделал движение, чтобы подняться. Но тут он заметил Скляревскую и застыл на месте, поспешно отведя глаза, И Сергей отметил это про себя.
— Одну минуту, — сухо сказал он Семенову. — Я сейчас вернусь.
Скляревская прошла вперед, величественно вскинув голову и старательно не глядя в сторону Семенова. Только по плотно сжатым губам и напряженному, устремленному вперед взгляду можно было догадаться, что встреча эта была ей неприятна.
Прощаясь со Скляревской у выхода из управления, Сергей как бы между прочим спросил:
— Кстати, вы узнали того гражданина в коридоре?
— Я?… Да я его просто не заметила…
«Врешь, милая, — подумал Сергей. — И не очень умело притом. Что ж, тем лучше».
Он стал медленно подниматься по лестнице.
Дойдя до третьего этажа, Сергей увидел в конце коридора одинокую ссутулившуюся фигуру Семенова на диване и, поколебавшись, решительно повернул назад, вниз по лестнице, туда где находились комнаты отдела уголовного розыска.
В накуренном до синевы кабинете Лобанова сотрудники оживленно обсуждали что-то и разом умолкли, повернув голову к двери, когда она без стука распахнулась и вошел Сергей.
— А вот и он сам, — удовлетворенно констатировал Лобанов.
— Ох, и надымили вы, братцы, — покачал головой Сергей. — Аж глаза ест.
Лобанов усмехнулся.
— Это мы сами дымимся. Уточняли план операции.
— Он сидит там у меня, — Сергей кивнул на дверь. — Кто будет у него в доме? Пойдемте знакомиться. А то уже седьмой час.
— Филиппов, ты иди. Жаткин там, — распорядился Лобанов. — Остальные, как условились. — И, обращаясь к Храмову, спросил: — Курево, воду, бутерброды заготовили?
— Так точно.
— Ну все тогда. Машины у подъезда. Отправляйтесь, хлопцы. Рации только берегите. В случае чего — мигом у вас будем. Вроде ничего не забыли. Так… — Он оглядел сотрудников, потом посмотрел на Сергея: — Разрешите начинать, Сергей Павлович?
При посторонних Лобанов всегда обращался к нему строго официально.
— Давайте.
Все, шумно переговариваясь, вышли в коридор.
Сергея охватило знакомое чувство нервного подъема, радостное ощущение братской близости с идущими рядом людьми, которых в этот момент объединяло не только общее задание, общая цель, но и сознание неведомой пока опасности, предстоящего риска, и он на секунду даже позавидовал им. Эх, давно он не ходил в засады! Только час спустя, когда уехал с двумя сотрудниками заметно повеселевший Семенов, Сергей и Лобанов вспомнили, что с утра ничего не ели.
— Столовая закрылась, — устало потягиваясь, сказал Лобанов. — Может, в ресторан зайдем? Хотя шуму там…
— Сначала в гостиницу, — ответил Сергей. — Домой позвонить надо. Как там мои.
— Ну пошли, раз так.
Они не спеша оделись: сейчас можно было не спешить.
На улице было холодно, люто бушевал ветер.
— Все машины разогнал! — прокричал Лобанов. — Придется пешком. На голодный желудок тяжело.
— Ничего. А мороз у вас серьезный.
— И всегда с ветром, черт его дери, — проворчал Лобанов, погружая лицо в поднятый воротник пальто.
К гостинице подошли замерзшие, исхлестанные ледяным ветром. Поднявшись к себе в номер, Сергей заказал по телефону разговор с Москвой.
— В течение часа, — предупредила телефонистка.
— Придется ждать, — вздохнул Лобанов, располагаясь в глубоком кресле.
Но телефон зазвонил почти мгновенно. Сергей поспешно сорвал трубку.
— Вот как работаем, — горделиво произнес Лобанов, подняв палец. — Это тебе, брат, не…
Однако вместо ожидаемой Москвы в трубке раздался знакомый обрадованный голос Урманского.
— Сергей Павлович? Ради бога, извините. Но вы сами просили. Знаете? Я нашел Марину!
— Поздравляю, — улыбнулся Сергей. — Как вам это удалось?
— Тысяча и одна ночь! Если написать, скажут: «так не бывает». Но главное, — с веселой торжественностью заключил Урманский, — мое счастье теперь в ваших руках.
— Это как понять?
— По телефону это невозможно понять. Если бы вы разрешили… Я понимаю, это верх нахальства… Но…
— Хотите приехать?
— Я просто мечтаю приехать и выплеснуться. Мешает только моя природная застенчивость.
— Ну валяйте. Правда, мы еще не…
Но тут в трубке что-то щелкнуло и ворвался голос телефонистки:
— Вы заказывали Москву?
— Да, да!
— Говорите… Москва, говорите… — И Сергей вдруг узнал далекий голос, кричавший: — Я слушаю!.. Я вас слушаю!..
— Мама! — в свою очередь закричал Сергей, прижимая трубку ко рту. — Мама, ты меня слышишь?
— Сережа!.. Ну конечно слышу. Как ты себя чувствуешь? Там у вас не холодно?
— Все хорошо, мама. Не холодно. Как вы там, здоровы?
— Да, да. Лена в театре. А Витенька… Вот он рвет трубку. — И Сергей услышал звонкий, взволнованный голос сына: — Папа! Папа, я разбил твою чашку! — Он знал Витькину привычку сразу выкладывать все неприятности. — Я полез…
— Ладно, сынок, ладно, — улыбнулся Сергей. — Как дела?
Витькин голос сразу стал веселым, и он еще звонче закричал:
— Папа, я по труду «пять» получил. А ты?
